Трагедия адмирала Колчака. Книга 1
Шрифт:
«Английское правительство […] нашло, что меня необходимо использовать в Сибири в видах Союзников и России…» — писал он об этом [78] ; вскоре последовали консультации в Пекине с российским посланником, князем Н.В. Кудашевым, убеждавшим адмирала «принять на себя командование военными силами, которые формируются в полосе отчуждения Восточно-Китайской [железной] дороги, и, кроме того, принять на себя распределение сумм, поступающих от союзников» [79] . Всё это звучало гораздо серьёзнее, опереться предполагалось на Правление КВЖД, располагавшее определёнными ресурсами, планы формирований казались достаточно масштабными — и Колчак согласился.
78
Черновик письма А.В. Колчака А.В. Тимиревой от 16 марта 1918 года// «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…». С. 284.
79
Протокол № 6 опроса адмирала А.В. Колчака… С. 57.
Нет, впрочем, никаких оснований подозревать в нём всего лишь послушного исполнителя английских приказов: яростно ненавидя большевиков и их помощников по разрушению России (даже смерть от их рук он уподоблял перспективе «быть заживо съеденным домашними свиньями» [80] ), Колчак видел единственный путь к освобождению страны — через активную борьбу. «…Будем верить, что в новой войне Россия возродится. «Революционная демократия» захлебнётся в собственной грязи, или её утопят в её же крови. Другой будущности у неё нет. Нет возрождения нации помимо войны, и оно мыслимо только через войну», — пишет он [81] , и здесь вполне
80
Черновик письма А.В. Колчака А.В. Тимиревой от 30 декабря 1917 года // «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…». С. 247.
81
То же, без даты (позднее 30 января 1918 года) // Там же. С. 275.
Похоже, что Александр Васильевич по-прежнему признаёт лишь крупные формы борьбы. Строятся перспективы разворачивания 17-тысячного или даже 20-тысячного корпуса «охранных войск КВЖД», «причём 15.000 должны были составлять действующую часть, а 5.000 быть на охране дороги» [82] … но судьба как будто задалась целью отомстить Колчаку за все удачи, столь долго отмечавшие его жизненный путь. Теперь выяснилось, что силы, с которыми он собирался сотрудничать, к реальной работе неспособны (Управляющий КВЖД генерал Д.Л. Хорват вообще представляет собою загадочную фигуру — не то безвольной расслабленности, не то закулисного интригана), а те, кто своей настроенностью на борьбу, казалось, отвечали надеждам адмирала, — сами не желали с ним сотрудничать.
82
Телеграмма посланника США в Пекине Государственному Секретарю США от 30 апреля 1918 года (номер в публикации не указан) // Подготовка и начало интервенции… С. 198 (документ № 222); Протокол № 6 опроса адмирала А.В. Колчака… С. 59.
Семёнов (хотя в своих мемуарах он и умалчивает об этом) должен был почувствовать себя оскорблённым: почему же для Колчака за «призыв родины» сошли увещевания Кудашева или каких-то неизвестных англичан, а не его, Семёнова, первого начавшего здесь борьбу против Советов?! Заработав к тому времени достаточный авторитет, находясь во главе единственного, по сути, активно оперировавшего антибольшевицкого отряда, самостоятельно наладив отношения с представителями союзников и признавая Хорвата «постольку-поскольку» это было выгодно в настоящий момент, — Атаман фактически не пожелал не то что подчиняться, но и просто вести с адмиралом какие-либо переговоры о распределении средств. Вся история Гражданской войны показывает, что правильной была именно семёновская тактика непрерывных отчаянных атак на неприятельскую территорию, планы же Колчака, предполагавшие длительный период подготовки, мобилизаций и формирований, вряд ли могли увенчаться успехом; но отношения напряжённого противостояния, немедленно сложившиеся между двумя военачальниками, мешали (с обеих сторон) трезвой оценке обстановки, а особое покровительство Семёнову со стороны японской миссии (которой тот якобы давал какие-то туманные обещания насчёт будущих концессий и торговых льгот) ещё более усиливало предубеждение Александра Васильевича против Атамана.
Адмирал ещё пытался разделить операционные направления, оставив Семёнову Забайкалье и предполагая наступать со своими будущими войсками в пределы Амурской Области или Приморья, но когда за его спиной Атаман, как сообщали друг другу американские дипломаты, «пришёл к согласию с Хорватом относительно [….] политики и финансовой помощи с отстранением Колчака» [83] , — всё окончательно развалилось. После открытых конфликтов с Семёновым, семёновцами и начальником Разведывательного управления японского Генерального Штаба генералом М. Накашимой (лично прибывшим в Маньчжурию для контроля за обстановкой), Александр Васильевич выехал в Японию для переговоров с влиятельным генералом Г. Танакой (заместителем начальника Генерального Штаба), которые, впрочем, тоже закончились ничем…
83
Телеграмма посланника США в Пекине Государственному Секретарю США от 5 июня 1918 года (номер в публикации не указан) // Подготовка и начало интервенции… С. 205 (документ № 235).
