Трагедия господина Морна

Набоков Владимир Владимирович

(Эдмин шепчет.)

Нет, нет… Не может быть! О, Господи… что делать?..

ЭДМИН:

Отказаться! Нельзя иначе… Отказаться!..

МИДИЯ:

(к Морну в глубине)

Радость, не уходи…

МОРН:

Постой… сейчас я…

ГАНУС:

(твердо)

Нет!

ЭДМИН:

Зачем

же я нарушил…

МОРН:

(подходит)

Что, решили?

ГАНУС:

Решили, да. Я не гожусь в убийцы: мы драться будем 'a la courte paille. {11}

МОРН:

Великолепно… Выход найден. Завтра подробности решим. Спокойной ночи. Еще могу добавить, что дуэли не обсуждают с женщиной. Мидия не выдержит. Молчите до конца. Пойдем, Эдмин.

11

A la courte paille (букв.: по короткой соломинке — фр.) — дуэль по жребию: вытянувший жребий должен застрелиться. Противоположная форма — дуэль a volonte? — т. е. по желанию, когда противники стреляли по команде или по собственному усмотрению.

(К Мидии.)

Я ухожу, Мидия. Ты будь спокойна…

МИДИЯ:

Подожди… мне страшно… чем кончилось?

МОРН:

Ничем. Мы помирились.

МИДИЯ:

Послушай, увези меня отсюда!..

МОРН:

Твои глаза — как ласточки под осень, когда кричат они: «На юг!..» Пусти же…

МИДИЯ:

Постой, постой… смеешься ты сквозь слезы!..

МОРН:

Сквозь радуги, Мидия! Я так счастлив, что счастие, сияя, через край переливается. Прощай, Эдмин, пойдем. Прощай. Все хорошо… Морн и Эдмин уходят.

Пауза.

ГАНУС:

(медленно подходит к Мидии)

Мидия, что же это? Ах… скажи мне что-нибудь — жена моя, блаженство мое, безумие мое, — я жду… Не правда ли, все это — шутка, пестрый, злой маскарад, как господин во фраке бил крашеного мавра… Улыбнись! Ведь я смеюсь… мне весело…

МИДИЯ:

Не знаю, что мне сказать тебе…

ГАНУС:

Одно лишь слово; всему поверю я… всему поверю… Меня пустая ревность опьянила — не правда ли? — как после долгой качки вино в порту. О, что-нибудь…

МИДИЯ:

Послушай, я объясню… Ушел ты — это помню. Бог видел, как я тосковала. Вещи твои со мною говорили, пахли тобой… Болела я… Но постепенно мое воспоминанье о тебе теряло теплоту… Ты застывал во мне — еще живой, уже бесплотный. Потом ты стал прозрачным, стал каким-то привычным призраком; и, наконец, на цыпочках, просвечивая, тихо ушел, ушел из сердца моего… Я думала: навеки. Я смирилась. И сердце обновилось и зажглось. Мне так хотелось жить, дышать, кружиться. Забвенье подарило мне свободу… И вдруг, теперь, вернулся ты из смерти, и вдруг, теперь, врываешься так грубо в тебе чужую жизнь… Не знаю, что сказать тебе… Как с призраком ожившим мне говорить? Я ничего не знаю…

ГАНУС:

В последний раз я видел сквозь решетку твое лицо. Ты подняла вуаль, чтоб нос — комком платочка — так вот, так вот…

МИДИЯ:

Кто виноват? Зачем ушел? Зачем бороться было — против счастья, против огня и правды, против короля?..

ГАНУС:

Ха-ха… Король!.. О, Господи… Король!.. Безумие… Безумие!..

МИДИЯ:

Мне страшно, — ты так не смейся…

ГАНУС:

Ничего… Прошло… Три ночи я не спал… устал немного. Всю осень я скитался. Понимаешь, Мидия, я бежал: не вынес кары… Я знал бессонный шум ночной погони. Я голодал. Я тоже не могу сказать тебе…

МИДИЯ:

…И это для того, чтоб выкрасить лицо себе, а после…

ГАНУС:

Но я хотел обрадовать тебя!

МИДИЯ:

…а после быть избитым и валяться, как пьяный шут, в углу, и все простить обидчику, и, в шутку обратив обиду, унижаться предо мною… Ужасно! На, бери подушку эту, души меня! Ведь я люблю другого!.. Души меня!.. Нет, только может плакать… Довольно… Я устала… уходи…

ГАНУС:

Прости меня, Мидия… Я не знал… Так вышло, будто я четыре года подслушивал у двери — и вошел, и — никого. Уйду. Позволь мне только видать тебя. В неделю раз — не боле. Я буду жить у Тременса. Ты только не уезжай…

МИДИЯ:

Оставь мои колени! Уйди… не мучь меня… Довольно… Я с ума сойду!..

ГАНУС:

Прощай… Ты не сердись… прости меня — ведь я не знал. Дай руку, — нет, только так — пожать. Я, вероятно, смешной — размазал грим… Ну вот… Я ухожу… Ты ляг… Светает…