Трагическая связь
Шрифт:
Он тоже это знает.
Черт, это какой-то бардак.
Я прочищаю горло и молюсь, чтобы он не подумал, что я пытаюсь быть контролирующей, манипулирующей Привязанной, то есть той, с чем играла и искажала реальность его мать. — Я сейчас пытаюсь быть спокойной, но это не так. Совсем. Я совсем не спокойна и не в порядке из-за того, что кто-то из моих Привязанных занимается сексом с другими людьми. Я не собираюсь лгать об этом или пытаться это преуменьшить.
Я крепко зажмуриваю глаза, чтобы не видеть момента, когда он решит покончить со мной. Его слова поражают меня. — Ты
Злюсь ли я?
Мне требуется секунда, но я нахожу правду. — Нет, но мне, возможно, придется какое-то время избегать некоторых женщин, потому что я вполне могла бы вырвать несколько сердец или спустить на них свои узы, что тоже несправедливо и ненормально. Просто, знаешь, стараюсь быть честной.
Я набираюсь храбрости и бросаю на него быстрый взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как он медленно кивает, откидывается назад и снова смотрит в потолок.
Он не рычит на меня и не бросает меня здесь, так что, возможно, я не все испортила своими иррациональными эмоциями. По крайней мере, пока.
Я снова закрываю глаза, думая о том, как именно собираюсь убедить всех позволить мне вступить в бой, а не просто расслабиться, когда мои узы выйдут на сцену. Я так занята своими мыслями, что едва замечаю, как тень обвивается вокруг моей лодыжки, дергая мою ногу в сторону Нокса.
Я слегка вздрагиваю, открывая глаза, но другая тень обхватывает мое запястье и перемещает меня так, что я оказываюсь посреди кровати лицом к нему. Его глаза — глубокие, темные пустоты синего цвета, которые заставляют меня постоянно сомневаться, он ли это или его узы контролируют ситуацию, но когда я открываю рот, чтобы сказать… Бог знает что, Нокс говорит сверху: — Не двигайся и не говори ни слова. Твои узы здесь не властны.
Нити вырываются наружу и обвиваются вокруг моего тела, покрывая почти каждый дюйм меня, пока я не оказываюсь крепко связанной, позволяя лишь моей груди равномерно подниматься и опускаться. Именно тогда я понимаю, что действительно доверяю ему. Я должна, потому что не волнуюсь. Я спокойна, устремив свой взгляд на него.
Он устанавливает четкую границу, и когда приподнимает брови, глядя на меня, я киваю, слегка подергивая головой. Это все, что позволяют пучки теней, мои губы плотно сжаты в явный знак моего согласия. Его зрачки расширяются, поглощая остатки синевы. Когда он придвигается, чтобы прижаться ко мне, из моей груди вырывается хныканье.
Его узы мурлычат от этого звука.
Я смотрю на него, распростертая под ним, как жертва, именно так, как он хочет — а может, и нет, потому что на мне все еще гораздо больше одежды, чем нам обоим хотелось бы.
В тот момент, когда я думаю об этом, тени начинают двигаться. Они совсем не похожи на те, которыми управляет Норт. Его тени были подобны ласке, твердой, но любящей, когда доставляли мне удовольствие. Эти же — о контроле, они держат меня и двигают в ту или иную сторону по велению своего бога.
Я чувствую себя так, словно я всего лишь объект, который принадлежит ему, что-то, чем он владеет, чтобы удовлетворять свои желания, но мысль о том, что его удовольствия, наконец,
Тени начинают тянуть и рвать мою одежду, сдирая ее с моего тела, пока я не оказываюсь обнаженной, с раздвинутыми для него ногами. Когда он отходит от кровати, его глаза опускаются вниз, вспыхивая при виде моей киски, раскрытой для него.
— Смотри на меня, Олеандр. Смотри, что ты делаешь со мной, и что я собираюсь сделать с тобой.
Его голос низкий и грубый, уже пропитанный сексом, и мое тело реагирует на него прежде, чем я успеваю подчиниться его требованиям. Моя спина выгибается, напрягаясь против теней, даже когда они удерживают меня на месте.
Я так сильно хочу его.
Я хочу сказать ему это, высказать все, что у меня на уме, пока не начну умолять о его прикосновении. Мне приходится прикусить губу, чтобы слова не вырвались наружу и не нарушили его правила.
Нокс понятия не имеет о внутренней войне, которую я веду прямо сейчас, пока он раздевается, медленно обнажая свое идеально подтянутое тело, гладкие плоскости его мышц, словно видение для моих глаз, впитывающих его плавные движения. Он похож на бога, которым он и является, не говоря уже о том, кто живет внутри него.
Когда мужчина поворачивается обратно к кровати, я вижу, что его член твердый и тяжелый там, где он изгибается к животу, и не могу ошибиться в том, что он готов трахнуть меня.
Мой рот наполняется влагой при виде этого зрелища.
Мои узы давят на мой разум, отчаянно пытаясь взять все под контроль и потребовать от него чего-то, но я отталкиваю их, и это более трудная задача, чем держать рот на замке. Нокс видит все это, видит битву, которую я веду с ними. Когда я одерживаю верх, он ухмыляется мне, в его глазах лишь намек на гордость за то, что я играю по его правилам.
Он не борется со своими узами таким же образом.
Мои щеки вспыхивают от его явного одобрения, и ухмылка не сходит с его лица, когда он забирается обратно на кровать и опускается на локти между моих ног, его тени уходят с дороги, не нуждаясь в его командах, беспрекословно подчиняясь каждой его прихоти. Они больше, чем просто тени, которыми он управляет, они — часть его самого, такая же, как и любая из его конечностей.
Его губы горячи на моем бедре, а зубы остры, когда он покусывает мягкую кожу, и мне повезло, что извиваться в его тенях не запрещено, потому что я буквально корчусь от своей потребности в нем. Мне нужно… больше. Мне нужно, чтобы он съел меня, или трахнул, или отшлепал по заднице, пока я не смогу сидеть неделю.
Боль или удовольствие, мне нужно что-то, что только он может дать мне прямо сейчас.
Я чувствую его дыхание, касающееся моего пульсирующего клитора, и чуть не срываюсь. Я почти рыдаю, умоляя его дать мне что-нибудь, прикоснуться ко мне, что угодно, но его зубы впиваются в мое бедро в предупреждении, остром напоминании держать себя в руках, если я хочу получить свою награду, и я стискиваю зубы до боли в челюсти, прорываясь сквозь хныканье.