Трагедия 1941 года
Шрифт:
27 августа началась полномасштабная подготовка к эвакуации из Таллина, в том числе и сухопутных войск, партийно-правительственного аппарата Эстонской ССР, а 28 августа примерно в 16.00 движение начал отряд главных сил, за ним, чуть позже, отряд прикрытия и арьергард. Буквально через три часа после выхода из порта корабли и суда вытянулись в 15-мильную линию (28 километров), общей численностью 153 боевых корабля и катера и 75 судов. Прекрасная мишень для авиации!
В результате «героического прорыва» по никогда не разведывавшему фарватеру было потеряно 68 единиц, из них 22 боевых корабля и вспомогательных судна, в том числе 5 эсминцев, 3 сторожевика, 3 тральщика, 2 подводных
В отношении флотских потерь выше уже было сказано. В отношении иных — полюбопытствуйте, насколько нагло врал адмирал флота СССР: гитлеровцы захватили в Таллине 11 432 красноармейца, 293 исправных орудия, из них 144 зенитных, 97 полевых, 57 противотанковых, 304 пулемёта, 91 бронеавтомобиль, 2 бронепоезда, 4000 якорных мин, 3500 торпед, более 1000 авиабомб. Да что там железяки! Общее число жертв этого «героического прорыва» составило, по разным оценкам, от 30 до 40 тысяч человек (включая гражданских лиц и попавших в плен).
Сталин был вне себя от гнева, узнав о таком «героизме» адмиралов, и лишь крайняя необходимость обеспечивать оборону Ленинграда вынудила его отказаться от мысли репрессировать этих «ероев».
Ну и жаль. Потому что далее они продолжили «героически срывать планы противника» столь эффективно, что к концу 1941 г. Краснознаменный Балтийский флот практически перестал существовать. Потому как лишился 1 лидера, 16 эсминцев, 28 подводных лодок, 47 тральщиков, из коих четыре дали деру в Швецию, 5 сторожевых кораблей, 5 гидрографических судов, 5 заградителей, 4 канонерских лодки, 23 торпедных катеров, 25 катеров-охотников. Гражданский флот потерял 131 судно, из них 57 было захвачено врагом в иностранных и советских портах, 37 потоплено авиацией, 21 затонуло в результате подрыва на минах, 16 погибли по иным причинам.
Такова неприглядная правда о «героическом прорыве» из Таллина в Кронштадт.
P. S.
В 1930 году органы госбезопасности разоблачили подпольную вредительскую организацию в Морских силах РККА (так тогда назывался ВМФ). В одном из предъявленных её участникам пунктов обвинение значилось «проведение линии на отрыв морских сил от сухопутной армии». А это, между прочим, один из рычагов в организации военного поражения на смешанном театре военных действий. То есть там, где сухопутные войска априори должны тесно взаимодействовать с военно-морским флотом, поддерживая друг друга. Почему-то считается, что разоблачение 1930 г. — фальсификация ОГПУ, хотя если быть исторически точным, военная контрразведка в то время находилась (вплоть до 17 сентября 1931 г.) в прямом ведении высшего военного органа СССР — Реввоенсовета. То есть разоблачение произошло с прямого ведения (а возможно и подачи) самого высшего военного руководства.
Так вот, в 1941–1942 гг. на Черноморском и Балтийском флотах происходило примерно то же самое. Флот — сам по себе, сухопутные войска — сами по себе. Результат хорошо известен… И в таком случае спрашивается, а не эхо ли истории 1930 г. аукнулось в начале войны?..
Миф № 42. Как Верховный Главнокомандующий Сталин планировал сдать Москву гитлеровцам и удрать из столицы в октябре 1941 года
Один из наиболее гнусных и коварных антисталинских мифов. В отличие от иных
Сдать Москву предлагал непосредственно Жуков! Главный маршал авиации А. Е. Голованов в беседе с писателем Ф. Чуевым (01.02.1975) говорил: «Жуков написал, что 6 октября 1941 г. Сталин у него спрашивал, отстоим ли Москву, и Жуков твердо ответил: „Отстоим!“ А ведь было так, что он прислал генерала Соколовского к Василевскому (Александр Михайлович это должен помнить), чтобы тот в Генштабе принял узел связи для Западного фронта. Василевский с недоумением позвонил об этом Сталину, и тот дал нагоняй Жукову. Жуков предлагал сдать Москву, и так оно и было бы, если бы не Сталин.
— Но это надо подтвердить документально, — сказал я (то есть Ф. Чуев, отрывок из книги которого „Солдаты империи“ сейчас цитируется. — A.M.).
— Как подтвердишь? — ответил Голованов. — Большинство документов, показывающих истинную роль Сталина в войне, сожгли при Хрущеве. Так были уничтожены три тома моей переписки со Сталиным. Умрет Василевский, умрет Голованов, умрёт Штеменко, и никто не узнает истинную правду. А ведь этот факт нисколько не принижает роли Жукова, а показывает, сколько было сомнений, и какими усилиями советского народа была достигнута победа под Москвой. Но и сравнивать в этом деле Жукова с Кутузовым тоже нельзя, ибо сдача Москвы в 1941 г. значила для нас куда больше, чем в 1812-м, когда она не была столицей. Жуков мог не знать того, что знал Сталин и что стало всем нам известно значительно позже: с падением Москвы против нас на Востоке выступала Япония, и воевать в то время сразу на два фронта?!».
Рассказ Голованова подтверждается выступлением перед читателями генерала армии С. М. Штеменко. Вот отрывок из стенограммы: «Командный пункт Жукова в период угрожающего положения находился ближе к линии обороны. Жуков обратился к Сталину с просьбой о разрешении перевода своего командного пункта подальше от линии обороны, к Белорусскому вокзалу. Сталин ответил, что если Жуков перейдёт к Белорусскому вокзалу, то он займет его место».
Бывший командующий Московским военным округом и Московской зоной обороны генерал-полковник Павел Артемьевич Артемьев в 1975 г. вспоминал, что в ответ на эту просьбу Жукова Сталин ответил следующим образом: «Если вы попятитесь до Белорусского вокзала, то я в Перхушкове займу ваше место».
В первой же части процитированного выше рассказа Голованова, опубликованного Ф. Чуевым под названием «Лопаты» в книге «Несписочный маршал» (М., 1995), говорится следующее: «В октябре 1941 г., в один из самых напряженных дней московской обороны, в Ставке обсуждалось применение 81-й авиационной дивизии, которой командовал Голованов. Неожиданно раздался телефонный звонок. Сталин, не торопясь, подошел к аппарату. При разговоре он никогда не прикладывал трубку к уху, а держал ее на расстоянии — громкость была такая, что находившийся неподалеку человек слышал всё. Звонил корпусной комисcap Степанов, член Военного Совета ВВС. Он доложил, что находится в Перхушкове, немного западнее Москвы, в штабе Западного фронта.
— Как у вас дела? — спросил Сталин.
— Командование обеспокоено тем, что штаб фронта находится очень близко от переднего края обороны. Нужно его вывести на восток, за Москву, примерно в район Арзамаса (а это, между прочим, уже Горьковская область. — A.M.). А командный пункт организовать на восточной окраине Москвы.
Воцарилось довольно долгое молчание.
— Товарищ Степанов, спросите в штабе, лопаты у них есть? — не повышая голоса, сказал Сталин.
— Сейчас. — И снова молчание. — А какие лопаты, товарищ Сталин?