Традиционное искусство Японии эпохи Мэйдзи. Оригинальное подробное исследование и коллекция уникальных иллюстраций
Шрифт:
Более красивого города, чем этот, мне никогда видеть не приходилось, ведь пышность его зданий и их восхитительная чистота сами по себе уже привлекали к себе внимание. К тому же здесь мы находим прекрасный пейзаж, покрытые лишайником скалы, поросшие мхом камни, перистые папоротники и, кроме того, стремительное движение бурных вод. Арима представилась мне настолько красивой, что захотелось провести здесь несколько недель с ощущением полного счастья. После второго завтрака, который нам подали в комнате наверху в самом большом чайном павильоне, мы прошли по главной улице городка и осмотрели мастерские по плетению корзин, которым в основном занималось население города. Здесь мы увидели корзины разнообразного предназначения и разных форм, одновременно большого и маленького размера, корзины настолько изящные, что дама самого высокого положения в любой стране нашла бы им место в своем будуаре и они в нем выглядели бы вполне достойно. Разумеется, такой коллекции красивых корзин я никогда прежде
Очередным нашим открытием стало то, что Арима считается одним из самых модных курортов Японии с минеральными водами и что здесь находятся минеральные источники, пользующиеся заслуженной репутацией из-за лечебных свойств их воды. Мы заглядываем в одну из водолечебниц, которая в некотором отношении напоминает подобные заведения курорта Лойкербад в Швейцарии, и здесь дамы тоже проходят курс лечения, причем безо всякого смущения погружаются в воды нагишом. Наше присутствие не производит на них никакого привычного для европейца впечатления, более того, они спокойно выходят из воды, чтобы послушать мнение иноземных посетителей.
На улицах Аримы выставлено на продажу огромное разнообразие плетеных изделий. Их изобилие натолкнуло меня на мысль о том, что эти изделия должны изготавливать здесь же. Но мне объяснили, что такой товар привозят из города Тагима, расположенного в 80 км, в глубине территории страны.
Время нашей экскурсии истекает, и нам приходится, причем с большой неохотой, садиться в тележки наших рикш и отправляться в обратный путь. По пути Саката остановил наш небольшой обоз и рассказал, что в деревне, к которой мы как раз подъезжаем, налажен массовый выпуск оберточной бумаги из макулатуры. Эту макулатуру собирают и перерабатывают простейшим методом ее размачивания. Въехав в упомянутую деревню, мы остановились у двери бумажной мануфактуры; но нам сообщают, что чуть дальше располагаются предприятия гораздо крупнее, и мы отправились к одному из них. Первое посетившее нас чувство было удивление. Если это предприятие считается одной из крупнейших мануфактур, что же тогда представляет собой мелкая мастерская?! Здесь мы увидели всего лишь один резервуар, и то не больше обычного корыта, одну раму для изготовления бумаги вручную размером 43 на 30 см, а работали в данном учреждении одна женщина и мальчик.
Рама, с которой управлялась женщина, снабжена деревянной закраиной, в то время как слой тонких прожилок толщиной не больше диаметра швейной иглы, покрытых слоем грубого шелка, заполняет внутреннее пространство этой рамы. Женщина сидела перед резервуаром в форме параллелограмма размером 90 на 60 см и глубиной 45 см; в этом резервуаре находилась целлюлозная масса. В руке она держала «рамку», а рядом с нею лежала стопка влажной, только что изготовленной бумаги; при этом слои бумаги не прокладывались лоскутами фланели или какой-то другой ткани. Перемешав содержимое резервуара, женщина погружала свою рамку в бумажную массу, забирала из него необходимое количество сырья и ловким движением распределяла его по шелковой поверхности рамки. Подержав рамку несколько минут, чтобы стекла вода, мастерица укладывала готовый влажный лист бумаги на стопку готовой продукции, перевернув рамку. Таким образом она формировала один лист бумаги за другим. Поверх стопки листов влажной бумаги женщина клала доску, а на нее – несколько крупных камней, с помощью которых из бумаги отжималась вода. Тот факт, что эти влажные листы бумаги не слипаются, объясняется большой длиной волокна в японской бумаге и малым ее размером при изготовлении. Размер, принятый за стандарт на данном целлюлозно-бумажном предприятии, получается за счет маленького конического приспособления, название которого мне неизвестно, а массу получают за счет размачивания бумаги в воде на протяжении длительного времени и затем ее измельчения.
Когда из бумаги удаляется вся вода, которую можно выдавить таким способом, мальчик приносит гладкую доску длиной 2 м и шириной 35 см. Он убирает камни и доску с пачки только что изготовленной бумаги, отделяет от этой стопки верхний лист, помещает его на принесенную доску и придавливает этот лист бумаги так, чтобы он прилип к доске за счет собственной влаги. То же самое он проделывает со вторым и третьим листами. Обклеив доску листами влажной бумаги, мальчик выносит ее на улицу и прислоняет под нужным наклоном к стене дома. Та же самая операция проделывается с остальными листами бумаги, прилаживаемыми на новые доски. В одном случае я наблюдал экономию пространства за счет размещения шести листов бумаги по три штуки на обеих сторонах доски; но эта доска находилась у стенки одной из мелких мастерских этой деревни, хозяин которой, вероятно, не располагал лишними досками. Высушенная таким способом бумага просто сама отставала от досок, и работники мануфактур складывали ее для продажи на базаре.
