Товарищи китайские бойцы
Шрифт:
Подчинившись приказу, казаки стали отводить душу в ругани. Тут уж сомневаться не приходилось: отборные «словеса» не могли не достичь ушей противника.
Белые ожидали услышать от тех, кто засел наверху, ответный букет цветистых выражений, но его не последовало. Зато в проломе появился подвешенный на веревке листок бумаги. Его опускали не спеша, с расстановками. Когда листок можно было достать, кто-то из казаков отвязал его, расправил, стал разглядывать.
На листке был изображен карандашный рисунок: улыбающийся красноармеец с узким китайским разрезом глаз и звездочкой на фуражке
Белые сгрудились вокруг рисунка. Только того, видимо, наверху и ждали. В отверстие полетела граната. Раздался взрыв. От тех, кто находился внизу, уцелели немногие.
После этого красноармейцы пробили потолки и в других комнатах первого этажа. Так, не производя ни одного выстрела, бойцы Пау Ти-сана теснили врага.
Применили они и гранаты-маятники. Тут опять проявились их удивительная находчивость и умение приспособиться к необычайным условиям «войны этажей».
Гранату-маятник бросали так: подвязывали на веревке и метали из окна с таким расчетом, чтобы она, описав, подобно маятнику, дугу, залетала в окно нижнего этажа.
Это давало немалый эффект. Казаки нигде и ни на одну минуту не чувствовали себя спокойно, да и потери несли немалые.
Ответить китайцам тем же они не могли: нельзя, находясь внизу, забрасывать гранату в маленькое отверстие в потолке, нельзя заставить маятник, подвешенный к веревке, описывать дугу, если точка опоры его не находится выше самого маятника.
Правда, в одном казаки сумели использовать преимущества своего пребывания на первом этаже: отключив водопровод, они оставили верх здания без воды.
Трудно пришлось бойцам. Дело ведь было в августе, в самое жаркое время.
Казаки уже торжествовали победу. Куда красным Деваться! День-другой посидят с пересохшей глоткой — и тогда их хоть голыми руками бери.
Но они опять не учли неистощимой китайской смекалки.
Вокруг двора, где были блокированы бойцы Пау Ти-сана, шел высокий кирпичный забор, одно крыло которого примыкало ко двору бывшей гимназии. Отсюда можно добраться до Курской слободки. По перестрелке, день и ночь доносившейся с той стороны, нетрудно было догадаться, что слободка держится, что там свои.
Но как перебраться через забор?
Красноармейцы использовали все те же гранаты, запас которых, к счастью, был у них достаточный. Ночью, когда бой между этажами затих, кто-то из китайцев ужом прополз через двор, подложил связку гранат под забор, привязал к запальному кольцу веревку, отполз подальше и тихо свистнул.
По его сигналу бойцы стали бросать оставшиеся гранаты в пустующие комнаты с пробитыми потолками. Среди казаков начался переполох. Пока они метались по зданию, не понимая, что происходит, вся группа китайских бойцов спустилась из окон второго этажа во двор и устремилась к солидной бреши в заборе.
Здание бывшего воинского присутствия, где сорок лет тому назад кипела «война этажей», сохранилось отлично. Оно и сейчас высится несокрушимым памятником старины в самом центре города.
А вот дом, в котором размещался Совнарком Терской республики и который принадлежал некогда барону Штейнгелю, не уцелел. Он тоже мог бы послужить памятником мужеству
Горсточка бойцов Пау Ти-сана держалась здесь пять суток. Когда патроны кончились, они продолжали отбиваться штыками и прикладами. Силы их иссякли. От всей группы остались только трое. Белогвардейцы навалились по десятку на каждого, одолели, стали зверски истязать. Они вырезали на спинах героев пятиконечные звезды, подвешивали китайцев за руки на деревьях.
Дом Штейнгеля довольно скоро удалось отбить. Однако двое из трех красноармейцев к тому времени уже были мертвы.
Когда оставшегося в живых бойца сняли с дерева и привели в сознание, он первым делом спросил: «Винтовка где? Винтовку давай!..»
Обессиленный, он рвался в бой.
16. Побег
— С нами не был, — сказал Ли Чен-тун. — Он сильно занятый был перед тем, когда бои начались. Мы его в казарме почти не видели.
А Ча Ян-чи подтвердил:
— Верно, не было командира в казарме. Он на съезде сидел.
— На каком съезде?
— Кто знает… Что-то мы, кажется, даже голосовали тогда за комбата, куда-то мы его тогда выбирали…
Больше о съезде, на который якобы бойцы делегировали Пау Ти-сана, старый Ча сказать ничего не мог.
Пришлось снова и снова обратиться к нашему обычному, неизменному, но не всегда утоляющему жажду источнику — старым газетам.
Номера владикавказских газет за первые дни августа 1918 года выглядели не совсем обычно. Мало телеграмм, приказов, статей, корреспонденций, мелкой хроники, объявлений. Полосы в основном заняты отчетами о 4-м Терском народном съезде.
Вот оно!.. Вот на какой съезд был делегирован командир китайского батальона.
Но Ча Ян-чи говорил об этом не слишком определенно. Надо удостовериться.
Попробовали найти списки делегатов съезда. Списков в архиве не оказалось.
Попробовали разыскать участников съезда. В осетинских, ингушских и чеченских селениях такие люди нашлись. Они присутствовали на съезде, слышали взволнованную речь чрезвычайного комиссара Юга России Серго Орджоникидзе, видели Якова Бутырина, Кирилла Кесаева, Асланбека Шерипова, Хизира Арцханова… И про Пау Ти-сана слышали. Его народ знал.
Только был ли он на съезде — сказать не могут. Может быть, был, может быть, не был… Со всего Терека делегаты собирались. Разве запомнишь…
Кое-что дала попытка установить, как избирались на съезд делегаты от Красной Армии. Выяснить это помогли газетные отчеты и немногие разрозненные протокольные записи, уцелевшие в архивах. Делегаты выбирались на конференциях армейских частей. Значит, Ча Ян-чи прав: за комбата, видно, действительно голосовали, и комбат на съезде, по всем данным, действительно присутствовал.