"Трагическая эротика": Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны
Шрифт:
Более того, молодая императрица неожиданно предстает в некоторых оскорблениях как положительный персонаж, она противопоставляется плохой «старой царице» – вдовствующей императрице Марии Федоровне. Можно даже предположить, что какая-то часть простолюдинов, привлекавшихся за оскорбление членов императорской семьи, продолжала хорошо относиться к царице Александре Федоровне, по каким-то причинам противопоставляя ее «плохим» Романовым. Пример тому дает дело 43-летнего крестьянина Тверской губернии П.П. Лялина, оскорбившего вдовствующую императрицу Марию Федоровну, мать императора. В местной церкви состоялся молебен по случаю открытия приюта для раненых воинов, состоящего под августейшим покровительством императрицы. Лялин заметил: «Наверное строит Молодая Государыня, дай ей Бог здоровья, где Той строить, и так все …» 948
948
РГИА.
Да и зафиксированные в следственных и судебных делах оскорбления молодой императрицы не всегда являются «политическими». Она оскорблялась порой лишь в компании с мужем, «обвинения» были давними и порой явно фольклорными, они могли не быть адресованными какому-нибудь определенному персонажу, не несли собственно политической нагрузки. Так, в ноябре 1915 года некий крестьянин исполнил в волостном правлении частушку: «Царица бл…т, а царь вином торгует» 949 .
Почему же пока не удалось обнаружить большого числа следственных и судебных дел по оскорблению императрицы Александры Федоровны? Отчего в выявленных делах нет упоминания о Распутине и Вырубовой? Значит ли это, что существовала большая разница между политическими взглядами простолюдинов и их образованных современников, выдвигавших в своих разговорах, письмах, дневниках и воспоминаниях разнообразные обвинения в ее адрес? Можно ли полагать, что царица была права, когда она противопоставляла верный своему царю простой народ политической и интеллектуальной элите российских столиц?
949
Там же. Л. 524.
Вернее было бы допустить, что, возможно, царица действительно считалась виновной в приписываемых ей «преступлениях» и проступках, поэтому и некоторые убежденные монархисты, искренне возмущенные оскорблениями в адрес императора, которые произносились в их присутствии, гораздо спокойнее относились к обвинениям в адрес царицы Александры Федоровны, а иногда, возможно, даже сочувствовали им. Подобно высокопоставленному чину политической полиции, упоминавшемуся в начале этой главы, они не считали, что в таких случаях русскому патриоту и монархисту следует информировать власти о совершенном преступлении, более того, они отказывались причислять оскорбления царицы к числу государственных преступлений. Подтверждение этому предположению мы находим в одном деле по оскорблению императора. В июле 1916 года некий неграмотный крестьянин заявил: «У нашего государя правды нет». Один из слушателей немедленно заявил на него уряднику. Но представитель власти не проявил желания возбуждать дело по столь незначительному поводу. Он сказал: «Я слыхал, как другие называют Государыню… и то на них не делают заявлений». Иначе говоря, полицейский откровенно признал, что в его присутствии неоднократно совершалось преступление, а он при этом никак не реагировал. После этого обвинения были выдвинуты и против нерадивого урядника, «просмотревшего» совершенное ранее государственное преступление 950 .
950
Там же. Л. 500.
Показателен и упоминавшийся выше злободневный политический анекдот, записанный не позже ноября 1915 года, он был зафиксирован в нескольких источниках. В московском суде рассматривается дело об оскорблении императора. Мужик-свидетель подтверждает справедливость выдвинутого обвинения: «И что только нес-то! Я и то уж ему говорил: “ты все его, дурака, ругаешь, а лучше бы ее, стерву этакую…”». Другой вариант этого анекдота, зафиксированный несколько позже, излагал слова свидетеля так: «Он, стало быть, говорит: Царь дурак! – А я ему: Нет, брат, врешь. Хоть дурак – да наш! А вот царица – так та верно, что немецкая ст-ва!» 951 Характерно совпадение описания царя и царицы в двух вариантах анекдота: в обоих случаях он – «дурак», она – «стерва». Оскорбления первого воспринимаются простодушным крестьянином как правонарушение (хотя и он считает императора «дураком»), а императрицу он сознательно сам оскорбляет прямо в зале суда, не понимая, что тем самым и он совершает государственное преступление.