Этот год — с лета 1917-го по лето 1918-го — вообще стал для адмирала Колчака, должно быть, одним из тяжелейших. Несбыточные мечты, рухнувшие надежды, безрезультатные усилия для такого эмоционального и впечатлительного человека, каким представляется нам Александр Васильевич, должны были оказаться поистине невыносимым грузом, страдания от которого ещё усугублялись жёстким, даже жестоким отношением адмирала к самому себе. И то, что он надломился, но не сломался, то, что страдание, сквозящее в его глазах и охватывавшее его душу, не лишило его воли и стремления к действиям, говорит прежде всего о силе и мужестве этого человека. И после всего пережитого и перечувствованного удивительна не развившаяся вспыльчивость, которая порой заставляла его срываться на крик или ломать карандаши, подвернувшиеся под руку, — удивительна та самоотверженная готовность, с какой он вновь примет на себя тяжёлый крест.
Ибо главные страдания были ещё впереди.
«Я решил пробраться на Юг России, к Алексееву, который сохранил для меня значение главнокомандующего, из подчинения которого я никаким актом не вышел. […] Считал я Алексеева лицом, которому я подчинён потому, что по моим сведениям он был на Юге главнокомандующим», — рассказывает Колчак [84] , и у нас нет оснований не верить его словам, несмотря даже на явную ошибку памяти: М.В. Алексеев уже не был Верховным Главнокомандующим в момент отъезда адмирала как с Чёрного моря, так и вообще из России. Возможна, правда, и иная интерпретация, — «перелистывая» позорное «главнокомандование» Керенского и оппортунистический период Брусилова, Александр Васильевич проводил прямую линию преемственности Добровольческой Армии от Армии бывшей Империи того периода, когда она не дошла ещё до полного разложения (при этом, правда, трудно объяснить апелляцию к отсутствию формального «акта о выходе из подчинения»). Похоже, что, потерпев неудачи на политической и «военно-сухопутной» стезе, адмирал стремился на привычную и родную для него морскую: Великая война явственно близилась к концу, с поражением Германии и Турции на освобождённом Чёрном море становилось возможным возрождение русского флота, и выдающийся моряк был бы там как нельзя более к месту.
84
Протокол № 7 опроса адмирала А.В. Колчака от 30 января 1920 года// Верховный Правитель России… С. 70.
Теперь Колчак решительно отвергает предложенную Хорватом «должность командующего всеми морскими и речными силами при его правительстве» [85] , как ранее он проигнорировал намерения пригласить его на пост Управляющего Морским Министерством «Временного Правительства Автономной Сибири» [86] (частной организации социалистического толка, которую Александр Васильевич справедливо считал опереточной). Для адмирала по-прежнему остаётся существенной «серьёзность предприятия», и с этой точки зрения он, очевидно, уже махнул рукою на Приморье, где к тому же чрезмерно большую роль начинали играть союзные воинские контингенты и дипломатические миссии. «Серьёзной» казалась Добровольческая Армия (хотя на ранних этапах своего бытия она строилась примерно на тех же организационных основаниях, что и отряд Атамана Семёнова), и Колчак стремился на Юг… по дороге, в Омске, однако, подвергнувшись форменной атаке со стороны представителей ещё одной власти, претендующей на «серьёзность».
85
Протокол № 1 допроса А.В. Тимиревой от 24 января 1920 года // «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…». С. 320.
86
Телеграмма Председателя Совета Министров Временного Правительства Автономной Сибири неустановленному лицу от 21 марта (стиль неясен) 1918 года (номер в публикации не указан) // Подготовка и начало интервенции… С. 142 (документ № 165).
Сконструированное на Государственном Совещании в Уфе «Временное Всероссийское Правительство» («Уфимская Директория») испытывало недостаток в громких именах и крупных фигурах, и входивший в его состав в качестве Верховного Главнокомандующего генерал В.Г. Болдырев немедленно обратился к Колчаку с просьбой задержаться в Омске, а затем — и принять Военное и Морское Министерства. Адмирал даёт согласие лишь «условное» — с оставлением за собою права выйти из состава кабинета, «если по ознакомлении со своим фактическим положением на посту военного и морского министра я найду для себя невозможным оставаться» [87] , а 30 октября пишет Болдыреву письмо «в собственные руки», в котором излагает свои взгляды на будущую деятельность и фактически рисует её программу (ввиду важности документа приведём его целиком):
87
Протокол № 7 опроса адмирала А.В. Колчака… С. 72.
