"Трагическая эротика": Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны

Колоницкий Борис Иванович

Без доли сомнения Бостунич утверждает, что Николай II обладал «наследственно ослабленным сексуальным аппаратом», хотя и не утверждал, что последний царь был импотентом. Не жалеет он и императрицу: «…барышня – манекен, полнейшее полено для жаждущего любовных утех предназначенного ей в пару вялого Николая Гольштейн-Готторпского».

Глубокомысленные ссылки на «Камасутру» приводят Бостунича к квазинаучному выводу: «Естественно, что оба друг друга ни в коем случае и никоим образом не могли удовлетворить. …И то, что должно было заставить Николая и Алису искать вне придворного этикета интимности брачной ночи, то же должно было их и отшатнуть друг от друга в сексуальном смысле (говорю в сексуальном, потому что в чисто психологическом Николай продолжал и продолжает и по сей день сидеть под туфлей у своей благоверной Алисы)». С апломбом автор «констатирует» сексуальную несовместимость царя и царицы.

Вследствие этого император, по мнению Бостунича, якобы вновь вернулся к Кшесинской: «Нужна была известная подготовка к любовному слиянию, нужен был известный массаж его

дряблых мозгов, чтобы их расшатанные физиологические центры могли послать в известные удовлетворяющие центры восприятия приказы к конечностям – и ничего этого неподвижная жена-полено дать, разумеется, не могла». Другого партнера якобы искала и царица: «А Алисе, наоборот, нужна была только могучая и деятельная мужская сила, только физиологическое воздействие без всяких интеллектуальных поздравительных и повелительных телеграмм, только действие, как можно полнее, скорее и сильнее вызывающее известную физиологическую реакцию – и ничего больше, ничего больше, ничего абсолютно, но как раз то именно, что Николай ей дать и не мог никоим образом». Такого партнера она якобы нашла в Распутине, который-де на протяжении «10 лет» и был «некоронованным царем России».

По мнению Бостунича, сексуальные проблемы властителей влекут за собой и серьезные политические последствия. Правда, автор признает за правителями страны «право на страсть», однако он полагает, что власть имущие должны отделять свои увлечения от дел государственных. В этом отношении разумная и волевая Екатерина II противопоставляется «слабому» Николаю II: «Но лишь только интересы правления должны подчиниться прихотям темперамента, как правителю крышка и трон его может держаться еще только на предрассудках и косности «управляемых». Неконтролируемый разврат в верхах влечет необратимые политические последствия: «А Распутин продолжал распутничать, обратил двор в свой гарем, где Алиса Гессенская была только старшей одалиской, а Николай Готторпский главным евнухом, и продавал Россию и русский народ оптом и в розницу, распивочно и навынос, поштучно и раптом, пока две патриотические пули не пробили его предательской головы».

Феномен Распутина Бостунич также «объясняет», используя квазинаучную аргументацию: «Но появление его было не случайно; это было естественное и неотвратимое последствие неравного спаривания (под вывеской “брак”) двух выродков…»

Илл. 30. Обложка брошюры, выпущенной после Февральской революции

Грязный и лживый текст Бостунича все же интересен для историка в нескольких отношениях. От других памятников «распутиниады» того времени его отличает квазисексопатологическая аргументация: основываясь на самых невероятных слухах, он пытается «объяснить» и «подтвердить» с позиции «науки» то, во что верили многие его современники. Но многое сближает этот памфлет с другими произведениями такого рода: уверенность в развратном поведении царя, и прежде всего царицы, вера во всемогущество Распутина, предполагаемая связь между сексуальной распущенностью и политическим разложением. Подобно многим другим людям, распространявшим такие домыслы, Бостунич был приверженцем правых взглядов.

Однако, разумеется, не только правые способствовали в 1917 году созданию невероятных мифов о царской семье. И сам Керенский, упрекавший своих политических врагов в этом, содействовал распространению непроверенных слухов, некоторые же он воспроизвел и в своих мемуарах.

На страницах газет и отдельными изданиями, в столицах и в провинции печатался уже упоминавшийся «Акафист» Распутину, появлялись и все новые его версии. На многочисленных почтовых открытках полуобнаженная, а то и обнаженная царица изображалась рядом с Распутиным. Показательна подпись к карикатуре, опубликованной в иллюстрированном журнале. Некая красотка в ответ на замечание, касающееся ее весьма «откровенного» костюма, отвечает: «Глупости! Я видала карточки Алисы, так на них она совсем без костюма, да еще вместе с Гришкой Распутиным!» 928

928

Амурское эхо. Благовещенск, 1917. 29 марта; Морглис Умора. Акафист Григорию Распутину-Новых, память коего празднуется в 17-й день декабря месяца // Трепач. 1917. № 1. С. 14; Всемирный юмор. 1917. № 14. C. 2.

