Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме

Набоков Владимир

А. Бабиков

Владимир Набоков

ПЬЕСЫ

СКИТАЛЬЦЫ (THE WANDERERS)

Vivian Calmbrood

1798 г. Лондон

Трагедия в четырех действиях

Перевод с английского Влад. Сирина

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Трактир «Пурпурного Пса». Колвил — хозяин — и Стречер — немолодой купец — сидят и пьют.

Стретчер.

Я проскочил, он выстрелил… Огонь вдогонку мне из дула звучно плюнул и эхо рассмешил и шляпу

сдунул; нагнулся я, — и вынес добрый конь… Вина, вина испуг мой томный просит… Я чувствую, — разбойник мой сейчас свой пистолет дымящийся поносит словами окровавленными!

Колвил.

Спас тебя господь! Стрелок он беспромашный, а вот поди ж, — чуть дрогнула рука.

Стретчер.

Мне кажется, — злодей был пьян слегка: когда он встал, лохматый, бледный, страшный, мне, ездоку, дорогу преградив, — поверишь ли, — как бражник он качался!

Колвил.

Да, страшен он, безбожен, нерадив… Ох, Стречер, друг, я тоже с ним встречался! Сам посуди, случилось это так: я возвращался с ярмарки и лесом поехал я, — сопутствуемый бесом невидимым. Доверчивый простак, я песенку мурлыкал. Под узорной листвой дубов луна лежала черной и серебристой шашечницей. Вдруг он выскочил из лиственного мрака и — на меня!

Стретчер.

Ой, грех, — мой бедный друг!

Колвил.

Не грех, а срам! Как битая собака, я стал юлить (я, — видишь ли, — кошель червонцев вез) и выюлил пощаду… «Кабатчик, шут, — воскликнул он, — порадуй побасенкой, — веселою, как хмель, бесстыдною, как тысяча и десять нагих блудниц, да сочною, как гусь рождественский! Потешь меня, не трусь, ведь все равно потом тебя повесить придется мне». Но худо я шутил… «Слезай с коня», — мучитель мой промолвил. Я плакать стал; сказал, что я, — Джон Колвил, — пес, раб его; над страхом распустил атласный парус лести; побожился, что в жизни я не видел жирных дней; упомянул о Сильвии моей беспомощной, — и вдруг злодей смягчился: «Я, — говорит, — прощу тебя, прощу за имя сладкозвучное, которым ты назвал дочь: но, помни, — с договором! Лишь верю я вот этому пращу носатому, с комком сопли свинцовой в ноздре стальной, — всегда чихнуть готовой и тьму прожечь мокротой роковой… Но так и быть: поверю и Горгоне, уродливо застывшей предо мной. Вот договор: в час бури иль погони пускай найду в твоем трактире „Пса Пурпурного“ приют ненарушимый, бесплатный кров; я часто крался мимо, хохочущие слышал голоса, завидовал… Ну что же, ты согласен?» Он отдал мне червонцы, и бесстрастен был вид его. Но странно: теплоту и жажду теплоты — я, пес трусливый, почуял в нем, как чуешь в день тоскливый стон журавлей, в туманах на лету рыдающих… С тех пор раз восемь в месяц приходит он спокойно в мой кабак, как лошадь, пьет, грозит меня повесить иль Сильвию, шутя, вгоняет в мак.

Входит Сильвия.

Вот и она. Ты побеседуй, Стречер, а у меня есть дело…

(Уходит в боковую дверь.)

Стретчер.

Добрый вечер, медлительная Сильвия; я рад, что здесь, опять, склоняюсь неумело перед тобой; что ты похорошела; что темные глаза твои горят, лучистого исполнены привета, прекрасные, как солнечная ночь, — когда б господь дозволил чудо это…

Сильвия.

Смеетесь вы…

Стретчер.

Смеяться я не прочь; но, Сильвия, смеяться я не смею перед святыней тихой чистоты…

Сильвия.

Мы с мая вас не видели…

Стретчер.

И ты скучала?

Сильвия.

Нет. Скучать я не умею: все божьи дни — души моей друзья, и нынешний — один из них…

Стретчер.

Мне мало… Ах, Сильвия, ты все ли понимала, когда вот здесь тебе молился я и вел с тобой глубокую беседу и объяснял, что на лето уеду, чтоб ты могла обдумать в тишине мои слова. Печально, при луне, уехал я. С тех пор тружусь, готовлю грядущее. В июне я торговлю открыл в недальнем Гровсей. Я теперь уж не бедняк… О, Сильвия, поверь, куплю тебе и кольца, и запястья, и гребешки… Уже в мешках моих немало тех яичек золотых, в которых спят — до срока — птицы счастья…

Сильвия.

Вы знаете, один мне человек На днях сказал: нет счастия на свете; им грезят только старики да дети; нет счастия, а есть безумный бег слепого, огневого исполина, и есть дешевый розовый покой^{104} двух карликов из воска. Середина отсутствует…

Стретчер.

Да, сказано… Какой дурак изрек загадку эту?

Сильвия.

Вовсе он не дурак!

Стретчер.

А! Знаю я его! Не царствует ли это божество в глухих лесах от Глумиглэн до Гровсей и по дороге в Старфилд?

Сильвия.

Может быть…

Стретчер.

Так этот волк, так этот вор кровавый тебе, тебе приятен? Боже правый! Отец твой — трус: он должен был убить, убить его, ты слышишь? Что ж, прекрасно устроился молодчик: пьет и жрет да невзначай красотку подщипнет.. У, гадина!..

Сильвия.

Он — человек несчастный…

Незаметно возвращается Колвил.

Стретчер.