«Ваше
Милостивый Государь Василий Георгиевич.
Ознакомившись в течение последней недели с положением вопроса об организации Военного Министерства, считаю необходимым доложить Вам свои основные взгляды на ту работу, которую должно будет принять на себя лицо, назначаемое на место Военного Министра.
Образование Правительственного Центрального Органа находится в строгом соответствии с теми задачами Государственного Управления, которые на этот орган возлагаются. Военное Министерство по своей организации и численности личного состава должно отвечать действительной необходимой работе по формированию и обслуживанию определённой армии, которую возможно фактически сформировать и обслуживать. С этой точки зрения создание Военного Министерства на основании существовавших законов и принципов, отвечающих прежнему великодержавному положению России, в настоящей обстановке следует признать приемлемым с большими ограничениями. Задачи в отношении могущей быть созданной в существующих условиях армии являются не только ограниченными, но и условия эти следует признать совершенно отличными от тех, при которых функционировало Военное Министерство. Тяжкое финансовое положение Государства и неизбежное участие в вопросах создания (в документе ошибочно — «в вопросах в создании». — А.К.) новой армии союзников вызывают с своей стороны требование величайшей осмотрительности в деле организации нового Правительственного Органа. Военное Министерство должно быть организовано на принципе крайней экономии средств и личного состава.
Не нарушая основных организационных положений, Военное Министерство должно быть создаваемо путём постепенного развития и расширения его органов в строгом соответствии с потребной работой, но не в виде вполне сконструированного до деталей, на основании прежних законоположений, аппарата, хотя бы частью и сокращённого. Это особенно должно быть применимо в отношении технических и хозяйственных органов в силу совершенно особых условий.
Положение фабрично-заводской промышленности и, в большинстве случаев, полное отсутствие её с точки зрения военной, вызывают необходимость рассчитывать в многих отраслях снабжения только на помощь со стороны союзников.
Поэтому организация технических управлений должна в настоящее время отвечать этому положению, отнюдь не задаваясь целями обширной работы по проектированию, разработке технических заданий и т.п. Разделение органов по специальным отраслям должно быть возможно ограничено, не стремясь к излишнему деталированию.
В отношении личного состава первое время придётся не руководствоваться штатными положениями о чинах, допуская широкий выбор начальникам [и] своих подчинённых.
Необходимо сократить должности с недостаточно определёнными функциями в виде помощников, для поручений и т.п.
Надо принять все меры, чтобы вновь создаваемое Военное Министерство не явилось бы местом, где могли бы найти фиктивную службу лица, не способные к продуктивной работе, с одной стороны, и уклоняющиеся от строевой службы, с другой. Необходимо обеспечить Военное Министерство от участия в его работе лиц, может быть и полезных, но не необходимых.
Огромные штаты и большое число чинов, уже частью приступивших к работе, не даёт, по моему мнению, гарантий в правильности организации дела Военного Министерства.
Переходя от общих положений к отдельным вопросам, считаю долгом доложить:
а) служба Главного Штаба, особенно в отношении управления личным составом, ведётся самостоятельно и без достаточного согласования всеми штабами (Главнокомандующего, армии, корпуса и округа). Поэтому проведён в жизнь целый ряд несогласованных между собой и с общими нормами мероприятий, неизбежно вызывающих препятствия и трения в планомерной и закономерной работе.
б) служба снабжения представляется ещё более запутанной и сложной. Помимо тенденций к созданию громоздких органов технического снабжения в Военном Министерстве, существование Министерства Снабжения, Высшего Совета Снабжения вызывает весьма сложную обстановку, с крайне неопределёнными и неясными разграничениями функций отдельных учреждений. Деятельность по снабжению со стороны корпусов, при общей тенденции к самостоятельности и бесконтрольному хозяйнич[ан]ию отдельных начальников, доходит уже до полного самоуправства и связанного с ним хаоса в деятельности Чешских начальников и так наз[ываемых] атаманов. Необходимо разграничение функций органов снабжения военного ведомства, ведающих заданиями, заказами, приёмом и распределением, от функций Министерства Снабжений, ведающего исполнительной частью заказов.
Особая обстановка в виде иностранных вооружённых сил, действующих на русской территории, и неизбежность получения части снабжения со стороны союзников вызывает необходимость в создании особого органа при Военном Министерстве, ведающего этими вопросами, с участием в нём представителей союзников. Высший Совет Снабжения, по моему мнению, мог бы быть преобразован в такой орган, состоящий обязательно при Военном Министерстве.
