Трагедия в крепости Сагалло (сборник)
Шрифт:
В распахнутое окно тянуло сыростью. Листья манговых деревьев блестели, словно их покрыли лаком. В такой влажности к утру туфли наверняка обрастут плесенью. Я закрыл окно и включил кондиционер.
Как я не бодрился, рассказ Торото о гачига и проходимце Амабаге подействовал на меня угнетающе. История с Амабагой покажется вымыслом туристу, который судит об Африке по отелям в Найроби и национальным паркам, где можно высунуть руку из окна «лендровера» и похлопать по спине носорога. Африка есть Африка. И тут нужно все тщательно продумать, а не раскисать.
Если в этом отеле за номер дерут как в «Хилтоне», то и обслуживание должно быть соответствующее. Я заказал по телефону кофе, целый кофейник, минеральную воду, натянул спортивные брюки и проделал несколько движений из хатха-йоги, снимающих напряжения. В дверь постучали, когда я посреди комнаты глубокомысленно стоял на голове.
– Войдите!
Вошел бой с подносом и с разинутым ртом замер на пороге. У него был такой вид, словно он узрел черную мамбу пятиметровой длины. Согласитесь, зрелище впечатляющее: солидный человек в красных штанах стоит на голове.
– Спасибо, поставьте поднос на пол.
– Вы… вы будете пить кофе… так?
Бой присел на корточки и с простодушным любопытством заглянул мне в лицо.
– Конечно.
– Но почему, сэр?
– Так вкуснее.
– А-а. – В голосе боя послышалось восхищение. Он ушел в полной уверенности, что в номере поселился сумасшедший. Я принял душ, крепко растерся полотенцем, выпил остывший кофе и с наслаждением закурил. Из-под кондиционера вылез таракан величиной с детский кулак и с любопытством уставился на меня. Ему, по-видимому, было так же одиноко, как и мне.
Теперь можно систематизировать информацию. По записанным на диктофон историям болезни, сопоставлению данных лабораторных исследований можно предположить, что мы имеем дело с лихорадкой Рифт-Валли. Эпизоотия среди овец, заражение человека, характерная клиника, наконец, вирус, выделенный из крови больных… Куда, казалось бы, больше? И все же сомнения есть. По клинике Рифт-Валли во многом похожа на другие лихорадки. А их в Африке открыто уйма: тут и Чикунгунья, и О, ньенг, ньенг, и Кьясанурская лесная болезнь. Конечно же, желтая лихорадка, или «Желтый Джек», как еще ее называют.
Вирус Рифт-Валли сейчас ведет себя весьма агрессивно. Открыли его в тридцатые годы, и сорок лет считалось, что поражает вирус только овец и коров. А в семидесятые годы эта дрянь переключилась на людей. Во время эпидемии в Египте погибло свыше ста человек. Модель элементарная: человек заражается от больной овцы или коровы, а от человека к человеку вирус передается комарами. Недостатка в комарах в здешних местах нет. В Африке все, что летает, – кусается. Мошки, москиты, печально известная муха цеце. Есть даже такая мерзость, как поцелуйный клоп, который норовит укусить только в губы.
Связь между заболеваниями в деревне Ганту и эпидемией среди гачига скорее гипотетическая. Фактов маловато. Окончательно разобраться можно, лишь побывав в очаге, начав знакомство с ним с резиденции господина Амабаги. И отправиться туда придется, никуда не денешься.
«А чем болен мистер Дэвис? Что-нибудь серьезное?» – спросил я у Торото. «Малярия… И еще сердце». – Доктор Торото отвел глаза. Теперь я вспомнил отчетливо: Джозеф смутился.
Может, Барри просто не хочет меня видеть? Но почему?
Барри Дэвис на десять лет старше меня, но разница в возрасте не замечалась. Худощавый ирландец выглядел намного моложе своих лет. Специалист по пресноводным моллюскам, Барри участвовал в проекте по борьбе с шистосоматозом, но основной страстью его были охота и фотография. К моменту нашего знакомства в Гвинее, он уже пятнадцать лет прожил в Африке, мотался из одного конца в другой, таская за собой жену Кристину и сына Рудольфа. Барри ненавидел галстуки, белые рубашки, приемы в посольствах. И в буше чувствовал себя уютнее, чем на улицах Женевы. Год он проработал в штаб-квартире ВОЗ, но не выдержал городской жизни и укатил в Центральную Африку.
Я задумался. Когда тебе вот-вот стукнет пятьдесят, очень грустно терять друзей…
7
С утра мы вчетвером колдовали над топографической картой района, заселенного племенами гачига. Кабинет Торото напоминал штаб армии при подготовке операции: карты, графики, фотографии местности, справочники. Впечатление усиливала униформа цвета хаки, в которую были облачены Мгунгу и Акоре.
В случае положительного ответа от Амабаги предполагалось обосноваться в ста километрах от Омо в поселке Гувера в филиале института Пастера – попросту говоря, в змеином питомнике. Гадов отлавливали в окрестных лесах и буше, селили в питомнике и получали от них яд, а заодно вырабатывали противозмеиную сыворотку. Предприятие, по словам Торото, приносило хороший доход.
Я еще никогда не жил в змеином питомнике. Представляете, просыпаешься под мирное шипение черной мамбы или обнаруживаешь в шлепанце песчаную эфу. Впрочем, я знал людей, которые в домашнем террариуме держали габонских гадюк и камерунских лягушек.
План выглядел таким образом: в пяти минутах ходьбы от филиала протекает речка Зее, до гачига лучше всего добираться водным путем. Далее сорок километров на моторной лодке до деревни Нторо, где будет ждать Анугу. Пересаживаемся на пирогу – и вперед, полагаясь на судьбу и бога Бакама.
Пока план содержал несколько неизвестных, а финал выглядел довольно мрачно. Мне много раз приходилось работать в эпидемических очагах. Обычно выезжали группой, и то не обходилось без случайностей.
Приглядываюсь к моим помощникам. Мгунгу – военный врач, лейтенант. Он закончил в столице что-то вроде военно-медицинской академии. Ему двадцать два года, он низкорослый, худой, карие глаза печальны. Подготовлен неплохо, но опыта работы в эпидемических очагах нет. Малый смышленый, думаю, мне удастся его кое-чему научить.