Товарищи китайские бойцы
Шрифт:
— «Датун бао».
— Это значит — «Великое равенство»?
— Вы очень догадливы, — говорит Михаил Степанович.
«Датун бао» печаталась на двух страницах. Бумага серая, однако лучше той, на которой издавалось в то время большинство газет. Фотографий в «Датун бао» нет вовсе. Условия литографской печати не позволяли, вероятно, пользоваться ими.
Содержание газеты рассчитано на китайских добровольцев Красной Армии, на китайских тружеников, осевших в России. Довольно много информации; освещается и жизнь Советской России и жизнь Китая.
На первой странице — письмо Наркоминдела Г. В. Чичерина Сунь Ят-сену.
Оно уже было нам знакомо по «Известиям
Мы обратились с этим вопросом к Михаилу Степановичу Капице, и выяснилось, что в своей докторской диссертации, посвященной советско-китайским отношениям, он уделил письму Г. В. Чичерина Сунь Ят-сену не мало места.
— Это был очень важный документ, — сказал нам Капица. — После него Георгий Васильевич Чичерин получил знаменитое послание Сунь Ят-сена, где тот, как вы помните, писал: «Я чрезвычайно заинтересован вашим делом, в особенности организацией ваших Советов, вашей армии и образования… Подобно Москве я хотел бы заложить основы Китайской республики глубоко в умах молодого поколения — тружеников завтрашнего дня».
Цель этого письма Наркоминдела заключалась в том, чтобы дать понять лучшей части китайской демократии, что у нее и у советского народа — общие идеалы. Очень важно было довести до сознания трудящихся Китая идею общности двух великих народов, призвать их на совместную борьбу. Русский пролетариат был отрезан от южно-китайского пролетариата. Прямой связи с Китаем тогда не было. Вот потому-то, мне кажется, мы и видим письмо Чичерина в «Датун бао». Оно, должно быть, печаталось там неоднократно. Редакция надеялась, что если не один, так другой номер газеты в Китай попадет.
«Совет Народных Комиссаров, — писал Г. В. Чичерин Сунь Ят-сену, — возложил на нас почетную обязанность поблагодарить вас… за приветствие Рабоче-Крестьянскому правительству от имени южнокитайского парламента и приветствовать вас, как вождя китайской революции и человека, который с 1911 года при исключительно трудных обстоятельствах продолжает идти во главе китайской демократии против поработителей северо-китайского и иностранных империалистических правительств.
В свое время вы… приветствуя Рабоче-Крестьянское правительство России, указывали на то, что цели русской и китайской революций общие, что они ведут к освобождению народов и установлению прочного мира…
Наш удел тяжел, и борьба неравна. В час таких испытаний, когда империалистические правительства протягивают свои грабительские руки и с запада, и с востока, и с севера, и с юга, чтобы задушить русскую революцию и отнять у русских крестьян и рабочих то, что они добыли себе невиданной в мире революцией, когда к этим грабителям готово присоединиться пекинское правительство, являющееся ставленником иностранных банкиров, русские трудящиеся классы обращаются к своим братьям китайцам и призывают их на совместную борьбу.
Ибо наш успех, есть ваш успех. Наша гибель, есть ваша гибель. Сомкнем же тесно свои ряды в великой борьбе за общий интерес всемирного пролетариата. Да здравствует трудящийся китайский крестьянин, да здравствует китайский рабочий, да здравствует союз русского и китайского пролетариата!»
На видном месте помещена в газете заметка о советских войсках, освободивших Иркутск. В ней говорилось о дружеских отношениях, установившихся между бойцами Красной Армии и китайскими гражданами.
Заметка перекликалась
«В г. Иркутске имеется инструкторский батальон товарищей китайцев, временно оставленный нами для несения гарнизонной службы. Назначение батальона в будущем, когда разрешится вопрос о формировании Восточной дивизии в положительном смысле, — быть ядром дивизии. По сведениям, полученным мною, товарищи в Иркутске не могут дождаться, когда осуществится их желание создать Восточную Красную Армию из товарищей корейцев и китайцев. Желающих записаться так много, что пришлось воздерживаться от записи и регистрации в Красную Армию, не имея на это определенных инструкций и разрешений» [9] .
9
В политотделе V армии, откуда вышел этот документ, находился тогда замечательный чешский писатель Ярослав Гашек. Он принимал деятельное участие в работе среди китайцев, выступал на митингах китайских трудящихся, занимался изданием агитационной литературы. «На мне лежал груз различных серьезных обязанностей, — сообщал Гашек в письме к друзьям. — Теперь еще на мне сидит РВС армии, чтобы я издавал корейско-китайский журнал. Тут уж я абсолютно не знаю, что буду делать. Китайцев я организовал, но по-китайски знаю очень мало и из 86 тысяч письменных знаков в китайском языке знаю всего-навсего 80».
Сообщение из Иркутска было напечатано на второй странице «Датун бао». Дальше следовало еще несколько информаций.
Подпись редактора отсутствовала. Однако мы помнили заметку в «Известиях». Там называлась фамилия Поливанова.
Но кто он такой?
Обращаемся в Институт востоковедения к Анне Евгеньевне Глускиной.
— Неужели вам ни о чем не говорит имя Поливанова? — слышим мы на другом конце провода укоризненный женский голос. — Евгений Дмитриевич Поливанов был известным знатоком китайского языка.
Пошли в историческую библиотеку, извлекли с полок шеститомный справочник — «Наука и научные работники СССР» за 1930 год и невольно подумали при этом, во сколько десятков раз больше должен выглядеть подобный справочник сейчас, при двухсоттысячной армии наших ученых.
О Поливанове в справочнике было сказано так:
«Поливанов Е. Д. член коллегии и председатель лингвистического разряда Института языковедения и литературы; общее и сравнительное языковедение, японский, китайский языки, турецкий и корейский языки…»
Там же, в исторической библиотеке, мы нашли список трудов Е. Поливанова и были потрясены: что за мощный талант!
«Музыкальные ударения в говоре Токио», «Одна из японо-малайских параллелей», «Гласные корейского языка», «Труды Идзава Сюдзи по живому китайскому языку», «О принципах построения турецкой грамматики», «О гортанных согласных в преподавании арабского языка», «Введение в изучение узбекского языка», «Албанский язык», «Краткая квалификация грузинских согласных», «Грамматика дунганского языка»… Всего девяносто две работы. Этот удивительный человек с не меньшим основанием, чем китайскую, мог редактировать газеты на двух десятках других восточных языков.