Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток
Шрифт:
– Ладно, – решилась Ира, – поехали на телевидение. И оттуда сразу в больницу. Ты на машине?
Он молча кивнул и повел ее к припаркованным перед зданием редакции «Жигулям». На телестудию ехали молча, у Иры было неплохое чувство времени, и она в уме складывала слова во фразы, стараясь составить свое выступление, которое должно уложиться в три минуты. С чего лучше начать? «Здравствуйте, меня зовут Ирина Савенич, я актриса…» Или не надо про актрису? Какое значение имеет, кто она такая? С другой стороны, люди у нас привыкли больше доверять известным персонам, нежели дядям с улицы. Конечно, большой известности у нее нет, но все-таки если назвать свое имя и добавить
– Руслан, у вас есть что-нибудь типа «Героя дня»? – спросила она, прерывая молчание.
– Есть, по пятницам. Ты хочешь остаться до пятницы?
Сегодня вторник. Нет, пожалуй, не выйдет. Она сможет вернуться домой только в субботу. А может быть, остаться? Ладно, она решит это позднее, когда сначала поговорит с Борисом Ивановичем, а потом позвонит домой и узнает, как отнеслись к ее внезапному и ничем не мотивированному отъезду.
На телевидении их уже ждали. Смазливая девчушка лет двадцати с небольшим приветливо замахала рукой, едва машина Руслана остановилась возле подъезда.
– Ты выйди, я поищу, где машину поставить, а то здесь все забито, – сказал он.
Ира вышла, девушка тут же подлетела к ней.
– Здравствуйте, меня зовут Алена, я администратор информационных программ, – начала она с деловым видом и тут же сбилась на совсем девический тон. – Ой, а вы в жизни гораздо красивее, чем в кино. Я с таким удовольствием смотрела «Соседей»! Руслан сказал, что у вас срочное сообщение.
– Да. Я хочу рассказать правду о том убийстве, за которое был когда-то осужден Борис Иванович Бахтин.
– Он что, действительно маньяк? – Алена понизила голос до шепота.
– Нет. Он убил маньяка, когда тот насиловал очередную жертву. Руслан сказал, что вы даете мне три минуты.
– Две с половиной, – уточнила Алена.
– Он сказал – три! – настойчиво повторила Ира.
– Всего три. Две с половиной вам и тридцать секунд ему. Больше никак не получается, блок новостей мы сокращать не можем, ваше выступление мы ставим вместо репортажа. У нас вся программа – десять минут. Третья часть ваша. Это очень много, просто беспрецедентно, мы на это пошли только ради Руслана. Нильский – это имя.
Подошел Руслан, и они все вместе двинулись в студию. Дальше все происходило в бешеном темпе. Бегом в гримерную, оттуда – галопом в студию, на Иру нацепили микрофон и скороговоркой объяснили, куда смотреть, когда начинать говорить и как следить за временем. Рядом усадили Руслана.
– Десять секунд до эфира! – раздалось в студии.
Ведущая информационной программы поерзала на стуле, расправила плечи, приготовила лицо. На экране появилась заставка. Ира с удивлением отметила, что совершенно не нервничает. Все волнение, выбивавшее ее из колеи во время разговора с Русланом, куда-то пропало. Наверное, обстановка в студии напомнила ей съемочную площадку. Режиссер, камеры, операторы, звукооператоры, администраторы, свет, заготовленный
– В нашем информационном выпуске вы не увидите репортажа, – говорила диктор. – Вместо него мы предоставляем слово нашим гостям – актрисе Ирине Савенич и журналисту Руслану Нильскому.
– Здравствуйте, – начала Ира, – меня зовут Ирина Савенич, я приехала из Москвы, чтобы восстановить правду, которая была когда-то нарушена по моей вине.
Вот черт возьми, она же не хотела так начинать! Готовилась, готовилась, продумывала текст выступления и сделала все наоборот. Ну что она за дура такая!
– В августе тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года…
Она смотрела прямо в камеру, над которой горел красный огонек, краем глаза отмечая цифры, сменяющие друг друга на табло электронных часов. Молодец, уложилась, все главное сказала, осталось еще шесть секунд.
– Борис Иванович, дорогой, если я сегодня жива, то только благодаря вам. Спасибо вам за все, что вы для меня сделали.
Огонек над камерой погас, Ира поняла, что ее лица больше нет на экране, теперь наступила очередь Руслана. Она внезапно снова начала волноваться и вдруг осознала, что не понимает ни единого слова журналиста. Никак не может сосредоточиться и послушать его выступление, вместо этого мысленно повторяет свои слова и проверяет, все ли сказала правильно.
– Я виноват перед вами, Борис Иванович. Хочу надеяться, что вы меня поймете и простите.
Это было единственное, что она сумела понять. Снова заговорила диктор, зачитала новости спорта и прогноз погоды. Все. Камеры выключены, микрофоны сняты, можно уходить. Вокруг лица, изумленные, потрясенные, осуждающе-брезгливые. Самые разные. Но ни одного равнодушного.
– Мы повторим это в записи завтра в утреннем эфире, а предварительно дадим несколько анонсов, – сказал, прощаясь, кто-то из сотрудников телевидения.
– Спасибо, – поблагодарила она и потащила Руслана к выходу. Скорее в больницу, к Бахтину. Он, наверное, уже знает о выступлении, наверняка в этой больнице кто-то смотрел новости. Ему сразу скажут, и Борису Ивановичу должно стать полегче. Пусть знает, что с этого момента никто не посмеет верить опубликованным в газете подозрениям и ложным обвинениям журналиста Нильского.
Моросил холодный дождь, неровный асфальт покрылся грязными лужами. Дорога до больницы заняла около двадцати минут, на протяжении которых Руслан не проронил ни слова. Он избегал не только разговаривать с Ириной, но и смотреть на нее. Пока ехали, она достала из сумки мобильный телефон, включила его, прослушала автоответчик. Всего два звонка, оба от Лизаветы. «Ирочка, что случилось? Немедленно позвони домой, мы волнуемся». Поколебавшись несколько секунд, Ира набрала московский номер. Не рискнув объясняться со свекровью, она позвонила Игорю сначала на работу, потом, когда там никто не снял трубку, на мобильник.
– Ирка, что за фокусы? – недовольно спросил он, едва услышав ее голос. – Ты что, с любовником смылась?
– Нет, я по делу. Вернусь как только смогу.
– Какие дела у тебя могут быть в Кемерове?
– Я все расскажу, когда приеду. Позвони родителям, скажи, что я объявилась и со мной все в порядке. Целую.
Игорь еще что-то возмущенно говорил, но она уже нажала кнопку и отсоединилась.
Здание больницы стояло в глубине огороженной забором территории, въезд на которую разрешался только санитарным машинам. Руслан остановил «Жигули» на улице возле ворот рядом с белым «Мерседесом».