Традиции & Авангард. №4 (11) 2021 г.

Коллектив авторов

Нашла, где жить.

– Молодец! – похвалила я и спросила: – Ты слышала про Сусанну Черешневу?

– Да!

– Я от Марфы Кондратьевны про нее узнала. Похоже, это какая-то аферистка.

– Она документы подделывает и «в беженцы» определяет. Вначале нужно сунуть ей «на лапу», потом она делает вид на жительство в Европе.

– Понятно, что реально пострадавшим она не помогает, – протянула я, отгоняя Христофора от измученной Глафиры: он решил облить сестру холодной водой из кружки.

– И не поможет! Знакомые чеченцы

думают, что она работает на ФСБ! – сказала Зулай. – Сусанна Черешнева окопалась в Финляндии. Поближе к международным грантам и фондам. Всюду своя. Любит бухать с режиссерами и министрами. Выступает в Европарламенте с докладами – нашла лазейку через правозащитные конторки.

– Изумительно! – Мне удалось отпихнуть Христофора от Глафиры, и вода из кружки пролилась на транспаранты Марфы Кондратьевны. Зато Глафира увернулась.

– Ага. Сволочь страшная. Шкура! Подружка Тюки. Будь осторожна. Если что, я тебе ничего не говорила. – Зулай повесила трубку.

Пока мы разговаривали, домочадцы прикончили бутерброды.

После трапезы по расписанию намечался просмотр серии «Фантомаса». Но Любомир бросил на пол стеклянный шарик, и тот разбился. Ульяна заплакала: шарик принадлежал ей. Лев Арнольдович не сдержался и шлепнул Любомира полотенцем.

– «Фантомас» плохо влияет на детскую психику! Не потерплю западные фильмы в своем доме! – распсиховалась Тюка и выключила телевизор.

– Это же классика! – встряла я.

– Не православное дело – подобное лицезреть! – отчеканила Марфа Кондратьевна.

Христофор и Глафира, оставшись у потухшего экрана, начали драться за бинокль. Таскали друг друга за волосы. Родители бездействовали. Я, забрав младших в другую комнату, читала им сказки, а Тюка громко жаловалась супругу:

– Такую гадину пригрели у себя! За десять лет я впервые помыла чашку! Это она меня довела!

Лев Арнольдович ответил:

– Может, пора начинать, Марфа Кондратьевна? А то совсем забудешь, как это делается. Полина – молодец!

– Ты за нее, предатель?! – воскликнула Марфа Кондратьевна.

– Она меня борщом кормит! С черным хлебом и чесноком! – Лев Арнольдович причмокнул от удовольствия.

– Изменник! – злобно выкрикнула Тюка.

Глафира и Христофор, хорошенько подравшись, приметили, что дверь в кабинет не заперта, и наперегонки бросились к компьютеру. Чтобы одолеть сестру, которая была сильнее физически, Христофор пошел на хитрость.

– Она не святая! – заорал он на всю квартиру.

– Слушай, сынок, кого это волнует? – отозвалась мать.

– Она учится в православном интернате, а сама грешит! – надрывался Христофор.

– Мы вместе согрешили! – защищалась Глафира.

Лев Арнольдович начал было сочинять забавную частушку о происходящем, но тут выяснилось, что Глафира и Христофор подглядывали через бинокль в окна многоэтажки напротив.

– Он рассматривал, как девушка переодевалась! – выдала брата Глафира.

– А она!.. А она… – Христофор задыхался от возмущения. – …Как мужик без штанов вышел из душа!

От компьютера обоих доносчиков прогнали. Тщательно заперев кабинет, единственное место, откуда можно было выйти в интернет, Марфа Кондратьевна стала собираться на митинг. Лев Арнольдович тоже исчез, пообещав вернуться ближе к ночи. Дети сновали по квартире, подобно воробышкам: ни в школу, ни в детский сад они не ходили. Христофора в православном классе отпустили до середины февраля.

Любомир и Ульяна, вооружившись плюшевыми игрушками, колотили старшего брата, а Глафира, устроившись в потрепанном кресле у лоджии, увлеченно писала стихи в блокнот.

Христофор, извернувшись, изо всех сил ударил Любомира ногой, тот от боли согнулся пополам.

Я тряхнула Христофора за плечи:

– Не смей обижать маленьких!

Христофор фыркнул и пошел на кухню за чашкой. Залез на табуретку, но едва протянул руку к верхней полке, как у ветхой табуретки подломились ножки. Завоеватель рухнул, а на голову ему с размаху шлепнулась жестяная миска.

– Я пират, а пираты не плачут, – повторял Христофор, пытаясь сдержать слезы.

– Но даже им следует помнить, что злодейство наказуемо. И так будет всегда, – строго сказала я.

Убирая чужой дом, я постоянно думала о маме. Мама, вернувшись от грузинки Дины в холодный дом, потеряла сознание. Повезло, что ее нашла бабка Алиса. Приехать маме было некуда, здесь меня едва терпели. Выходных за месяц случилось всего два, но это никого не смутило, наоборот, мне не хотели давать даже их. Мама ждала от меня финансовой поддержки, но откуда мне было взять деньги? Я продолжала искать работу.

Мысли прервал звонок в дверь. На пороге стояла худенькая темноволосая женщина лет сорока.

– Меня зовут Оксана. Я из Украины, – представилась встревоженная незнакомка. В руках она держала сладкий рулет.

Дети, позабыв про горести и забавы, столпились вокруг. Аксинья угрожающе зарычала, попытавшись отобрать выпечку, но я не позволила, а разделила сладкое поровну.

Пока мы с Оксаной лезли в дыру на кухню, чтобы выпить чаю, Аксинья стащила с себя ночную рубаху, выбежала на лоджию и, найдя там литровую банку с вареньем, запустила ее вниз. Просвистев, банка угодила в одного из рабочих-мигрантов, чинивших во дворе канализацию.

В дверь опять заколотили. Пострадавший, весь в варенье, держался за каску.

– Ох! – стонал бедняга. – В меня прилетела банка с вашего балкона!

Его товарищ был настроен более агрессивно:

– Это сделала голая толстая девушка! Где она? Мы с ней разберемся!

– Здесь только я и дети, – сказала я.

– Неправда! Банку вниз бросила девушка! Мы ей волосы вырвем!

– Москвичи проклятые! Зажрались совсем! – неслось со двора.

На этаж следом за пострадавшими прибежали Давладбек и Рузи.