Трагедии моря
Шрифт:
«14-го [июня] мы подошли к Острову Птиц [из группы островов Магдален] и увидели огромные стада моржей, или «морских быков», которые мирно дремали на скалах; однако, когда мы приблизились к ним на шлюпках, они бросились в море и с такой яростью пустились за нами в погоню, что мы были рады, что сумели уйти от них живыми. 18-го мы пришли к Иль-де-Рам и, достигнув гавани Хало-балино, направили в нее наши большие шлюпки, которые обнаружили там четыре корабля, два из Сен-Мало и два баскских из Сибибуро. Мы тут же ввели в гавань [наш «Хоугтвел»| и для пущей безопасности предложили им не сопротивляться и отдать нам их порох и оружие, боеприпасы и снаряжение.
Они на это не согласились, и тогда мы направили шлюпку с боевой командой, чтобы забрать у них порох и военное имущество. Когда [наши люди] ступили
Впоследствии команда нашего судна взбунтовалась, и более половины ее людей решили увести одно из захваченных нами судов. Но им помешали это сделать пришедшие из других гаваней на выручку захваченных судов соотечественники французов, которые на следующее утро сколотили отряд по меньшей мере из 200 французов и бретонцев, установили на берегу три пушки и приготовились драться с нами, [и], как только мы их увидали, они выпустили по нам не меньше сотни зарядов картечи. Кроме того, нас готовы были атаковать около 300 дикарей». Индейцев завезли туда с материка французы, с тем чтобы их руками делать грязную работу — убивать моржей.
Для капитана Лея, которому до этого везло, настала очередь идти на попятную. Когда французы захватили двух его людей, посланных им на берег для переговоров, он был вынужден выкупить их за порох и ядра, которые он раньше сам захватил у французов. Он сделал это с громкими заверениями в исключительной честности его намерений. Никто ему не поверил, и, когда он попытался вывести свое судно из гавани, французы отказались освободить с берега якорь, отданный на линии прилива, и ему пришлось обрубить якорный канат. Затем он попытался разведать дорогу через подводный бар, но сел на мель, где ему пришлось всю ночь дожидаться утреннего прилива, пребывая в страхе перед возможностью нападения «дикарей». Когда судно наконец снялось с мели, французы с берега проводили его ироническими насмешками.
Рейс капитана Лея ознаменовал конец почти двухвековых попыток англичан вклиниться в промысел моржей в заливе Св. Лаврентия. Впрочем, не столько сопротивление французов заставило англичан прекратить эти попытки, сколько, как мы уже знаем, то, что в первом десятилетии XVII века они обнаружили «собственных» моржей сначала на острове Медвежий и позже — на Шпицбергене.
На протяжении всего XVII века и значительной части XVIII залив Св. Лаврентия оставался, по существу, французским «озером», где промысел моржей был одним из наиболее доходных предприятий. На островах Магдален и Миску были созданы постоянно действующие перерабатывающие заводы с зимующими на островах работниками. В летнее время кипели жироварные котлы на береговых базах пролива Нортамберленд, на островах Принца Эдуарда и Антикости, на Kay-Хед (первоначально Си-Кау-Хед), Порт-о-Шуа и Сент-Джорджес-Бей на западном берегу Ньюфаундленда; на островах Минган и в бухте Севен-Айлендс на северном побережье залива Св. Лаврентия; и даже в верховьях реки Св. Лаврентия до самого острова Иль-о-Кудр в сотне километров от места, где сейчас находится город Квебек. Регулярно опустошались лежбища моржей и на Атлантическом побережье, и островах Новой Шотландии, и на Ньюфаундленде. Этот кровавый бизнес был настолько прибыльным, что Самюэль де Шамплейн оценивал годовой доход от добычи «морской коровы» и попутного промысла тюленей в сумме полмиллиона ливров, а один ливр был примерно равен одному фунту стерлингов, или месячному заработку рабочего.
Масштабы бойни ширились год от года… приближая неизбежный финал. Этапы истребления «морской коровы» можно проследить по постепенному исчезновению лежбищ. К 1680 году исчезли лежбища на берегах реки Св. Лаврентия. После 1704 года не осталось моржей на северном побережье одноименного с рекой залива. К 1710 году на острове Сейбл можно было встретить лишь кости «морских коров»; очевидно, та же картина наблюдалась на всех лежбищах Атлантического побережья от пролива Белл-Айл до южной границы размножения моржей.