Простая публика жадно набросилась на брошюрки с характерными названиями: «Тайна дома Романовых», «Тайны русского двора», «Тайны царского двора и Гришка Распутин», «Тайна Дома Романовых, или Похождения Григория Распутина», «Тайна влияния Гришки Распутина», «Казнь Гришки Распутина», «Жизнь и похождения Григория Распутина» и др. Успел выйти даже содержащий «сенсационные иллюстрации» «исторический роман» некоего С. Кшесинского, посвященный этому сюжету 929 .

Некоторые книжечки издавались довольно большими тиражами. Так, петроградское «Свободное издательство» выпустило два издания книги «Вся правда о Распутине», брошюру «Царица и Распутин» (соответственно 25, 50 и 50 тыс. экземпляров) 930 .

929

Кшесинский

С. Святой черт (Императрица Александра и Григорий Распутин): Исторический роман в 2 частях. М., 1917.

930

Сведения о тиражах взяты из «Книжной летописи» за 1917 год.

Подчас публикации носили явно непристойный характер, бросая вызов даже весьма свободным нравам революционного времени, местные органы власти иногда даже запрещали их распространение. В Киеве Исполнительный комитет постановил конфисковать «Манифест Распутина» и «Письма царских дочерей» Распутину – столь неприличным было их содержание. В Тифлисе же Исполнительный комитет постановил конфисковать и «Акафист Распутину», как оскорбляющий «общественную стыдливость и религиозные чувства верующих» 931 .

931

Русское слово. 1917. 7 апреля; День. Пг., 1917. 27 марта.

Однако литература такого рода пользовалась у читателей большим спросом. Современник так описывал жизнь в своей деревне: «Настроение народа было легкое, мало говорили о деле, больше читали об амурных похождениях царей и Акафист Гришке Распутину. Эту литературу обильно доставляли наши же молодые люди, жившие в городе» 932 .

Аналогичная литература пользовалась спросом и в казармах. Матрос-активист с возмущением писал, что большинство его сослуживцев вообще не интересуется никакой литературой «…и только меньшая часть, лежа на койках, просматривает газетку или читает книжку лубочного издания, как, например, “Тайны Царскосельского дворца”, “Жизнь старца Григория Распутина” и др. Полезная литература лежит в шкафу и спрос на нее очень мал» 933 . Показательно, что моряк, считавший себя политически сознательным гражданином, активист, ориентирующийся на партию социалистов-революционеров, не одобрял интерес своих сослуживцев к «политической порнографии», считая ее бесполезной для гражданина новой России. Это подтверждает утверждения современников о том, что социалисты не считали антиромановские «разоблачения» важной частью своей пропагандистской деятельности.

932

РГАЛИ. Ф. 131. Оп. 3. Д. 483. Л. 14.

933

Народная нива. Гельсингфорс, 1917. 14 (27) мая.

«Серьезные» читатели между тем могли наконец познакомиться с книгой бывшего иеромонаха Иллиодора (С. Труфанова), опубликованной, наконец, С.П. Мельгуновым в историческом журнале «Голос минувшего» (номер вскоре стал библиографической редкостью). Затем быстро последовали и два отдельных издания сенсационной книги. Публикатор сообщал, что им опущены «фантастические» сообщения и «скабрезные» детали, но в тексте эти пропуски не указывались 934 . Соответственно у читателей книги могло создаться ошибочное впечатление, что профессиональные издатели-историки подтверждали тем самым достоверность той части этого сомнительного источника, которая была ими напечатана. На явные недостатки издания указывали уже современники, соответствующие рецензии сразу же появились в специальных исторических журналах 935 . Однако это никак не повлияло на его популярность и в дни революции, и в последующее время, публикация Мельгунова оказала немалое влияние на формирование исторических мифов, которые сам известный историк впоследствии пытался опровергнуть в своих исследованиях.

934

Бывший иеромонах Иллиодор (Сергей Труфанов). Святой черт: Записки о Распутине. Изд. 2-е. М., 1917. С. XI (паг. 1-я).

935

См.: Исторический вестник. 1917. Т. 148. С. 609 – 611.

В обстановке тех дней даже на профессиональных читателей эта книга производила большое впечатление. Известный еврейский историк С.М. Дубнов записал в своем дневнике 4 августа 1917 года: «Прочел книгу бывшего иеромонаха Иллиодора “Святой черт” (о Распутине). С ужасающей реальностью раскрыты тайны Царскосельского дворца… Запятнанный кровью монархизм мог бы еще возродиться, но, запачканный грязью, пропал навсегда. Россия станет демократической республикой не потому, что доросла в своей массе до этой формы правления, а потому, что царизм в ней опозорен и простолюдин потерял веру в святость царя…» 936 Любопытно, что образованный автор, профессиональный историк, находившийся под впечатлением от прочтения этого сомнительного издания, буквально цитировал заголовки желтой прессы – «Тайны Царскосельского дворца».

936

Дубнов С.М. Книга жизни: Воспоминания и размышления (Материалы для истории моего времени). СПб., 1998. С. 386.