Трагедия капитана Лигова
Шрифт:
— С благополучным прибытием, Олег Николаевич! Чем вызвано столь раннее возвращение? — Голос его звучал бархатно. — Сколько жирку нынче привезли?
Лигов молчал. Коммерсант пристально взглянул в его лицо и удивленно развел руками:
— Батенька мой, да что с вами, Олег Николаевич? На вас лица нет и постарели этак лет на двадцать! Вам бы только цвести. Дела у нас, слава господу богу, процветают!
— Марии нет… — медленно и печально проговорил Лигов. — Ее убили пираты…
Как ни был циничен Ясинский, но эта весть своей неожиданностью ошеломила его. Он отступил, не зная, что сказать. Лигов неохотно отвечал на его расспросы. Слушая его, Ясинский с надеждой подумал о том, что состояние Лигова поможет ему без особого труда за бесценок купить ворвань, — сейчас капитан наверняка не будет торговаться.
Выразив свое глубокое соболезнование и сделав печальное выражение лица, Владислав Станиславович взял за руку капитана, пожал ее, успокаивающе сказал:
— Будьте мужественны, Олег Николаевич, будьте мужественны. А о деле мы поговорим позднее, — добавил он, словно Лигов просил его об этом. И Ясинский скатился по трапу на причал.
Лигов переоделся и направился к губернатору. Его резиденция помещалась на Светланской улице, в только что отстроенном одноэтажном доме. По тому, как Лигова предупредительно встретил адъютант генерал-губернатора, Олег Николаевич понял, что здесь о нем уже известно. Очевидно, командир «Иртыша» доложил губернатору о событиях в бухте Счастливой Надежды. Адъютант вернулся из кабинета и широко раскрыл дверь:
— Вас просит его превосходительство!
Генерал-губернатор, барон Корф, увешенный орденами и медалями, шел ему навстречу:
— Здравствуйте, здравствуйте!
Он просил его присесть к маленькому столику у дивана, давая этим понять, что принимает его не как обычного посетителя. Закурив сигару, он внимательно слушал капитана, изредка живая, соглашаясь с ним.
Лицо генерал-губернатора с крупными чертами, выделявшееся длинным породистым носом, было покрыто сеткой морщин, во пышные усы и окладистая борода делали его моложе. Выслушав, как погибла Мария, он встал и перекрестился, потом, нахмурившись, прошелся по кабинету и, о чем-то сосредоточенно думая, сказал:
— Да, этому нужно положить конец!
Последние слова генерал-губернатор произнес тоном человека, принявшего какое-то окончательное решение. Они возобновили беседу.
— Браконьеры совершенно обнаглели, — Лигов говорил, крепко стиснув кулаки. — Они стали хуже пиратов. Они убивают наших людей. На Шантарских островах они почти выбили всех соболей, выжигают леса. Поймите, барон, это же наши русские земли!
Генерал-губернатор стоял у окна, слегка постукивая пальцами ид стеклу. На последние слова капитана он резко обернулся и, безвольно опустив руки, с нескрываемым бессилием проговорил:
— Но что же мы можем поделать, дорогой Олег Николаевич? Что? Нам нужны сторожевые суда. Из России их не шлют. Клиперы, что мы имеем, не справляются. Мало их. Да и, по секрету скажу вам, дорогой мой, в ближайшее время и ждать не приходится.
Лигов поднялся:
— Значит, вы, барон, своей властью бессильны изменить положение?
Корф молча кивнул. Лигов распрощался.
Оставшись один, Корф, нагнув голову, задумчиво ходил по кабинету, изредка пощелкивая заложенными за спину руками. Посещение Лигова оставило у него тягостное впечатление. Он не только полностью разделял горе капитана, но и испытывал неловкое, граничащее со стыдом чувство, словно он являлся соучастником свершившегося преступления.
Уже не раз генерал-губернатор обращал внимание столицы на беззакония, творимые иностранцами в восточных водах России, но ответы получал такие, что они напоминали ему бильярдные шары. Гладкие, не за что зацепиться — и поворачивай их как угодно.
Корф остановился у окна, посмотрел на бухту Золотой Рог, вспомнил, что ему передавал Ясинский. Олег Николаевич мечтал о том, чтобы Владивосток стал дальневосточной китобойной столицей, дальневосточным Гонолулу. А что получилось? Генерал-губернатор поискал взглядом шхуну «Мария» — единственное русское китобойное судно — и направился к письменному столу. Он больше не колебался.
— Этому должен быть положен конец, — проговорил он и взялся за перо.
Олег Николаевич принял окончательное решение — ехать в Петербург и там, в столице, добиться, наконец, того, чтобы правительство позаботилось о далекой богатой окраине, о русских китобоях.
На следующий день утром Ясинский прислал Лигову письмо, приглашая его на обед. Вначале Олег Николаевич хотел отказаться, но передумал. Находиться одному в каюте было тяжело. Да и нужно было переговорить с Владиславом Станиславовичем о последней партии ворвани и уса. На душе стало легче. Как ни трудно и тяжело им приходится здесь, все же русское китобойное дело существует, и его продукция находит все больший спрос в России. Да и спасибо Ясинскому: сумел заинтересовать русских промышленников ворванью и усом. Хотя Лигов и продает ему сырье значительно дешевле, чем японцам, все же Владислав Станиславович прибыль имеет небольшую. Надо, поддержать его, и весь жир и ус, что сейчас находятся на шхуне, продать ему по более низкой цене.
Лигов вышел на палубу и с удивлением увидел, что по трапу на шхуну поднимается японец.
— Кисуке Хоаси! — изумленно проговорил Лигов. — Вы здесь!
— Мое нижайшее почтение! — поклонился Хоаси, почтительно пожимая протянутую руку Олега Николаевича. — Я очень счастлив встрече с вами.
Лигов внимательно следил за выражением широкоскулого темно-желтого лица японца с редкими усиками над верхней губой. Но оно оставалось бесстрастным. Обнажив крупные желтые зубы, Хоаси сказал:
— Я здесь совершенно случайно! Пароход, на котором я еду по делам нашей компании в Китай, имел счастье зайти с товаром в эту прекрасную бухту.
Японец посмотрел на залитую солнцем голубую гладь Золотого Рога. Лигов невольно последовал его примеру и впервые за эти дни увидел, как красивы сопки, круто поднимающиеся от берега в лазурное небо с редкими белоснежными мазками облачков. Густая тайга покрывала их, и на гребнях поднимались великаны кедры с небольшими, но плотными кронами на высоких стволах. Небольшая часть берега и подножия сопок были очищены от леса. Тайга уступала место домам, складам. Их с каждым годом становилось все больше. Появились первые строения у самой воды и на левом берегу бухты, на горбатом полуострове.