Тотальные истории. Язык и культура разных уголков России
Шрифт:
Дождь отстает от нас у села Волочаевка-1. С трассы виден мемориал на вершине сопки – это место последнего большого сражения гражданской войны в Сибири. В феврале 1922 года в течение нескольких дней остатки Белой армии отчаянно сопротивлялись наступавшим красноармейцам. Это было сражение без надежды: потерявшие страну продолжали сражаться на дальнем ее клочке, ни во что уже не веря. В 1928 году победители открыли в селе мемориал, а в 2012-м потомки красных и белых возвели часовню в честь иконы Божьей Матери «Умягчение злых сердец».
Мы едем дальше, а дождь остается плакать над мемориалом о павших в давней братоубийственной войне.
Еврейская автономная область возникла еще до того, как на Ближнем Востоке появился Израиль.
В журнале «Трибуна еврейской советской общественности» (№ 4 за 1928 г.) я отыскал один из характерных пропагандистских материалов тех лет – «Письмо к сыну-американцу»: «Меня очень удивляет, как это вы там допустили, чтобы казнили Сакко и Ванцетти? Такие два хороших революционера – и все протестовали, даже я сам протестовал, а ваши капиталисты на ваших глазах их убили. Это прямо возмутительно! Но, ничего, мы еще посмотрим! Им это даром не пройдет! Мы еще доживем и увидим, как Кулидж будет стоять возле церкви, и все ему будут давать дули, как полицмейстеру Иванову. Ничего, мы еще доживем!»
Проклятие неизвестного советского еврея американскому президенту оказалось страшным и действенным. Вскоре здоровье Кулиджа пошатнулось, он отказался баллотироваться на второй срок и через пять лет умер.
Стелу на въезде в Биробиджан называют образцом тонкого минимализма: туристы с удовольствием фотографируются у ее стилизованных крыльев с названием города на русском языке и на идише. Сколько таких снимков хранится по альбомам в разных городах и странах – не сосчитать! Ведь турист без фото – как человек без документов: ни имени, ни фамилии, ни места жительства. А для тотальных путешественников фоторепортажи – важная часть работы. Поэтому из командорской машины Юлии Швец приходит распоряжение: останавливаемся на фотосессию. Вот только никто из нас раньше не бывал в Биробиджане, стелы не видел и не представляет, как она выглядит. Немудрено, что мы ошибаемся и тормозим не у того сооружения.
– Ничего не понимаю… – бормочет Олег Смирнов, выходя из машины с камерой: «образец тонкого минимализма» оказывается двумя безликими трубами, вкопанными в землю. Сверху к ним приварена табличка с надписью «Биробиджан». Вокруг сухо, мрачно и уныло. Голые деревья замерли, растопырив ветви, высокая рыжая трава, крепко просоленная дорожной пылью, спит мертвым прошлогодним сном.
– А где надписи на идише? – спрашиваю я у прошлогодней травы.
Трава молчит. Женя Анфимова с задумчивым видом бродит вокруг стелы: на ее лице написано сомнение – на русском, идише и еще полусотне мимических языков. Швец и Арутюнова выносят флаг Тотального диктанта и растягивают полотнище. Юля с голливудской улыбкой разворачивается к фотокамере, Елена Вячеславовна замирает вполоборота, держа флаг двумя руками, словно пытаясь прикрыть им злополучные трубы. Она смотрит то на Юлю, то на стелу, и в улыбке Арутюновой явно читается удивление крайней степенью минимализма сибирских памятников. Сделав несколько фотографий, мы рассаживаемся по машинам и едем дальше.
– Так вот она – стела-то! – восклицает Алюляй через пару километров.
