Тот же самый страх
Шрифт:
Сердце Филипа готово было выскочить из груди, но он все же оглянулся на него. Жесткие волосы мистера Шеридана, связанные на затылке довольно засаленным обрывком ленты, поднялись дыбом, словно от ужаса. Вытащив из жилетного кармана записку, свернутую шариком, он бросил ее к ногам Филипа. Бумажка упала на ковер.
Потом Шеридан повернулся и снова вошел в столовую.
Все услышали его крик:
– Ваше королевское высочество! Они еще не вернулись!
– Сэр! – прошипел лакей.
Они торопливо взбежали по лестнице, устланной
«Вы меня буквально потрясли, – гласила кое-как нацарапанная записка. – Будьте завтра с утра в «Друри-Лейн» и верьте мне. Ш.».
На верхней площадке стоял Брэнли, знаменитый старший лакей, каждое слово, каждый жест которого, как говорили, воспроизводили слова и жесты его хозяина. Такой же полный, облаченный в тугую пунцовую с золотом ливрею, он с важным видом стоял на верхней площадке лестницы – словно только что взял невидимую понюшку табаку из элегантной невидимой табакерки.
– Карету лорда Гленарвона, мистер Брэнли, – заявил лакей с невозмутимым лицом. – Внезапное недомогание…
– А! – пробормотал мистер Брэнли с едва заметной тенью улыбки. – Очень, очень жаль, милорд. Полагаю, скоро противнику вашей светлости станет легче – при помощи уксуса и жженых перьев. Карету лорда Гленарвона!
Повинуясь его еле заметному кивку, другие слуги бросились за его шляпой и плащом, за накидкой Дженнифер. У двери Филип остановился и оглянулся на лакеев.
– Я ваш должник, – заявил он и добавил, – джентльмены! Они и глазом не моргнули, и мускулом не шевельнули.
Однако он почувствовал исходящую от них доброжелательность, ощутимую, как рукопожатие. Снаружи громогласный Биг-Бен, привратник, провозгласил о прибытии кареты лорда Гленарвона.
Накинув на себя плащ и зажав треуголку под мышкой, Филип очутился в портике, продуваемом ветрами. В скобах на стене фасада все так же горели, шипя, факелы, ночь полнилась призраками.
Дженнифер подняла голову.
– Не смейся надо мной, – тихо сказала она. – Но я ее убью, клянусь, я ее убью, если сегодня, именно сегодня…
– Дженни!
– Если именно сегодня она тебя добьется. Клянусь, Фил!
– Ты не должна говорить так. То, что ты рассказываешь обо мне и о моей прошлой жизни, кажется таким нелепым!
– Но это правда. Твой отец с детства учил тебя боксу, хотя я не помню, кем был твой отец. Ты многому научился в Кембридже. А в армии тебя, что называется, «открыли».
– А ты, Дженни… Кто ты такая?
– Не помню.
– Совсем ничего не помнишь?
– Нет. Но беда, несчастье гонятся за тобой по пятам – как и в нашей другой жизни…
Снаружи, у ворот, перед внешней колоннадой, двое часовых-гренадеров отсалютовали им мушкетами. Тяжелая карета, украшенная гербом Гленарвонов – звезда и сокол, – проехала через внешние ворота, с грохотом прокатила по подъездной аллее и остановилась у парадного входа. Багаж разместился на крыше.
Один из двух форейторов соскочил с запяток и растворил перед ними дверцу. Филип увидел улыбающееся лицо старого Хопвита. Миссис Поппет, похрапывая, спала в уголке.
– Беда, приключившаяся с нами, – сквозь зубы сказала Дженнифер, – связана с убийством.
– С убийством!
– Да. Тебя обвинили в убийстве. Если бы это случилось здесь…
Хопвит ловко подсадил Дженнифер, а за ней и Филипа в карету. Потом сам, поклонившись, запрыгнул внутрь. Хлопнула дверца, щелкнул хлыст; они направились прочь из города, в поместье «Пристань», что за деревней Челси.
Вдали часы на башне Сент-Джеймского дворца начали бить полночь. Всего через три часа произошло убийство.
Глава 7. «Но я оставался верен тебе…»
Бамм! – глухо пробили часы над конюшней поместья «Пристань». Один удар – час ночи.
Филип находился в комнате на втором этаже, которая, по словам слуг, была его спальней, окна выходили на фасад дома.
Он сидел в очень маленькой оловянной ванне. Хопвит, прислуживавший ему, был очень разговорчив и весел – в отличие от самого лорда Гленарвона.
Прошла целая вечность, прежде чем нагрели и доставили наверх тяжеленные ведра с горячей водой. Ведра таскали бледные девушки, чьи лица, казалось, никогда не знали ни солнца, ни свежего воздуха. Вначале Филипу показалось, что он сварился заживо, но постепенно привык к воде. Зато мыло оказалось превосходным, несмотря на то что резко пахло духами и имело форму шара, отчего все время выскальзывало из рук и падало на пол.
– Надеюсь, – со значением спросил Хопвит, – воды вашей светлости достаточно?
– Да. Вполне.
– Хотя в ней полно микробов, милорд.
– Нет, они все сварились в кипятке.
– Прошу прощения, милорд?
– Не важно. – Филип дернул головой. – Хопвит! Слышите?
Он долго ждал этого. В ночной тишине ясно слышался цокот копыт и скрип колес на прибрежной дороге. Значит, вне всякого сомнения, возвращается Хлорис с леди Олдхем и служанкой Хлорис, Молли.
– Совсем скоро, Хопвит, – продолжал Филип, – начнутся упреки, обвинения и всякая пустая болтовня. Я встречу их относительно подготовленным.
– У вас есть еще по меньшей мере десять минут, милорд. Слышите, карета проехала мимо дома? Ее светлость, должно быть, отвозит домой полковника Торнтона в его собственное поместье, «Дубы», и только потом вернется. Полотенце, милорд?
– Бросайте. Я вытрусь сам, – заявил Филип. – Теперь что касается этой проклятой ванны…
– Милорд, позвольте оставить ее. Вода пригодится вам утром, поскольку вы, кажется, желаете принимать ванну каждый день.
– Вода? На завтра? Вы что, спятили?
– Простите, милорд…