951
Лемке М. 250 дней в царской Ставке (25 сент. 1915 – 2 июля 1916). Пг., 1920. С. 261; Каррик В. Война и революция: Записки, 1914 – 1917 гг. // Голос минувшего. 1918. № 7/9. С. 61.
Очевидно, то обстоятельство, что разнообразные слухи, касающиеся императрицы, Распутина и Вырубовой, не нашли отражения в делах по оскорблению членов
Иначе говоря, немало монархистов, возмущавшихся оскорблениями царя, других членов императорской семьи, не считали преступлением оскорбления царицы Александры Федоровны. Вероятнее всего, они сами верили подобным слухам.
Исследователя, изучающего слухи об императрице Александре Федоровне, не оставляет ощущение того, что общество было настроено весьма несправедливо и крайне жестоко по отношению к последней царице. Бесспорно, своими неосторожными действиями она создавала порой почву для самых невероятных слухов. Но порой даже разумные, самоотверженные и патриотические инициативы императрицы «прочитывались» общественным мнением как убедительные доказательства ее половой распущенности и властолюбия, безумия и русофобии. То, что другим современникам ставилось в заслугу, воспринималось по отношению к ней как нетерпимый недостаток.
Ненависть к царице, объединявшая различные социальные и культурные группы, нельзя объяснить только ксенофобией и шпиономанией, получившими необычайное распространение в годы Первой мировой войны.
В известной книге Л. Энгельштейн Г. Распутин представлен как фигура, воплощавшая публичные дискуссии переломной и кризисной эпохи, касающиеся отношения общественного мнения России к проблемам секса, пола, гендера и одновременно к общественным и политическим проблемам 952 . Фигура императрицы Александры Федоровны в этом отношении еще более показательна, при этом все участники общественных дискуссий оценивали ее со знаком минус. Царица, безусловно, бросала вызов традиционным патриархальным представлениям о распределении гендерных ролей. Носителям таких взглядов сложно было примириться с тем, что царица не только активно вмешивается в «мужскую» сферу политики, но и подрывает символическую мужественность императора. Очевидно, сама царица Александра Федоровна осознавала, что она переступает некую важную гендерную границу, недаром она неоднократно писала царю о «своих штанах». Возможно, речь идет о какой-то семейной шутке, смысл которой сейчас очень сложно расшифровать, но бесспорно, речь шла о том, что символическая интерпретация гендерной роли была намеренной.
952
Engelstein L. The Keys to Happiness: Sex and Search for Modernity in Fin-de-Si`ecle Russia. Ithaca, 1992. P. 421 – 422.
С другой стороны, и для носителей «современного», «прогрессивного», «вестернизированного» сознания императрица представляла собой серьезный раздражитель. Для них августейшая поклонница Распутина была воплощением архаичных предрассудков, олицетворением вызова просвещенному, научному, рациональному видению мира.
Показательно невнимание российских женских изданий к патриотическим инициативам царицы, хотя, казалось бы, царица и ее дочери личным примером могли бы вдохновить на реализацию целей, декларированных активистками женского движения.
Автор женского журнала призывал использовать военную ситуацию, выгодную в политическом отношении, для лоббирования своих интересов, для подлинного достижения женского равноправия: «Война превратила всех в борцов, только и читаешь, только и слышишь о том или ином раскрепощении. Последуем же и мы, женщины, по этому пути, возьмемся в этот благоприятный момент за свое раскрепощение. Укрепимся на занятых нами за время войны позициях с тем, чтобы эти позиции остались за нами и по окончании войны!» 953
953
Яковлева А.К. Призыв к женщинам // Женщина и война. М., 1915. № 1 (5 марта). С. 3.
О том же писал и другой женский журнал: «Если уже в предыдущие две войны – за освобождение славян и японскую – русская женщина была врачом и сестрой милосердия при своих сражающихся братьях, если в эпоху севастопольских героев, по выражению поэта, “Красавицы наши сиделками шли // К безотрадному их изголовью”, то теперь русская женщина пойдет на помощь воинам во всеоружии серьезных знаний и основательной подготовки. Последние годы дали нам обширный контингент женщин-врачей и фельдшериц, – всем им будет место там, где в них будет нужда, где будут скорбь и страдания, и мы глубоко верим, что каждая из них выкажет себя на высоте святой задачи» 954 .
954
Кровавая година // Женское дело. 1914. № 15 (1 августа). С. 2.