Тоже Sapiens
Шрифт:
В версии, которую знал я, желания загадывали матросы. Первый попросил женщин, второй — круглосуточный бесплатный бар. А третий отдал своё желание боцману, который сказал, увидев бар и женщин: «А это что за праздник, реактор мне в жопу?».
– Открой дверь, - приказал я.
Вошёл в каюту, сел на кровать. Голова была тяжёлой. Клонило в сон, но спать было нельзя… Мне казалось, что нельзя, что я могу сейчас что-то сделать своим разговором.
– Хорошо, - сказал я наконец.
– Они разумны… Если окажется, что они и правда разумны, ты прав… Что тогда?
–
Он помолчал и добавил:
– Руководство в курсе всего, что я вам рассказал. И вы даже сможете в этом убедиться через пару минут.
Ассистент умолк. Я хотел что-то ещё спросить, но на это уже не хватало моего сонного ума.
А через обещанные пару минут пришла капитан.
– Увидела, что ты не спишь, - пояснила она нежно, закрывая за собой дверь.
6
На ветеринара было неприятно смотреть: она уже еле ходила, ещё и тяжело-тяжело дышала при этом, старалась не то что не садиться, даже к стене лишний раз боялась прислониться, потому что потом едва-едва могла найти силы от неё оттолкнуться и идти дальше. А ещё она теперь сильно сутулилась, и от того казалась заметно ниже своего настоящего роста, и так небольшого.
– Ветеринар, а насколько тебе продлили подготовительный период?
– спросил я.
От вопроса та замерла. Она стояла напротив самого матёрого из двух самцов. У изъятых приматов мужские особи тоже выше женских, а этот конкретный был, возможно, самым высоким среди всех нами изученных. Ошейник, наручники и кандалы на ногах притянули его к магнитной доске так, что он выпрямился и стал еще выше, чем был, когда ходил нескованный магнитными полями. И если раньше даже он не выглядел таким уж могучим на фоне нас, пусть и не столь широченных, но хотя бы высоких, то сейчас он перед ветеринаром был словно грозный и сильный хищник перед старой и больной жертвой.
Ветеринар с биоптатором в руках повернулась ко мне. Не одним красивым оборотом, как раньше. Она повернулась медленно, несколькими шажками. Посмотрела на меня тупо какое-то время и, наконец, сказала:
– Подготот… подготовит… …тельный период… Мне продли… ли… До максимума мне продлили.
Боцман даже поморщился, а я продолжил:
– А сегодня какой день?
Она задумалась, но боцман ответил за неё:
– Седьмой у неё день сегодня. Чё встал? Ты кровь будешь брать?
За меня возразил матрос-два:
– Так врач вернётся, и…
– Хуйнётся. Давайте, набирайте. Проторчим тут… - Боцман посмотрел на ветеринара и не стал договаривать.
– Да, ребята… - Ветеринар делала паузы, ей не хватало сил даже на короткую фразу.
– Давайте сделаете… Сейчас. Вы уже умеете.
Мы с матросом-два переглянулись и пошли к стоящей в отдалении самке.
Наблюдать за приматами было интересно, но вот взаимодействовать... Эта рожа, это грубое, низкое, широкое тело… Эта морда, пугающая и отвращающая своей искажённой похожестью на наши лица. Этот запах, сильный, но бессмысленный… Уже это отталкивало. А ведь была ещё кожа.
Неестественного цвета, грубая, жирная, горячая настолько, что даже сквозь их сшитую из шкур одежду ощущалось излишнее тепло. А сейчас нам надо было обнажить её, пережать лапу жгутом — их анатомия порой изумляла своей схожестью — и ввести иглу шприца.
Я уже так делал, и даже при моей комплекции получалось только с заметным усилием. Я сомневался какое-то время, может, так оно и бывает, но врач сказала, что нет: у приматов и правда кожа была намного жёстче нашей. Поэтому её не брали автоматические стандартные шприцы, приходилось работать как встарь, обычными.
Руки самки крепились к магнитной панели только в районе запястий наручниками… Строго говоря, это и не наручники были — фиксационные кандалы: наручники даже на её верхние лапы не налазили, а вот кандалы подошли. На лодыжки мы надевали уже ветеринарные образцы, для крупных животных. И ошейник… Хотя шеи у них были такие короткие, что её ещё пойди найди… В любом случае, плечи самки не фиксировались, и она могла ими отбрыкиваться…
– Начали?
– спросил матрос-два.
– Давай.
Я посмотрел на морду самки… Кажется, я уже начинаю различать их эмоции. Я примерился, чтобы она не смогла меня укусить… Хотя куда там, с её-то шеей короткой… Я что есть силы надавил ей на плечо.
Самка стала дергаться, и удержать её было очень трудно: пришлось навалиться всем телом, упираясь ногами в пол, и всё равно иногда ей удавалось оторвать плечо ненадолго и не очень далеко от панели. Сильная тварь.
Морда её исказилась. Она издавала звуки… наверное, что-то можно было найти похожее у нашей фауны, но как назвать… Шипела? Рычала? Всё не то. Она сопротивлялась, мои руки быстро стали неметь.
– Ты долго там?
– спросил я странным от напряжения голосом.
– Почти, - ответил матрос-два.
Мне не было видно, что именно он делает там, да и не хотелось отрывать взгляд от твари. Смотреть было противно и страшно, но зрительный контакт давал ложное ощущение безопасности…
Я уже начал чувствовать через шкуры, как горяча её кожа, хотел спросить снова, долго ли матрос-два будет возиться, как он сам сказал громко:
– Готово!
– и отпрыгнул.
Я тоже оттолкнулся от её плеча и отскочил назад.
Верхняя лапа её с задранным рукавом одежды из грубо выделанной шкуры была обнажена и пережата тёмной лентой автоматического жгута.
Матрос-два посмотрел на меня изучающе и улыбнулся:
– А запыхался-то… Молодец! Почти не дёргалась в этот раз.
– Ага, как же, - только и ответил я. Говорить было трудно.
Я следил за самкой. Она глядела на нас, выталкивала из пасти какие-то… слова, вероятно. Потом перевела свои здоровенные глаза на лапу, стала осматривать с ненавистью ленту. Та плотно обхватила её плечо у самого локтя так, что участок под жгутом стал казаться чуть уже остальной руки, а перекрытые сосуды проступили даже под её толстенной грубой кожей. Совсем как у нас.