Тот самый сантехник 8
Шрифт:
«Ну потому что – могут. Почему бы и нет? Одна в этом только вся радость – цены на яхты упали. Видимо, мэр у той самой лавочки и пришвартует, пока смотрящий ему на «малине» место пригреет», – прикинул внутренний голос: «Как думаешь, на «красную зону» пойдёт? Или отдельную вип-хату выделят, чтобы на области остался? Посадить-то посадят, переборщил, лимит по воровству превысив. Но не станут же его в обычную камеру совать к какому-нибудь бывшему начальнику управляющей компании, охраннику той управляйки или ещё одному бывшему начальнику «Светлого пути»? Должно же у них быть хоть
– Ранжирование? – поморщился Боря, пытаясь вспомнить, где слышал это слово.
«На тему, «кто больше спиздит». Вон Хрущ и тот в «чёрную кость» попал. Считай, на повышение пошёл. Но видимо бонусы у всех теперь забирают, раз квартиру у него отжали», – объяснил внутренний голос: «А кто отжал? Мэрия! При том самом мэре, что на лавочке посидеть на закате любит. Но ничего, на нарах тоже неплохо сидится. Если система озаботится, все сядут и посидят как следует».
Первым заметив Стасяна, Боря невольно улыбнулся. Крановщик выделялся над всеми пассажирами, словно раскачался за время беганья с пулемётом на плечах по траншеям. Он на голову выше, и в плечах шире в полтора раза.
Как танк, прикрывая пехоту, кореш заслонял собой Шаца. Того сразу и не заметишь. Но оба в военной форме, выделяют. Другой одежды за месяц лечения и реабилитаций, считай, за пределами больниц и санаториев и не осталось.
Сантехник шагнул к ним обоим и замер перед громилой. В миру Станислав Евгеньевич Сидоренко, для своих за ленточкой – «Гробовщик». Но для Бори исключительно – Стасян, он был всё же теперь так далёк от него.
Предстояло знакомиться заново.
– Стасян! – радостно воскликнул сантехник, но в ответ получил лишь приподнятую брось и ответ, который потряс до глубины души.
– Ты кто? Тот самый Боря?
Тут же всё настроение разом и пропало. За ответом Глобальный на Шаца посмотрел, спросил глухо:
– Что, так и не вспомнил?
– Не-а, – ответил Шац и первым руку пожал, обнял и по плечам даже похлопал. – Боря, брат мой. Давай уже нажремся по-человечески! Дом у меня там ещё есть? Будет где кости кинуть?
– Обижаешь. Не только есть, но и цел, – возмутился сантехник, опустив детали, где проветривал умную кухню после возгорания или заменял бронированные окна после наезда Князя.
О мёртвых всё-таки либо хорошо, либо правду. А конкретных вопросов по Князеву пока не было.
– Стасян, – всё же сделал ещё одну попытку Боря. – Это же я… Боря! Ну… вспоминай!
Крановщик скривил лицо, что автоматически превратилось в ебало и морщился секунд пять. После чего лишь покачал головой и ответил с сомнением в голосе:
– Не, не помню. Мы что… учились вместе?
– Ага, дрочить! – тут же заявил Шац и заржал первым в голос. – Но Боря и там победил! Он вообще по жизни парень фартовый.
Глобальный улыбнулся. Ну хоть один разговор поддержит. А там глядишь и крановщик что-то в процессе вспомнит.
«Не бывает ведь полной амнезии», – прикинул внутренний голос.
Не бывает же?!
Глава 5 - Пацаны вообще ребята
При мужиках ничего не было. Документы с
Лететь-то всего-ничего: четыре часа из столицы до Новосибирска, даже с учётом воздушных ям, пробок и прочей турбулентности. А по прямой так рукой подать – 2800 километров.
«Умножь надвое и будет вся Европа вширь», – добавил внутренний голос.
– Мы ещё до посадки употребили коньячку, – первым делом объяснил Шац. – Тяпнули по пятьдесят, чтобы спокойнее летелось и крепче спалось. Но глаз так и не сомкнули. Ну а раз подают закуску, то как не усугубить процесс? Пришлось давиться шампанским.
– Кислое, – добавил Стасян, за что едва не получил леща от сослуживца из смежных войск, но близкой диспозиции.
– Я и так угощал, как мог! – возмутился Лопырёв. – Эта же жопа с ручкой пин-код от карточки не помнит. – Сделав сокрушающееся лицо, Шац продолжил. – Когда уже алкашку начнут на внутренних рейсах продавать? Чтобы штабелями летели и вообще без нервов.
– Да что пин-код! – воскликнул Стасян. – Я братьев родных не помню. Какой-такой Могила? Что ещё за Пёс? Разве так зовут людей? А они смотрели на меня так, как будто я конченный. С сочувствием, короче.
– Это позывные, дурья твоя башка! – поправил Матвей Алексеевич Лопырёв, но без злости в голосе, скорее с ноткой сострадания. – А ты ебанат безмозглый, и не помнишь ничего.
– Я не безмозглый, – вяло протестовал крановщик, который бы не решился снова садиться за краны.
Щац покачал головой. У самого в голове бедлам. И дочь-Шредингера. Есть и нет одновременно. Потому что позвонить ей не может. Сначала не мог психологически, а теперь уже не может, но по личным причинам. Как ребёнок, которому резко дают трубку с тем, чтобы поздравил родственников, не может сказать ни слова от ступора.
– Всё ясно, мужики… идём? – спросил сантехник.
Раз оба были налегке, Боря решил, что сразу можно на выход.
Но Шац первым заявил в ответ:
– Не, погоди. Нам багаж надо забрать. Пацаны наше барахлишко из-за ленты переправили. Не стиральная машинка, но тоже приятно.
Стасян кивнул:
– Это да! Этот умник говорит, что там у меня братья и служат. Но лиц не помню, – и крановщик снова спросил задумчиво. – Как можно братьев не помнить-то?!
– А где служил, помнишь? – спросил Боря и тут же добавил, что попроще, испугавшись, что вдруг военная тайна. – Ну, описание местности без привязки к географической позиции. Берёзы там были? Или ели росли?
Стасян задумался. Боря осмотрелся. А рядом в аэропорту мужики подозрительные и подтянутые трутся. На людей в форме из-за газеток поглядывают.
«А кто сейчас газеты читает?» – тут же возмутился внутренний голос: «Ясно, что спецслужбы в гражданском. Ляпнешь ещё не то. Или не то спросишь, а там и поинтересуются следом на предмет «антиполяницы»».
– Или где жил помнишь? – тут же добавил сантехник для разнообразия, так толком и не спросив у его отца даже названия деревни.
Но всегда можно позвонить.