В тесной связи с вопросами снабжения и функциями Главного Штаба будущего Военного Министерства стоят некоторые реформы, коренным образом влияющие на снабжение и мобилизационные положения армии. Я имею в виду переход от окружной системы к территориальной корпусной. Не имея возможности пока ещё изучить этот важнейший вопрос во всём объёме, я считаю принципиально вредным и во всяком случае крайне рискованным проведение крупных реформ в тех отраслях, которые работали ранее удовлетворительно. Об этих реформах можно было бы говорить после создания хотя бы небольшой армии, но начинать её создание на непроверенных началах и производить эксперименты в области и без того разрушенного хозяйства значило бы продолжать ту политику революционного периода, которая привела армию к гибели. Не могу не высказать своего мнения, что рассматриваемые реформы производят впечатление весьма необдуманного и легкомысленного решения, могущего иметь самые бедственные последствия, и я полагаю, что проведение её (так в документе. Очевидно, имеется в виду «реформы». — А.К.) в жизнь необходимо немедленно остановить впредь до дальнейшего более серьёзного рассмотрения.
Из важнейших вопросов, решение которых является крайне необходимым в ближайшие дни, я считаю долгом доложить Вашему Превосходительству о:
а) урегулировании и нормировке денежных и других видов содержания офицеров и солдат.
б) революционном и самоуправном производстве офицерских чинов.
в) о законах, изданных в период революции после первого марта 1917 года. Полагал бы полную отмену их с новым изданием тех положений, которые окажутся приемлемыми для новой армии; практически это, по-видимому, единственный выход.
г) об обеспечении офицерского строевого состава предметами обмундирования и жизненной необходимости, равно как помощь (так в документе. — А.К.) в этом отношении офицерским семьям, вынесшим в период революции всю тяжесть бесправного положения и преследования.
д) создание категорий офицерского резерва для укомплектования формируемых частей.
е) проведение принципа назначения на командные должности офицеров на основании цензовых данных их прохождения службы.
Совершенно практическим вопросом является невозможность найти в Омске подходящее помещение для предполагаемых центральных органов Военного и Морского Министерств. Представляется совершенно необходимым не только в силу местных условий, но и с точки зрения работы Министерства, перенос Штаба Сибирской армии в другой город, по возможности ближе к фронту.
По вопросам Морского Министерства я считаю долгом доложить, что создание такого органа должно быть выполнено в минимальных размерах, но сохраняя основания прежней организации и возможность лёгкого развёртывания этого органа по определённой схеме в будущем.
Ближайшей работой я считаю создание кадров для будущего флота в виде морской пехоты на общих основаниях армейских формирований, для чего необходимо предоставить часть новобранцев. Детали этого вопроса я доложу Вашему Превосходительству отдельно от настоящей записки.
В заключение позволю [себе] коснуться некоторых вопросов, имеющих отношение к внутренней политике, с которой я невольно принужден соприкасаться, и по которым я считаю долгом высказать своё мнение. Я признаю первой государственной потребностью настоящего времени создание дисциплинированной и боеспособной армии с подчинением этой основной задаче всей внутренней политики Совета Министров и вверенных им ведомств государственного управления.
С этой точки зрения я считаю работу лица, принявшего пост Военного Министра, тесно связанной с работой представителей других ведомств, особенно внутренних дел, финансов, снабжения, путей сообщения и иностранных дел.
Я убеждён, что при условиях настоящего времени партийное представительство исключает возможность положительной государственной работы и что влияние политической партии и её дисциплины неминуемо внесёт в дело государственного строительства полное разложение. Поэтому я ни в каком случае не счёл бы возможным работать при наличии в указанных ведомствах лиц, деятельность которых могла бы иметь цели выполнения какой-либо партийной программы.
Я докладывал Вашему Превосходительству о своём взгляде на вопросы организации государственной полиции. Я нахожу этот вопрос одним из важнейших по связи его с вопросами военного ведомства, так как основанием общественной безопасности и фундаментом, на котором строится организация полиции, является по существу армия.
Нахождение во главе ведомства или его части, ведающего (так в документе. Очевидно, имеется в виду «ведомства». — А.К.) охраной общественной безопасности, лица, принадлежащего к определённой партии и состоящего членом её исполнительного комитета, я не считаю допустимым ни с какой точки зрения, даже обывательской. Возможность создания полицейской организации в виде орудия политической партии, организации по существу способной оказывать влияние даже на частную жизнь, исключает какую бы то ни было прикосновенность к этому делу тех лиц, в отношении которых могли бы явиться совершенно определённые подозрения. При императорском правительстве полицейская организация была привлечена к работе в политическом направлении, и отрицательные результаты такового положения слишком очевидны, и повторение опыта в этом же направлении недопустимо.
Прошу принять уверения в совершенном почтении и таковой же преданности.
Готовый к услугам А. Колчак» [88]
88
Российский Государственный Военный Архив (РГВА). Ф. 40307, on. 1, д. 35, лл. 97—100, [100а] (номер последнего листа пропущен).