Трагедия капитана Лигова
Шрифт:
…Георгий Георгиевич стоял у широко раскрытого окна своего номера в гостинице и смотрел на бухту. Осеннее, но еще теплое в южных широтах солнце заливало Нагасаки нежным золотистым дождем. Клементьев не видел ни зеленых склонов сопок, ни замысловатых построек. Он не сводил глаз со своих кораблей, что стояли на рейде. Японские власти не разрешили пришвартоваться у пристани. Русские китобойные суда казались чужими и нежеланными гостями в этой красивой бухте. По ее голубовато-шелковистой воде скользили парусные легкие суденышки, катера, оставляя за кормой серебристый след. «Геннадий Невельской», ниже и короче «Надежды», казалось, жался к ее борту, точно искал защиты. Легкий бриз широкими волнами пробегал по полотнищам судовых флагов… В дверь постучали. Клементьев, не оборачиваясь, пригласил войти. Вошел Белов в парадном костюме. Его чисто выбритое лицо с недавно отпущенными усами словно помолодело. Быстрым, упругим шагом капитан подошел к Клементьеву.
— Через полчаса можно ехать, Георгий Георгиевич! Я только что из посольства.
Клементьев машинально достал часы и взглянул на циферблат. Прошел ровно час, как в церкви посольской миссии состоялось его бракосочетание с Тамарой. Жена сейчас отдыхала в соседнем номере. Скоро они поедут на «Надежду», где решено было устроить свадебный обед, после которого суда поднимут паруса и выйдут в море. На обед были приглашены жители маленькой русской колонии в Японии.
— На «Надежде» все приготовлено. — Белов посмотрел в окно на суда. — Гости начнут прибывать через час-полтора.
— Спасибо, Константин Николаевич, — с благодарностью сказал Клементьев. — Спасибо за все, что вы делаете. За беспокойство.
— Э-э, — покачал Белов головой, — какое там беспокойство. Я счастлив. Видел бы нас Олег Николаевич…
В голосе капитана послышались печальные нотки, и чтобы скрыть свое волнение, Константин Николаевич отвернулся.
— Смотрите, как гордо развеваются наши флаги! Салютуют в честь сегодняшнего дня!
Моряки помолчали. Белов чуть сдвинул широкие брови. У переносицы залегла глубокая морщинка.
— Русский флаг над американской шхуной! Не опрометчиво ли мы пришли сюда с «Надеждой»?
Клементьев с удивлением посмотрел на Белова — уж не боится ли капитан, что американцы попытаются отобрать судно?
— «Надежда» — законный трофей!
— Так-то оно так, — кивнул Константин Николаевич. — Но все же…
— Смелее, Константин Николаевич, — улыбнулся Клементьев и сказал решительно: — Провожаю вас до половины пути. Во Владивостоке вооружите всю команду. Буду ждать вас у бухты Чин-Сонг.
— Хорошо, — согласился Белов и вспомнил, как была потоплена его «Аляска». «Неужели опять предстоит то же самое, — невольно подумал он, — будет ли тогда рядом Мэйл?»
Клементьев, как будто отгадав его думы, сказал:
— Обязательно возьмите Джо! Он будет руководить разделкой китов.
В дверь постучали.
— Войдите, — отозвался Клементьев.
В номер вошел Ходов. Старый боцман был одет во все новое. Переход из Владивостока в Нагасаки под парусами, свадьба отвлекли Фрола Севастьяновича от грустных мыслей, вывели из апатии, и сейчас это был почти прежний энергичный моряк. На нем ладно сидел темный суконный китель с горевшими новенькими латунными пуговицами. Тугой воротник обручем охватывал медно-красную шею. Таким же багровым было и лицо боцмана. Видимо, Фрол Севастьянович уже успел пропустить не одну чашечку сакэ: не часто приходится боцманам бывать на свадьбе своего капитана.
— Что тебе, Фрол Севастьяныч? — спросил Клементьев.
— Японец до вас рвется, Георгий Георгиевич, — откашливаясь и прикрывая рот ладонью, сказал Ходов. — Хоаськой называет себя. У шельмеца глаза так и шныряют, как поплавок во время клева…
— Хоаси? — Капитаны переглянулись. Вот уж не ожидали они такого посетителя. Белов вспомнил свидание с Хоаси на транспорте «Уссури», когда Лигов прибыл из Петербурга.
Секундное молчание капитанов Ходов истолковал по-своему:
— В шею его, шельмеца. В такой день суется…
Он повернулся, чтобы выйти, но Клементьев приказал:
— Пригласи сюда, и повежливее.
Ходов остановился озадаченный, потом сердито, рывком надвинул фуражку на лоб:
— Есть пригласить!
Что-то ворча себе под нос, он вышел.
— Зачем мы понадобились ему? — спросил Белов. Клементьев пожал плечами:
— Сейчас узнаем.
— Будьте с ним осторожны, — предупредил Белов. — Очень пронырлив и хитер этот коммерсант. Да и нагл безмерно.
Хоаси, видимо, предугадывал, с каким настроением встретят его русские, и поэтому повел себя совершенно неожиданно. В европейском платье — фраке с белоснежной манишкой и хризантемой в петлице, — Хоаси держал в руках шелковый цилиндр с чуть изогнутыми полями. Он корректно, со сдержанным уважением поклонился.
— Разрешите от имени японских китопромышленников, которых я имею честь представлять, и лично моего поздравить вас с бракосочетанием и пожелать счастливой жизни вашей супруге Тамаре Владиславовне и вам, Георгий Георгиевич!
— С кем имею честь говорить? — спросил Клементьев, удивляясь чистому русскому выговору Хоаси.
— Ваш коллега, — поклонился опять Кисуке и взглянул на капитана шхуны «Надежда». — Господин Белов Константин Николаевич, очевидно, меня помнит?
— Да, — резко ответил Белов, но Хоаси сделал вид, что не заметил тона.
— Мы, японские китобои, счастливы вас приветствовать у себя, в нашей маленькой и скромной стране. Русские китобои всегда вызывали у нас восхищение и желание подражать их смелости и искусству.
«Что он имеет в виду?» — спросил себя Клементьев и промолчал, предоставляя Хоаси возможность говорить дальше.
— Ваш переход из Христиании во Владивосток, — говорил Кисуке, — восхитил всех моряков. Приход «Надежды» под русским флагом — доказательство вашей смелости. Это справедливое возмездие.
«Черт возьми, — выругался про себя Клементьев. — Он все знает».
— Чем могу служить? — сухо прервал коммерсанта Георгий Георгиевич и взглянул на часы.