Траектория судьбы
Шрифт:
Первые награды – орден Красной Звезды и медаль «За победу над Германией» мне вручили в 1946 году, и, разумеется, это было большим событием в жизни двадцатисемилетнего сержанта.
В течение первых десяти лет с момента принятия на вооружение АК-47 я получил за свой труд несколько высоких правительственных наград. В 1949 году – Сталинскую Премию I степени, в 1957 году – орден Трудового Красного Знамени, а в 1958 – орден Ленина, золотую медаль «Серп и молот» и звание Героя Социалистического Труда. Кроме того, в 1950 году меня избрали депутатом Верховного Совета СССР.
Но это лишь одна сторона моей удачливой творческой карьеры. Я всегда повторяю еще и то,
Указ о присвоении мне высокого звания Героя Социалистического Труда в 1958 году был опубликован в газетах. Как правило, в таких случаях всегда получаешь множество поздравлений. Приходят телеграммы, письма от родных и близких, от друзей-соратников и от совершенно незнакомых людей. Бывает, читая письмо, с трудом можешь вспомнить автора, с которым много лет тому назад или работал, или служил. Но, случается, что и не вспомнишь – человек ошибся и принял тебя за кого-то другого. Тем не менее, ответить ему надо…
Как-то получил я письмо от бывшего солдата, участника войны. Он пишет: «Однажды я повстречал солдата с автоматом и спросил его, что это за автомат? Он ответил, что это – АКМ. Спрашиваю, что означают эти буквы? Он сказал, что это автомат Калашникова модернизированный. Я был просто поражен! Ведь это я давал вам все идеи автомата, когда вы были у меня слесарем. А вы даже не удосужились вставить букву из моей фамилии в название этого автомата!» Далее этот человек пишет, что мы «вместе служили», и перечисляет ряд городов, где проходила «наша» служба. Этот перечень и подтвердил, что мы с ним совершенно незнакомы – я никогда в тех местах не был, а в тех войсках, о которых он пишет, не служил. Ну, что тут скажешь? Пишу вежливый ответ, иначе он до конца своей жизни будет считать, что прав. А он мне отвечает: «Надо же, до чего казенным языком вы мне ответили!» И такие недоразумения случались нередко. То росли в детстве, то служили, то работали вместе…
Но все-таки чаще я получал и получаю добрые письма. Всегда много писем от рационализаторов-солдат, которые просят дать им совет. Такие письма возвращают меня к моему конструкторскому прошлому. Я вновь и вновь вспоминаю о том, какими путями пришли ко мне признание, известность, награды. При этом вспоминается не только радость от конструкторского успеха, но и горечь от тех перипетий, через которые я шел к своей победе…
Мое раннее признание совершенно не означало того, что после получения высоких наград для меня открылись все двери и моей работе стали оказывать повышенное внимание. Нет, ничего такого не происходило. Уверяю, меня никто никогда «на руках не носил» и «зеленых улиц» моим работам не было.
Помню, как довелось мне в начале 1950-х годов заниматься не столько творчеством, решением задач доводки АК-47, сколько отстаивать право на самостоятельность, на независимость в работе. Иногда, признаюсь, охватывало отчаяние от нежелания руководства завода понять мои конструкторские замыслы, пойти навстречу. Чем объяснялось такое отношение? Думаю, тем, что на этом известном оружейном заводе, как ни парадоксально, не было своего ведущего разработчика оружия, способного смотреть дальше существующих образцов, работать на перспективу. Местные конструкторы использовали в работе принцип количественной постепенности, не ставя перед собой принципиально новых технических задач. Они удовлетворялись, как правило, мелкими конструкторскими доделками, дополнениями к уже освоенным образцам.
Исключение составлял, пожалуй, лишь С. Г. Симонов,
И вдруг в 1949 году на заводе в моем лице появился молодой чужак, претендующий на роль лидера в разработке оружия, проявлявший невиданную самостоятельность в конструировании…
Возможно, не последнюю роль в настороженном ко мне отношении со стороны руководства предприятия играло и то обстоятельство, что непосредственно на мое имя, нередко минуя и директора, и главного инженера, и главного конструктора, приходили телеграммы из Министерства вооружения и Министерства обороны. В них, как правило, мне предлагалось поработать над устранением того или иного недостатка в каком-либо из образцов оружия или принять участие в очередном конкурсе по разработке нового.
Трудно было мне работать в заводской обстановке. По существу, безоговорочно я был принят и понят лишь молодыми конструкторами нашего маленького творческого коллектива. Должность моя была невелика для того, чтобы все намеченные нами работы без промедления выполнялись: я был просто ведущим конструктором в конструкторском отделе завода. И только через шесть лет стал руководителем небольшой специализированной группы внутри того же отдела.
Посоветоваться, как заниматься созданием новых изделий в условиях завода, как правильно построить взаимоотношения с его руководством, я мог лишь с коллегами – оружейниками, работавшими в подобных условиях. Но, к сожалению, один за другим ушли из жизни выдающиеся конструкторы стрелкового автоматического оружия: в 1949 году умер В. А. Дегтярев, в 1952 – не стало Г. С. Шпагина. В последние годы меня с ними связывали тесные творческие и человеческие контакты, хотя мы работали на разных заводах. Опыт знаменитых оружейников, их заинтересованное участие в моем конструкторском становлении для меня были очень важны. Но, к сожалению, я лишился их дружеской поддержки…
Отношения на заводе были непростые. Помню, как в начале 1952 года ко мне подошел начальник опытного цеха К. И. Колосков. Его мрачный, насупленный вид не предвещал приятного разговора. Он вытащил из кармана вчетверо сложенный лист бумаги, развернул его. Как я понял, это был документ, поступивший из Министерства вооружения.
– Опять требуешь себе для работы особые условия? Ну, где я тебе возьму таких квалифицированных рабочих, как фрезеровщик, токарь, слесарь-отладчик? – Константин Иванович помахал бумагой, словно флажком. – Тебе и так помогают Габдрахманов, Бухарин, Бердышев, а ты никак не угомонишься.
– Не спорю, помогают, – отозвался я, отрывая напильник от зажатой в тисках заготовки. – Да только помощь-то эта эпизодическая. Вы то и дело перекидываете рабочих на другие участки, не даете возможности своевременно изготовить опытные детали. Самому приходится постоянно за верстак вставать. А много ли я могу сделать один? – Я в сердцах бросил напильник. – Есть же распоряжение министерства, так выполняйте. А вы все волокитой занимаетесь, срываете сроки работ…
– Ты поосторожнее в выражениях-то, – еще больше ожесточился начальник цеха. – Не у одного тебя срочные дела. Хороших специалистов я не рожаю. Так что и дальше будешь довольствоваться тем, что дают. А начнешь артачиться – вовсе никого не получишь.