Мы снова продолжаем свой путь домой, и наши рикши, что называется, рвут постромки. В Кобе после 40-километрового забега галопом они несут нас по городу как дикие арабские скакуны, причем выглядят такими свежими, будто только лишь трогаются в путь, а не завершают свои труды этого дня.
Наша следующая поездка представляется мне одной из самых интересных экскурсий за все время моих путешествий по Японии, так как намечается она в древний город Нара, куда Окубо-сан пригласил меня для осмотра редчайшей коллекции предметов старины, находящейся в личной собственности правящего микадо еще с древнейших времен. Время основания этой коллекции никто уже не помнит, но так считается, что она состоит из даров, которые преподнесли старинным императорам посланники заморских властелинов, а также военных трофеев. Каким бы ни было происхождение данной коллекции, бесспорным остается тот факт, что инвентарную опись основной ее части вели больше тысячи лет, что эта инвентарная опись дошла до наших дней и все еще пополняется новыми предметами, заносимыми в каталог.
Мы уже отправились в путь ранним утром, на какое-то время прощаясь с Кобе. В десять часов мы отправляемся поездом в Осаку, и по железнодорожной ветке до Киото нам предстоит трястись примерно час; расстояние от Осаки до Нары, составляющее около 5,5 км, мы преодолеваем на рикшах. С единственным привалом по дороге на полчаса наши возницы заканчивают путешествие в лучшем физическом состоянии, чем пребывали в самом его начале. Меня совершенно поражает то, что рикши несут на своих плечах тяжелейший груз и при этом заметной усталостью не страдают. Представьте себе грузного мужчину (тогда я весил больше 80 кг), укутанного в толстое пальто и меховую полость, усевшегося в тележку с большой тяжелой сумкой в ногах. И его должны тащить запряженные в эту тележку такие же мужчины более 50 км со скоростью 8–10 км/час с одним лишь привалом в пути. Усилия, необходимые для выполнения такой задачи, мне кажутся за пределами человеческих способностей. Тем не менее на протяжении моего путешествия по внутренним районам Японии мне сплошь и рядом приходилось замечать подобные чудеса выносливости.
Как будто наши несчастные рикши уже везли нас не достаточно далеко, нам сказали в Наре, что до гостиницы осталось еще почти 2 км, так как она находится на противоположном конце этого города. Доехав до нее и осмотрев, Саката заявил, что эта гостиница нам не подходит и что нам следует вернуться к другой гостинице. Но у меня возникло подозрение, что ее владелец испытывает неприязнь к иностранцам, так как в некоторых удаленных от портовых городов областях Японии, где иностранцев видят редко или не видели совсем, японцы явно их опасаются. И Саката рассказывал мне, что его самого воспитали в том духе, что иноземец при встрече с японцем его убьет и съест. А когда ему исполнилось девять лет, у него сформировалось самое устойчивое убеждение в том, что такое поверье на самом деле основано на реальных фактах.
Притом что гостиница, где мы собирались остановиться, находилась в 2 км, рикши тронулись к ней так бодро, как будто располагали свежими силами после долгого отдыха, и они с криками и смехом стартовали на предельной скорости. Другого такого счастливого народа, как японцы, я не встречал. Японец, как говорят, никогда не сердится, и я должен сказать, что мы часто оказывались в самых затруднительных обстоятельствах, но мне трудно припомнить, чтобы Исида выходил из себя и терял присутствие духа. Разве что один только раз я наблюдал, как Саката самую малость разозлился, тогда как я часто практически вскипал от гнева. Японцы, как говорят, никогда не ругаются и никогда не наказывают своих детей, а я никогда в жизни прежде не видел таких счастливых, отличающихся приличным поведением детей, настолько бодрых, настолько веселых. Я ни разу не слышал в Японии детского плача, кроме случаев, когда японский ребенок плакал от настоящей физической боли. Неужели это потому, что японцы считаются исключительно «травоядной» расой, а мы – по большому счету «плотоядной»?
К шести часам вечера, преодолев за шесть с половиной часов более 55 км, мы вселяемся в гостиницу, расположенную в весьма затейливом здании истинно японского стиля с кухней, выходящей на улицу, и внутренним двором, окруженным галереей. Мы ужинаем в чисто японской манере на полу, и свои записки мне приходится делать, лежа на том же полу, так как нам не предоставили ни стульев, ни стола.
Нара относится к старейшим и представляющим наибольший интерес городам Японии. Перед революцией 1868 года Киото (слово «Киото», как я уже упоминал, буквально переводится как «южная столица», а слово «Токио» – «северная столица») на протяжении семисот лет служил столицей Японии, а на несколько лет раньше резиденция микадо находилась в Наре, бывшей тогда императорским городом. Как раз во время нахождения резиденции японского императора в Наре редкую коллекцию древностей разместили в доме, где она остается до нынешней поры, и для ознакомления с этой коллекцией Окубо-сан любезно испросил для меня разрешения у микадо. Но многие из ее экспонатов уже считались древними, даже когда их собрали в одном месте в Наре. В этом городе к тому же находится множество древностей, представляющих величайший интерес для ученых всего мира.