Товарищи китайские бойцы
Шрифт:
В декабре тысяча девятьсот семнадцатого года я вступил в Красную гвардию, взял винтовку в руки, чтобы воевать за Советскую власть. Таких, как я, было немало. Нас собрали вместе. Получилась целая китайская рота. Командиром ее стал Чжан из Хэбэя. Тот самый Чжан, который с самого начала был за большевиков.
Весной тысяча девятьсот восемнадцатого года, когда началась эвакуация Одессы, чешским, сербским и китайским бойцам, сформированным в один отряд, было поручено сопровождать золотой запас, вывезенный из Государственного банка. Много золота было. Пароходный трюм знаете? Весь трюм ящиками с золотом
Ча Ян-чи не назвал нам фамилии командира интернационального отряда: «Кажется, чех был, а может быть, серб, я тогда плохо разбирался…» Мы же, поскольку командир не был китайцем, не очень расспрашивали.
Но вот прошло некоторое время, и судьба неожиданно столкнула нас именно с этим командиром. Летом 1957 года, работая над сборником «Дело трудящихся всего мира», мы познакомились со многими ныне здравствующими интернационалистами — участниками гражданской войны в СССР, в том числе с Адольфом Шипеком, старым большевиком, одним из первых организаторов чехословацких подразделений Красной Армии. Он-то, как оказалось, и был командиром того самого интернационального отряда, о котором вспоминал Ча Ян-чи.
— Золота было, — рассказывал нам Адольф Степанович Шипек, — что-то миллионов на четыреста с лишним. Когда мы выгрузились в Феодосии, под него понадобился целый железнодорожный состав. Охрану вагонов несли китайцы. Их в отряде было около двухсот человек. Командовал ими Чжан. Смелый, решительный человек. Я на него мог положиться во всем. Как, впрочем, и на всех китайских бойцов. Они меня иной раз просто поражали своей выдержкой, дисциплинированностью, хладнокровием и, что самое главное, высокой, будто бы от роду присущей им революционной сознательностью. На всем длинном и тяжком пути «золотого поезда» — с опасностями, стычками, перестрелками — случая не было, чтобы хоть один из двухсот китайских бойцов сделал малейшую попытку нарушить свой долг. Исключительной честности люди!
Ча Ян-чи, рядового китайской роты, Адольф Шипек, конечно, не помнил. Не вспомнил он его и тогда, когда мы показали ему недавнюю фотографию старого китайского бойца.
Зато сам Шипек оказался в более выгодном положении. У него сохранилась фотография сорокалетней давности, где он стоит молодой, подтянутый, в командирской форме. Стоило нам при очередной встрече с Ча Ян-чи показать эту фотографию, как он тут же узнал по ней бывшего командира Одесского интернационального отряда. «Храбрый был, — сказал о нем Ча. — Ничего не боялся. И всегда на ногах. Когда спал — не знаю…»
Интернационалисты сопровождали золотой поезд до Ртищева. Там А. Шипек сдал ценности комиссии во главе с уполномоченным ЦК РКП(б) Медведевым. Отряд разделился. Китайская рота, как помнил Адольф Степанович, ушла на юг.
С помощью Ча Ян-чи нам удалось уточнить это неопределенное— «юг». После Ртищева рота под командованием Чжана воевала на Кубани под Тимашевской, Тихорецкой, Лабинской, Невинномысской. Она потеряла в этих боях большую часть своего личного состава. Выбыл из строя и Чжан, а Ча с несколькими бойцами попал во Владикавказ,
Несколько вечеров провели мы в чистенькой, аккуратно прибранной комнатке Ча. Похоже было, что обо всем человека расспросили, все человек рассказал. Но жаль было с ним расставаться. Поражала его необыкновенно ясная память. Он, несомненно, еще многое знал.
Тогда уговорили Ча Ян-чи поехать с нами в Орджоникидзе. «Авось, — думали, — на месте он еще что-нибудь вспомнит».
Так и случилось. Приехали, пошли со старым бойцом по издавна знакомым ему местам. И многое воскресло в его памяти.
Начали с того места, где стояла когда-то Линейная церковь. Ее сейчас нет. И колокольни, где держали оборону китайские бойцы, тоже нет. Однако Ча вспомнил все, что происходило здесь в горячие августовские дни 1918 года. Сам-то он воевал тогда в Курской слободке, но товарищи ему рассказывали — те, которые с колокольни стреляли.
— Их трое было — Ван Дэ-шин, Ко И-лу и Ти Фун-чо. Это Су Ло-дю, командир роты, сообразил тогда занять колокольню. Су понял: кто колокольню занимает, тот над всем районом хозяин. Велел тем трем лезть наверх. Дал им пулемет, много патронов, хлеба в сумках, воды в баклажках и сказал: «Смотрите, чтобы ни один белый не мог пройти ни по этой улице, ни по той, ни по той. Бейте с толком. Патронов зря не тратьте. Отдыхайте, если можно, а если нельзя — не отдыхайте».
Что Су Ло-дю сказал, то бойцы выполнили. Десять суток днем и ночью держали они белых под обстрелом.
Итак, с помощью старого Ча Ян-чи мы узнали: героев, державших колокольню Линейной церкви, было трое, их звали: Ван Дэ-шин, Ко И-лу, Ти Фун-чо.
Узнали мы и об ожесточенных боях, развернувшихся неподалеку от Линейной церкви в длинном угрюмом здании бывшего воинского присутствия, где располагался в те годы штаб частей Красной Армии.
Здесь шла война этажей, драка по вертикали: белоказаки захватили первый этаж дома, а во втором держались десятка два китайцев красноармейцев.
Казаки сначала не знали, с кем имеют дело, и, стреляя вверх, кричали: «Сдавайтесь, большевички! Русских не тронем, осетин не тронем, а если китайцы у вас есть — вяжите их. Вместе вешать будем».
В ответ сверху гремели залпы.
Но винтовочная стрельба не приносила большого вреда ни тем, кто занимал низ, ни тем, кто занимал верх. Стены построенного на века здания в состоянии была пробить разве только крепостная артиллерия. Исход борьбы решался либо силой, либо хитростью. Первое для наших бойцов отпадало: соотношение сил сложилось явно не в их пользу. Оставалось, значит, второе.
Началось с того, что казаки услышали над головой стук: сверху пробивали потолок. Они прислушались: что это красные задумали? Не прыгать ли через пролом собрались?
Подъесаул, командовавший казаками, расставил людей, велел приготовиться.
Однако, после того как в потолке была пробита дырка с кулак, красные успокоились, затихли. Зато шум подняли казаки. Они стреляли в пробитое в потолке отверстие до тех пор, пока подъесаул не приказал замолчать. Было совершенно очевидно: стрельба под таким углом никому наверху вреда причинить не может.