И только в самом центре района сильно поредевшие стада сумели продержаться до конца первой половины XVIII века. Но уже в середине столетия случайный посетитель находил на острове Миску одни только кости, причем «в таком количестве, что они образовали искуственные морские пляжи… оставив памятник убитым «морским лошадям», переживший память об их убийцах».
Когда после завоевания Канады в 1763 году первый английский губернатор острова Принца Эдуарда приступил к выполнению своих обязанностей, одной из его первоочередных забот было сохранить промысел «морской коровы». Увы, он опоздал: обстановка на пляжах северного берега, где раньше находились огромные лежбища, в корне изменилась, и никакому губернатору не было под силу повернуть ее вспять.
Единственным оставшимся плацдармом моржового племени Западной Атлантики были острова Магдален. В 1765 году молодому морскому офицеру, лейтенанту королевского флота Халдиману поручили посетить этот архипелаг с целью изучения промысла «морской коровы». Его рапорт — единственный сохранившийся документ, свидетельствующий о том, как эта бойня осуществлялась в заливе Св. Лаврентия. Привожу его в сокращенном и слегка подредактированном мною виде.
«Места, где добывают «морских коров», называют echoiries [120] — пространство шириной от 100 до 600 футов вдоль береговой линии до верхней части песчаного берега — естественного склона, подчас такого крутого, что удивляешься, как такие неуклюжие животные вообще могли добраться до гребня.
120
Отмель, банка, коса (фр.), здесь — лежбище. — Прим. перев.
Способ добычи «морских коров» состоит в следующем. Когда у прибрежной банки их собирается слишком много, вновь прибывающие с моря животные теснят ранее прибывших, слегка подталкивая их бивнями и стремясь занять их место. Давление постепенно нарастает, пока самых дальних от воды животных не выталкивают через банку так далеко в глубь берегового пляжа, что даже для прибывших последними остается место для отдыха; если их на пляже не беспокоят, то они обычно спят беспробудным сном.
Когда лежбище заполняется животными и их набирается столько, что охотники могут отрезать трем-четы-рем сотням путь к отступлению, тогда в вечерних сумерках десять-двена-дцать человек вооружаются кольями длиной до двенадцати футов. Нападают ночью, и главное — это следить за направлением ветра, который всегда должен дуть со стороны животных, чтобы они не могли учуять охотников.
Когда охотники подходят к берегу на расстояние 300–400 ярдов от леж бища, пятеро из них с кольями в руках отделяются от остальных и подбираются на четвереньках поближе к стаду с фланга и со стороны моря, отделяя от него высокую песчаную косу, на гребне которой расположились большая часть «морских коров». Беда, если животные, забравшиеся дальше всех на сушу, почувствуют малейшую опасность, — тогда они все разом развернутся и ринутся в сторону моря. В этом случае люди будут просто не в силах остановить их, и считается большой удачей, если движущаяся масса животных не задавит людей насмерть или не утопит их в море.
Изготовившись к атаке, первый охотник не сильно ударяет концом своего кола по задней части туловища ближней к нему «коровы», по возможности имитируя толкотню, создаваемую самими животными. Таким же образом он поступает со следующей, заставляя ее перемещаться в глубь пляжа. В это время кто-то из его товарищей страхует его с тыла от повреждений, которые ему могут нанести животные, находящиеся ближе к морю.
Так, продвигаясь к противоположной стороне лежбища, охотники создают своеобразный коридор, от которого они приступают к так называемым «отгонам». До сих пор они соблюдали полную тишину, но теперь начинают громко кричать и поднимают страшный шум, чтобы напугать и встревожить «морских коров», одновременно сигналя своим товарищам, чтобы они шли им на подмогу. И вот уже все люди выстроились вдоль линии отгона и ударами палок начинают гнать животных прочь от моря. «Коровам», повернувшим обратно с гребня песчаной косы, не дают уйти в море их собратья, — которых люди гонят им навстречу. Сталкиваясь, обе группы животных наваливаются друг на друга и образуют гору живых тел высотою до двадцати и более футов.