Тотальные институты
Шрифт:
В больнице общего профиля физические расстройства считаются знаком того, что лечение, сколь бы неприятным или обременительным оно ни было, нужно пациенту для его же блага и должно приниматься им. В психиатрической больнице, если пациент не поддается управлению — например, отказывается работать или проявлять вежливость в отношении персонала, — это, как правило, считается свидетельством того, что он еще не «готов» к свободе и что нужно продолжать лечение. Проблема не в том, что пациенты ненавидят больницу, а в том, что для пациента выражать ненависть к ней — значит предоставлять доказательства того, что он находится в ней по праву и еще не готов ее покинуть. Происходит систематическое смешивание послушности по отношению к другим и личных способов приспособления.
Кроме того, когда мы исследуем особенности того, как именно в этих учреждениях работают и как ими руководят, а также убеждения, которые в них циркулируют, мы обнаруживаем, что, чем бы еще ни занимались эти институты, один из главных их результатов — поддержание определенного представления о себе у работающих там профессионалов. Пациенты и персонал низшего звена своими действиями — этим сложно инсценированным коллективным даром — оказывают обширную вольную или невольную поддержку притязанию
544
Общество в целом тоже поддерживает эту роль. Важно, что сегодня идеальным терапевтическим опытом считается продолжительная индивидуальная психотерапия, предпочтительно психоаналитическая. С этой точки зрения, идеальным способом улучшения сервиса в государственных больницах было бы увеличение численности психиатров, чтобы было больше возможностей для индивидуальной терапии и, если этот всеми признаваемый несбыточным идеал нельзя претворить в жизнь, для максимально широкого использования видов терапии, стоящих на втором месте, например групповой терапии и психологического консультирования. Возможно, данное решение будет способствовать преодолению ролевых сложностей, с которыми сталкиваются психиатры, больше, чем облегчение положения, в котором находятся пациенты психиатрических больниц.
Пациенты психиатрических больниц оказываются в заточении особого рода. Чтобы выбраться из больницы или облегчить свою жизнь в ней, они должны показывать, что признают место, в которое их поместили, а место, в которое их поместили, должно оказывать поддержку профессиональной роли людей, которые принуждают к соблюдению условий данной сделки. Это приводящее к самоотчуждению моральное рабство, которое, вероятно, объясняет спутанность сознания у некоторых пациентов, обеспечивается путем обращения к великой традиции оказания экспертных услуг, особенно в ее медицинском варианте. Идеал сервисных отношений, облегчающий жизнь всем остальным, для пациентов психиатрических больниц может иметь катастрофические последствия.
Андрей Корбут
От редактора
У любого автора есть небольшое число работ, составляющих его «лицо». У Эрвина Гоффмана таких работ, пожалуй, две — «Представление себя другим в повседневной жизни» и «Тотальные институты» [545] . Если популярность первой книги обусловлена предложенной в ней уникальной социологической концепцией повседневных взаимодействий, то известность «Тотальных институтов» объясняется, прежде всего, предметом обсуждения и ситуацией, в которой книга появилась. Что касается предмета обсуждения, то Гоффман (в том числе — под влиянием личных обстоятельств, как указывает Дмитрий Шалин в статье, предваряющей данное издание) фокусирует свое внимание на учреждениях, которые создают особый мир, параллельный «гражданскому» миру повседневности. Подобного рода закрытые учреждения всегда притягивали внимание публики в силу своей загадочности и непохожести на обыденную жизнь. Гоффман показывает, что в основе этой непохожести лежат те же социальные механизмы, которые обеспечивают «нормальные» социальные ситуации.
545
С обеими книгами русскоязычный читатель уже имел возможность познакомиться ранее. «Представление себя» была переведена полностью, а «Тотальные институты» — частично: Эрвинг Гоффман. Моральная карьера душевнобольного пациента / Пер. с англ. Владимира Николаева // Социальные и гуманитарные науки: отечественная и зарубежная литература. Реферативный журнал. Серия II: Социология, 2001.№ 1.с.100–141; Эрвин Гофман. Об особенностях тотальных институций / Пер. с англ. Ольги Власовой // Личность. Культура. Общество. 2008. Т. 10. Вып. 3/4. с. 38–50.
Важно также отметить, что при рассмотрении предмета книги Гоффман, в отличие от большинства других своих работ, строит анализ вокруг результатов целостного и завершенного полевого исследования, что усиливает впечатление, производимое книгой на читателя. Конечно, в «Тотальных институтах» Гоффман по-прежнему использует метод, к которому он прибегал в предыдущих и будет прибегать в последующих текстах: комбинирование полевых записей, повседневных наблюдений, фрагментов мемуаров, выдержек из официальных документов, цитат из научных статей и художественной литературы. Однако здесь весь этот массив материалов обрамляет, прежде всего, данные, полученные в результате включенного наблюдения в психиатрической больнице.
Контекст, в котором появилась книга, придал ее предмету дополнительную, социальную остроту. Книга вышла в 1961 году, в разгар критического обсуждения психиатрических больниц академическим сообществом и общественными активистами. К тому времени движение, которое позже получило название «антипсихиатрии», уже обрело наиболее радикальных представителей в лице Рональда Лэнга и Томаса Caca. Хотя книга Гоффмана значительно отличается от работ антипсихиатров, поскольку главный вопрос, который его интересует, — «социологическое описание структуры Я», а не критический анализ психиатрических институтов, по своему пафосу социологическое исследование Гоффмана хорошо согласуется с утверждениями антипсихиатров. Гоффман показывает, что поведение пациентов психиатрических больниц является реакцией на процессы радикальной принудительной трансформации социального статуса госпитализированного человека и его представлений о себе, а не проявлением психологического расстройства.