Оказывается, Швец и Арутюнова позировали со знаменем у обычной дорожной таблички, какие ставят при въезде в город! Настоящая стела – это поднятые руки, протягивающие небу герб СССР. Эта стела – стильная, белоснежная, большая. На крыльях, параллельных земле, название города на двух языках. На идише (еврейско-немецком диалекте, возникшем в средние века и ныне почти утратившем свое значение) разговаривали первостроители Биробиджана. Алфавит этого диалекта похож на арабскую вязь, потому ошибки в написании встречаются повсеместно (тем более что евреев в республике – около 1,5% от числа местных жителей). Несколько лет никто из горожан не замечал, что вывеска на филармонии висит вверх ногами: китайские гастарбайтеры, делавшие ремонт, случайно перевернули ее, когда возвращали на место.
Биробиджан по сравнению
Мы останавливаемся на улице Шолом-Алейхема перед городским Дворцом культуры, где нас уже ожидают журналисты двух местных телекомпаний и шумная компания молодых людей. Грамотность горожан проверяет Елена Вячеславовна. У каждого из наших филологов своя манера работать с людьми. Милянчук выглядит как экзаменатор, Череповская похожа на преподавателя, Арутюнова больше напоминает лектора.
Задание № 42:
«Выберите правильный ответ: самокле(я/ю)щаяся бумага, завис(я/ю)щий от моего решения, бор(я/ю) щийся за свои права, име(ю/я)щиеся возражения, много знач(а/у)щий».
История Тотального диктанта в ЕАО началась в 2016 году с письма Ольги Ребковец в Приамурский государственный университет им. Шолом-Алейхема. Его сотрудники и составили местный штаб: региональным координатором стала помощник ректора по общим вопросам Марина Афанасьева, руководителем экспертной группы – заведующая кафедрой филологии и журналистики Елена Аминева, руководителем информационного сегмента – сотрудник пресс-службы университета Галина Плетенецкая.
– Во время диктанта у нас в вузе собирается множество людей – от детей до пенсионеров, – сообщает Марина Афанасьева. – Для жителей эти встречи – не только проверка на грамотность, но и возможность приятно пообщаться. На площадках работают волонтеры, диктаторами и экспертами – профессорско-преподавательский состав кафедры филологии и журналистики, а координирует и поддерживает работу штаба Наталья Геннадьевна Баженова, ректор ПГУ. И каждый год число желающих принять участие растет!
Аккуратный, чистый, малоэтажный Биробиджан провожает путешественников ярким солнцем. У нас не было времени задержаться здесь, и мы с любопытством разглядываем город из машин. С высокого постамента смотрит в светлое будущее Ленин, манит хулиганским названием кафе-бар «Вдрабадан», старый танк застыл напоминанием о давней войне и сложенная из бревен церковь ждет людских покаяний и молитв. Наша Газель тормозит у светофора на перекрестке. На балкон пятиэтажки выходит женщина с пластмассовой лейкой – полить цветы. От проезжей части дом отделен узким тротуаром, и мне хорошо видно усталое лицо немолодого человека из тех полутора процентов еврейского населения, для которых первостроители возводили город в прошлом веке. По возрасту женщина годится им в дочери – может быть, она и есть дочь кого-нибудь из них. Заметив яркие машины старушка застывает с лейкой в руках.
Нам горит красный свет.
Старая еврейка читает надписи. Неожиданно ее морщинистое лицо озаряется радостной улыбкой. Женщина ставит лейку на подоконник и приветственно машет нам рукой.
Глава 6
Полевая филология: чигири и очкуры
«Я тоже на орфографическом фронте, хоть и на других его рубежах».
Когда бог смешал языки, из-под обломков Вавилонской башни первыми выбрались филологи. Они взяли в руки костяные стилосы, положили на колени глиняные таблички и стали записывать слова новых языков, опрашивая растерянных сограждан. Так появились первые правила: вопреки расхожему заблуждению их изобретают не ученые, а сам народ. Ученые лишь изучают, обобщают и фиксируют устоявшиеся языковые формы. После чего вносят их в словари, возводя в непреложный, но все же временный закон. С течением лет одни слова меняют свое значение, другие – род, третьи – написание, четвертые – ударение.