Товарищ участковая. В объятиях темного принца
Шрифт:
Её пьянила высота. Прохладный ночной ветерок касался её кожи. Она судорожно впилась ногтями в каменные перила, неосознанно царапая их. Это было невероятно, но приближалась вторая по счёту кульминация.
Так. Горячо.
— Я тебя люблю! — выкрикнула Катя в ночное небо.
Хотя она сделала это в момент оргазма, девушка понимала, что чувствовала это и раньше. Но сминающий все барьеры на своём пути экстаз, наконец-то, позволил ей быть честной с собой. И с ним.
— Теперь. Ты. Определилась, — отчеканил он, вбиваясь в её тело.
Его
Она почувствовала его кульминацию каждой клеточкой.
— Моя! — выдохнул он и склонил лицо к её шее.
Они постояли так молча какое-то время. Но буквально через пару минут девушка завозилась, стараясь немного отстраниться от холодного камня.
Шинтар всё понял и, подхватив её на руки, отнёс в комнату.
Устроив девушку на кровати, он лёг рядом. От него исходило непривычное умиротворение. Обычно эльф был концентрацией какой-то тёмной, страстной и беспокойной энергии, которая даже немного пугала Катю. Но сейчас он был другим. Или, наконец-то, показал ей свою другую сторону.
В момент уединения и близости любимого мужчины Катя внезапно подумала, что слишком уж всё хорошо. Возможно, это была особенность детей, выросших в нестабильной и не очень благополучной обстановке, а, может быть, всё дело было в том, что жизнь не баловала её радостными событиями. Так почему сейчас всё как в сказке?
Но ведь это же и есть сказка. Всё это нереально.
Быть может, она уже умерла и всё это посмертные фантазии её агонизирующего мозга, который пытается подарить ей хоть немного радости напоследок?
Катя аккуратно выбралась из объятий мгновенно уснувшего принца, накинула его рубашку и снова вышла на балкон.
Покрутила в пальцах амулет, подаренный Вэларом. Медленно стащила его с шеи. Вытянула руку над перилами. И разжала пальцы. Голубоватый камушек поглотили густые сумерки.
Мир заскакал перед глазами. Катя поспешно закрыла их, чтобы не чувствовать тошноты и горечи во рту.
…
— Её всего два дня как перевели из реанимации!
— Но она была там почти неделю! Почему за это время она так и не пришла в себя? Это вообще случится?
Очень знакомые истеричные нотки.
— Есть некоторые улучшения, но точно я сказать не могу, — усталый и слегка раздражённый незнакомый голос. — Мы перевели её в палату с телеметрией, состояние организма будут постоянно мониторить.
Кате не хотелось пока приходить в себя. Она решила дождаться, пока мать и врач покинут палату.
Обсуждения и препирательства длились, на взгляд девушки, слишком долго. Она уже начинала терять терпение и боялась, что они заметят подрагивание ресниц, напряжённые губы или нахмуренные брови. Но увлечённые беседой: одна — нападением, а второй — защитой, ничего не заметили.
Оставшись, наконец, одна, Катя поспешно открыла глаза. Серые больничные стены, облупившаяся краска, нанесённая на них уже, наверное, сто семьдесят первым слоем. Древний ремонт. Ну, по крайней мере, чисто.
«Значит, это всё-таки были мои коматозные фантазии», — с грустью подумала девушка.
Катя провела в больнице ещё около недели. С мамой всё-таки пришлось встретиться. Та причитала о том, что дочь выбрала неправильную работу. Рискованную. Катя вяло огрызнулась, что упасть со стула может и офисный планктон. Её же не шальная пуля достала, в конце концов. А на вопрос: «Какая работа правильная?» мама предпочла не отвечать.
Забегала Инга, принесла такой гигантский пакет мандаринов, что пришлось половину отдать врачам и медсёстрам.
Хорошо, что в палате никого не было. Кате очень не хотелось присутствия других людей. Даже приходы матери, подруг и врачей она едва могла вытерпеть. Большую часть времени она просто смотрела в потолок.
Маша заявилась перед самой выпиской.
— Ты не представляешь, что началось, когда ты свалилась и ударилась головой. Началась куча проверок. Приезжали даже из Москвы! Типа у нас сотрудников заставляют перерабатывать, что они аж на планёрках с ног валятся! Будто это для кого-то секрет! На местном портале про тебя написали! Фотку, правда, стрёмную выбрали. Ну, наш начальник как-то отбрехался. Сказал, что ты была с похмелья, вроде как у тебя тяжёлый период жизни… А у тебя тяжёлый период жизни?
— Очень, — пробормотала Катя и отвернулась к стенке.
Подругу и коллегу это, впрочем, абсолютно не смутило. Она продолжила что-то щебетать о том, что атмосфера в отделе после того, как всё прошерстили проверяющие, стала значительно проще и приятнее. Даже премии пообещали. Маша подозревала, что это ради того, чтоб сотрудники не нажаловались под шумок. Было ведь, на что.
…
В день выписки Катя сидела в кабинете своего лечащего врача и нервно теребила замок кофты старого спортивного костюма.
— Наш мозг нейропластичен, способен восстанавливаться даже после тяжёлых повреждений и травм, — дежурно вещал врач. — Однако для более эффективного восстановления следует начать своевременную грамотную реабилитацию. Я дам вам список необходимых препаратов и мероприятий…
Произносимые слова никак не хотели доходить до её сознания. Ладно, потом прочитает в назначении.
На работу можно было не выходить ещё неделю. Этим больничным Катя воспользовалась на полную катушку. Она лежала, лежала и ещё раз лежала. И тоже глядела в потолок. Даже сериалы не смотрела.
Подруги пару раз зазывали в бар. Но девушка категорически отказывалась. Они даже заподозрили, что у неё произошли какие-то необратимые изменения после черепно-мозговой травмы. И теперь она всегда будет такой апатичной. Катя бы тоже, наверное, этого опасалась, если была бы сейчас способна испытывать сильные эмоции.
Выйдя на работу, она первым делом решила написать рапорт о переводе в другой отдел.
— Что-то я засиделась в участковых, — просто объяснила она своё решение.
Слух об этом тут же расползся.