Trainspotting

Уэлш Ирвин

Картошке абсолютно не хотелось пить пиво. Перед тем как выйти из квартиры Доузи, он внимательно рассмотрел своё лицо в зеркале ванной. Оно было бледным, усыпанным угрями, с тяжёлыми, нависающими веками, которые словно пытались оградить его от реальности. Лицо увенчивали стоящие торчком пучки рыжеватых волос. Он подумал о том, что неплохо было бы выпить сначала томатного сока, чтобы перестал болеть живот, или свежего оранжада или лимонада, которого требовал его обезвоженный организм, а уж потом снова приняться за алкоголь.

Он

убедился в том, что ситуация безвыходна, когда кротко взял кружку "лагера", протянутую ему Фрэнком Бегби, который стоял ближе всех к стойке.

– Твоё здоровье, Франко.

– Мне "гиннесс", Франко, - попросил Рентон. Он только что вернулся из Лондона. Он так же радуется тому, что вернулся, как радовался тому, что уезжал.

– "Гиннесс" тут дерьмовый, - говорит ему Гев Темперли.

– Всё равно.

Доузи поднимает брови и поёт барменше:

– Да, да, да, ты прекрасна, любовь моя.

Они провели конкурс на самую дурацкую песенку, и теперь Доузи без умолку поёт свой хит, ставший победителем.

– Заткнись, Доузи, - Элисон подталкивает его локтем в рёбра.
– Хочешь, чтобы нас отсюда вышвырнули?

Впрочем, барменша на обращает на него внимания. Тогда он разворачивается и поёт Рентону. Рентон только устало улыбается. По его мнению, беда Доузи в том, что если ему потакать, то он готов себе жопу надорвать. Это было относительно забавно пару дней назад, но, во всяком случае, не так смешно, как его собственная версия "Бегства" ("Пина Колада") Руперта Холмса.

– Я помню вечер нашей встречи в Рио.. . это "гиннесс" такой говённый. Дурак, что взял его, Марк.

– Я уже говорил ему, - торжествующе говорит Гев.

– Какая разница, - отвечает Рентон, ленивая ухмылка не сходит у него с лица. Он чувствует, что напился. Он чувствует, как рука Келли залезла к нему под рубашку и щипает его за сосок. Она делала это всю ночь и говорила, что ей ужасно нравится плоская, безволосая грудь. Как приятно, когда тебя щипают за соски. У Келли это здорово получается.

– Водку с тоником, - говорит она Бегби, который машет ей у стойки.
– И джин с лимонадом для Эли. Он пошла в туалет.

Картошка с Гевом продолжают разговаривать у стойки, а остальные занимают места в углу.

– Как Джун?
– спрашивает Келли у Франко Бегби, имея в виду его подружку, которая, по слухам, недавно родила и опять залетела.

– Кто?
– Франко агрессивно поднимает плечи. Разговор окончен.

Рентон смотрит утреннюю программу по телевизору.

– Энн Даймонд.

– Чё?
– Келли смотрит на него.

– Я б её, на хуй, трахнул, - говорит Бегби.

Элисон и Келли поднимают брови и пялятся на потолок.

– Не, но, её ж бэбик задохнулся в кроватке. Так же, как Леслин. Малютка Доун.

– Какой ужас, - говорит Келли.

– А на самом деле, класс. Если б девка не задохнулась в кроватке, то подохла бы от

ёбаного СПИДа. Ей же самой лучше, блядь, - заявил Бегби.

– У Лесли не было ВИЧа! Доун была совершенно здоровым ребёнком! шипит на него Элисон, вне себя от злости. Хотя Рентон и сам расстроен, он всё же не может не отметить, что, когда Элисон сердится, она всегда начинает говорить на изысканном английском. Он испытывает смутное чувство вины за свою пошлость. Бегби ухмыляется.

– А кто его знает, - клевещет Доузи. Рентон бросает на него суровый, вызывающий взгляд, которым он никогда бы не рискнул посмотреть на Бегби. Агрессия, направленная туда, где на неё не ответят взаимностью.

– Просто я говорю, что никто, на самом деле, не знает, - Доузи робко пожимает плечами.

У стойки Картошка и Гев праздно беседуют.

– Думаешь, Рентс трахнет Келли?
– спрашивает Гев.

– Не знаю. Она разошлась с этим Десом, это самое, а Рентс больше не встречается с Хэйзел. Вольные птахи, и всё такое, да.

– Эта сука Дес. Ненавижу этого дебила.

– ...не знаю этого кошака, это самое... да.

– Всё ты знаешь, сука! Он твой ёбаный двоюродный брат, Картоха. Дес! Дес Фини!

– ...а-а... тот Дес. Всё равно я его почти не знаю. Просто, это самое, сталкивался пару раз с этим чувачком, когда мы ещё были пацанами, врубаешься? Тяжко, Хэйзел на вечерине с другим парнем, это самое, а Рентс с Келли, да... тяжко.

– Всё равно эта Хэйзел - надутая корова. Я ещё ни разу не видел, чтоб она улыбалась. Не удивительно, что она сошлась с Рентсом. Какой кайф лазить с чуваком, который постоянно ходит уторчанный?

– Ага, это самое... тяжко...
– Картошка на мгновение задумывается над тем, не намекает ли Гев на него самого, говоря о людях, которые постоянно ходят уторчанные, но потом приходит к выводу, что это было безобидное замечание. Гев был совершенно прав.

Помрачённый рассудок Картошки обращается к теме секса. Все уже, похоже, успели перетрахаться, все, за исключением его. А он очень любит тутуриться. Но его проблема в том, что трезвый он очень робеет, а пьяный или вмазанный не может связать двух слов, чтобы произвести впечатление на женщину. В данный момент ему нравится Никола Хэнлон, которая, по его словам, чем-то похожа на Кайли Миноуг.

Несколько месяцев назад Никола заговорила с ним, когда они шли с вечеринки в Сайтхилле на вечеринку в Уэстер-Хейлз. Отделившись от остальных, они наболтались вдоволь. Никола оказалась очень общительной, а Картошка, закинутый "спидом", трещал без остановки. Ему казалось, что она ловит каждое его слово. Картошке хотелось идти и идти бесконечно, идти и разговаривать. Когда они спустились в подземный переход, он решил попробовать обнять Николу. И тогда у него в голове всплыли слова песни "Смитс", которую он всегда любил, под названием "Есть свет, что никогда не гаснет":