Шрифт:
Предисловие
Роман Сенчин. Второй блин
Журнал «Традиции & Авангард» продолжается. Первый номер увидел свет в марте этого года, потом был процесс получения лицензии, решение других организационных вопросов, и можно надеяться, что в будущем году выпуск станет регулярным – по одному номеру в квартал. А там, бог даст…
Первый номер – пресловутый «первый блин» – нельзя считать комом. Хотя откликов на него появилось очень мало. Но это можно объяснить вообще падением интереса к периодическим литературным изданиям –
Мы не хотим привлекать внимание скандалами, манифестами. Наше дело – пытаться знакомить читателя с произведениями современной русской литературы, теми авторами, что нам интересны и важны, но в основном, к сожалению, не очень-то популярны. И надеяться на то, что они окажутся интересными и важными для других.
В этом номере – продолжение жесткого, тяжелого, но абсолютно достоверного по восприятию романа Полины Жеребцовой «45-я параллель», который, кстати сказать, был номинирован на несколько литературных премий; новая проза Дениса Гуцко, Евгении Некрасовой, Валерия Петкова, стихотворения Елены Пестеревой, Кирилла Азёрного, Жанны Германович, неожиданный опыт реалиста Сергея Кузнечихина, художественный очерк Андрея Рубанова, обзор публикаций в толстых журналах Николая Палубнева… Всё перечислять в своем предисловии не буду. Читайте наш «второй блин»!
Проза, поэзия
Денис Гуцко
Денис Гуцко родился в 1969 году в Тбилиси, где окончил среднюю школу. В 1987 году поступил на геолого-географический факультет Ростовского университета по специальности «экология и прикладная геохимия». Служил в Советской Армии, солдатом-срочником участвовал в урегулировании армяно-азербайджанского конфликта. После распада СССР несколько лет практически был человеком без гражданства.
Дебютировал в прозе в 2002 году повестью «Апсны абукет». Автор нескольких романов, ряда повестей и рассказов, в том числе «Там, при реках Вавилона», «Сороковины», «Бета-самец», «Машкин Бог».
Лауреат премий имени Шолохова, Бориса Соколова, «Букер – Открытая Россия», Международной открытой литературной премии «Куликово Поле» в номинации «публицистика». Живет в Ростове-на-Дону.
Он и Ева
Рассказ
Пока приходили в себя, подсчитал: эта встреча – девятая. Всего лишь девятая. Восемь плюс одна после шестилетнего перерыва. Такая вот нелепая арифметика. До сих пор не задумывался, но вдруг подсчитал и удивился. Проживаешь с женщиной целую жизнь, а при сверке оказывается – девять встреч. Обман чувств. Величайшая любовь его жизни (сейчас, когда, отвалившись от него на растерзанной простыне, Ева потягивается и урчит, как счастливая кошка, а по его бокам ползут ручейки горячего пота, дозволен любой, самый надрывный пафос), его любовь уложилась в девять встреч. Восемь плюс одна – ещё не оконченная,
– Я знаю, многие из тех, кто живёт, как я, скажут, что на самом деле с удовольствием жили бы за мужниной спиной, – говорит она, аккуратно выдув сигаретный дым в приоткрытое окно.
Говорит, будто продолжив давно начатый разговор, хотя затяжное молчание только что прервано и за весь день ни о чём таком не сказано было ни слова.
– Дескать, пусть бы он командовал, всё решал. Так вот, это не про меня. Я одна именно потому, что не хотела и не хочу командиров. Я сама, мне так проще.
Ни вслух не произнёс, ни про себя не додумал. Уклонялся как мог. Но Ева угадала. Зудело в нём и покусывало за нежные места изматывающее недоумение: «Почему мы не вместе?»
– Ты стала такой. – Он пожимает плечами.
Внешне – состоявшийся мужчина слегка за сорок, уверенный в себе и собою в целом довольный. Повторяющий мысленно снова и снова: «Господи! Ну как я мог её упустить?»
– Ты же не знаешь, какой бы ты была, если бы в твоей жизни случился другой мужчина, – и осёкся.
Между ними тяжело ложится недосказанное: собственно, он и мог стать этим самым другим мужчиной. Не стал. Случиться-то случился, но не состоялся.
Ясно же, она заговорила об этом, как раз чтобы упредить. А он как в стену головой.
– Не парься, – улыбается Ева, выглядывая из-за штор. – Так лучше, как вышло.
Это у них запросто – отвечать на то, что не было произнесено. Будто два билингва перескакивают с одного языка на другой. И в каждом таком акте предельной близости «до» или «после» он переживает удовольствие не менее плотское, чем во время.
«Господи, прости меня за то, что упустил её!»
– Правда. Так лучше. – Ева вдавливает окурок в крышку от банки оливок. – Мы всё равно не смогли бы жить вместе.
– Аргументы?
– Во-первых, я несносная…
– Во-первых, ты лучше всех. И, во-вторых, не будем об этом, пожалуйста. Всё слишком очевидно. Давай перекусим.
Пока она надевала гостиничный халат, заметил красные паутинки у неё на ногах – лопнувшие капилляры. Улыбнулся грустно, продолжил выкладывать на журнальный столик магазинные закуски. Кольнуло, но не огорчение – дескать, Ева постарела. Шесть долгих лет (тех самых, в которые уложилась пауза их раздельной жизни – основной для каждого из них, как ни крути: все магистральные сюжеты – врозь), шесть окончательных и бесповоротных лет впустил в себя только что разом, одним ледяным глотком. И подумал рассеянно: «Вот кто мы друг другу?»
В который раз – всматриваясь и в себя, и в неё… и нет ответа. Простого и понятного – нет. Есть непростой и непонятный. Вылез сам собой и торчит загадочно, как древняя плита с полустёртыми рунами.
Съезжались по нескольку раз в год в Москве – она из Питера, он из Ростова. «Еду в командировку. Встретимся?» Или она черканёт: «У меня в Москве симпозиум. Приедешь?» Раньше он влюблялся в других – стервозных или ярких, пробуждающих азарт издалека. И вдруг она – женщина с допотопным, отдающим цыганщиной именем. «Родители по молодости были очень экзальтированны. Альтернативный вариант был Эвридика. Как говорится, и на этом спасибо».