Впрочем, Гоффман не ограничивается обсуждением психиатрических больниц. В психиатрических больницах он находит черты, позволяющие поместить их в отдельный класс общественных учреждений, в который
546
Названия переводов книги Гоффмана на европейские языки показывают, что проблема с передачей заглавного термина возникает не только в русском: Erving Goffman. Anstalt og menneske: den totale Institution sociali set / Pa dansk ved Knud Eilskov (Kobenhavn: Jorgen Paludan, 1967); Erving Goffman. Asiles: etudes sur la condition sociale des malades mentaux et autres reclus / Trad, de Liliane et Claude Laine (Paris: Minuit, 1968); Erving Goffman. Asylums. Le istituzioni totali: i meccanismi dell’esclusione e della violenza / Trad, di Franca Ongaro Basaglia (Torino: Einaudi, 1968); Erving Goffman. Minuuden riistajat: tutkielma totaalisista laitoksista / Suomennos Auli Tarkka, Riitta Suominen (Helsinki: Marraskuun Hike, 1969); Erving Goffman. Internados: ensayos sobre la situacion social de los enfermos mentales / Trad, de Maria Antonia Oyuela de Grant (Buenos Aires: Amorrortu, 1970); Erving Goffman. Asyle: uber die soziale Situation psychiatrischer Patienten und anderer Insassen / Ubersetzt Nils Thomas Lindquist (Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1971); Erving Goffman. Totala Institutionen fyra essaer om anstaltslivets sodala villkor / Oversattning Goran Fredriksson (Stockholm: Raben & Sjogren, 1973); Erving Goffman. Manicomios, prisoes e conventos / Trad, de Dante Moreira (Sao Paulo: Perspectiva, 1974); Erving Goffman. Totale instituties / Ingeleid door J.A.A. van Doom (Rotterdam: Universitaire pers, 1975); Erving Goffman. ?????: ??????? ??? ??? ????????? ????????? ??? ??????? ??? ??????????? ??? ????? ???????? / ????????? ??????? ???????? (?????: ????????, 1994); Erving Goffman. Instytucje totalne: o pacjentach szpitali psychiatrycznych i mieszkancach innych instytucji totalnych / Przekl. Olena Waskiewicz, Jacek Laszcz (Gdansk: Gdanskie Wydawnictwo Psychologiczne, 2011).
Впрочем, собственно термин «asylum» Гоффман практически не применяет (в основном тексте книги он появляется всего четыре раза) в отличие от другого термина, которым Гоффман активно пользуется, — «inmate». В английском это вполне обыденное понятие, которое на русский принято переводить в зависимости от ситуации, к которой оно применяется: в случае тюрьмы это «заключенный», в случае больницы это «пациент» и т. д. В русском, к сожалению, нет единого слова для обозначения всех лиц, содержащихся в закрытых учреждениях. Предложенный переводчиком Алексеем Салиным вариант «постоялец» может первоначально показаться не совсем точным, поскольку мы привыкли скорее говорить о постояльцах гостиниц, чем тюрем, больниц и монастырей. Однако в пользу такого решения есть несколько доводов. Во-первых, наиболее частотный вариант перевода термина «inmate» — «заключенный» — в русском языке ассоциируется исключительно с тюрьмами, и если о пациенте психиатрической больницы еще можно (хотя и с большим трудом) сказать «заключенный», то сказать это о монахине в монастыре уже не получится. Во-вторых, слишком бытовой характер термина «постоялец» даже на руку, поскольку он схватывает тот аспект жизни постояльцев, который принципиально важен для Гоффмана, — то, что они «нормальные» и что их «необычное», «девиантное» или «больное» поведение является способом приспособления к суровым условиям, в которых они оказываются после попадания в тотальный институт. Тотальные институты должны создать для тех, кто в них содержится, особый мир, который предполагает особое Я (возникающее в результате умерщвления предыдущего, гражданского Я), и поэтому тотальным институтам необходимо постоянно держать поступивших в них людей внутри, максимально ограничивая их контакты с внешним миром. Тотальный институт — скорее место содержания, чем место заключения. Термин «постоялец» как раз отражает этот аспект удержания групп людей внутри определенного учреждения. Наконец, достоинством данного варианта перевода является то, что он указывает на временный характер пребывания человека в стенах тотального института. Конечно, некоторые люди могут провести в таком заведении почти всю жизнь, но для функционирования тотального института и, в частности, для мира постояльца важно, что существует мир за пределами института и что постоялец является выходцем из этого мира и имеет возможность туда вернуться.
Перевод остальных терминов в книге не составлял особых трудностей, поэтому я не буду останавливаться на соответствующих решениях. Хотя в этой работе, как и в остальных, Гоффман очень тщательно подходит к выбору понятий, с помощью которых он описывает те или иные социальные феномены, мне кажется, что «Тотальные институты» — одна из тех книг, где адекватность описания имеет большее значение, чем понятийный инструментарий анализа. Для Гоффмана важнее схватить конкретные практики и явления, чем предложить связную систему категорий, охватывающую все аспекты жизни в тотальных институтах. Поэтому в переводе нужно было, прежде всего, обеспечить дескриптивную точность. В этой связи я хотел бы выразить благодарность Алексею Салину, который проделал кропотливую работу по сохранению в переводе стилистических, концептуальных и описательных нюансов оригинала.