Траян. Золотой рассвет
Шрифт:
Он встал.
В этот момент в зале раздался выразительный, исполненный страдания вскрик.
— О, божественный!
Все повернулись в сторону вскочившего с места Марка Аквилия Регула.
— Не лишай нас возможности высказать восхищение краткостью и мудростью твоей речи! – с той же горячностью продолжил Регул. – Ты, который так умело, так восхитительно изложил программу, которой должен следовать всякий, считающий себя достойным сыном отечества, дозволь ответить и выразить чувства, которые испытывает римский гражданин.
Регул вознес руки к небесам. Так и застыл, ожидая разрешения продолжать. Все присутствующие в зале молча взирали на него. Траян
— Только короче, – предупредил император.
— Безусловно, – деловито согласился оратор, и, приложив правую руку к груди, продолжил. – Я, Марк Аквилий Регул, призываю вас, сограждане, всеми силами помочь дарованному нам богами цезарю. Пусть каждый честно исполнит долг. Пусть солдат храбро идет в бой, всякое должностное лицо неподкупно исполняет свои обязанности, купец торгует честно, а строитель должным образом кладет камни. Пусть все будут готовы принести жертву на алтарь отечества. Это касается и нас, господа сенаторы. Я первый готов припасть к ногам великого цезаря, первым готов воскликнуть – веди нас, божественный, от победы к победе. Мы твои верные помощники. По крайней мере, так я могу сказать о себе. Все знают, что в своих помыслах я руководствовался исключительно интересами государства, и если кто-то пытается обвинить меня в лицемерии, в том, что я порой пользовался недозволенными средствами, чтобы оградить прежних цезарей от всяческих посягательств и поношений, я отвечаю – это клевета. Вспомните хотя бы последнее выступление, в котором я с болью в сердце обвинил лиц, дерзнувших предоставить помощь государственным преступникам, дать им приют. Разве не на пользу государству пошло бы тщательное разбирательство, с какой стати эти люди предоставили помощь порочным, покушавшимся на устои государства гражданам, и в чем заключается эта помощь? Разве можно исключить, что эти отступники обсуждали меры, которые следует предпринять, чтобы лишить Рим дарованного богами цезаря? Если кто-то полагает, что подобным образом я намеревался завладеть чьей-то собственностью, я опять же буду утверждать – клевета! В этом деле у меня не было ничего личного, что может подтвердить такой уважаемый человек как префект Ларций Корнелий Лонг. Да, я обвинил его родителей, но это не помешало мне выдать за него свою племянницу, потому что я всегда был уверен, Лонг – верный слуга императора. Я оказался прав – префект гвардейской конницы достойно повел себя на переговорах с варварами, за что я предлагаю устроить ему овацию.
Он захлопал, его поддержали сторонники. Их было немного, с десяток, однако хлопали они громко, яростно. Траян некоторое время медлил, затем тоже ударил ладонью о ладонь.
Зал тут же взорвался аплодисментами. Хлопали долго, с воодушевлением, пока торжествующий Регул не поднял руку, не утихомирил коллег.
— Скажите, кто привлек его на службу? Кто вернул ему доброе имя, кто поставил рядом с собой? – Регул указал на остолбеневшего Лонга. Лицо у того побелело, он попытался сделать шаг вперед, однако стоявший рядом Лонгин успел прихватить его за край тоги и придержать его.
Между тем Регул, уловив недовольство затянувшейся речью, закончил выступление следующими словами.
— Так кто же вернул государству славного воина? И не его одного. Кто с отеческой заботой опекает подданных, вверенных ему волей Юпитера? Это он, – он указал на Траяна, – наш божественный и восхищающий своей доблестью цезарь. Так неужели мы не в состоянии достойно вознаградить его? Неужели поскупимся на почести тому, кто облагодетельствовал римский народ, кто стал ему и отечеству отцом, каким были в свое время Юлий Цезарь, Октавиан Август и Флавий Веспасиан. Так будь же ты нам отцом. Трижды Отцом!
Набегавшийся за день, так и не сумевший переварить наглость, с которой Регул возвел его в герои Рима, Ларций Лонг вечером, в преддверии решающей ночи, сумел добиться разговора с Отцом отечества. Помпея Плотина провела Ларция в спальню. Император, вконец усталый, раздраженный, поднял на него обмякшие от усталости, опустошенные глаза.
— Чего тебе?
— Цезарь, отдай мне Регула! Цезарь, позволь мне взять его.
Траян тяжело вздохнул.
— Забудь об этом, Ларций. Могу ли я тронуть человека, который наградил меня титулом Отца Отечества?
Ларций насупился, выдвинул челюсть, глянул грозно.
Траян посмотрел на него и сказал.
— Уймись! Не дерзи! Не вздумай сказать что-то такое, после чего я буду вынужден казнить тебя. Посоветуй лучше, где взять деньги?
Ларций растерялся, хмыкнул, сбавил тон и признался
— Не знаю, цезарь.
Неожиданно глаза его засветились, на лице очертилось вдохновение.
— Может, конфисковать имущество Регула и ему подобных. Миллиард сестерциев наберем. Ты только прикажи, я займусь.
— Э–э, – махнул рукой император. – А если не наберем, что дальше? У кого прикажешь конфисковывать? У всех подряд, кто под руку подвернется? Я, кажется, приказал тебя взять Сацердату. Ты готов?
— Так точно, великий.
— Если упустишь, пеняй на себя. Ступай.
Когда Ларций вышел, Плотина села рядом с мужем на ложе, взяла его кисть в руки. Пальцы у нее были длинные, жесткие, мало напоминавшие женские.
— Может, Ларций прав?
— Нет, он не прав!
— Я не Регула имела в виду. Регул непотопляем…
Император резко вскинул голову, удивленно посмотрел на супругу.
— Непотопляем? Откуда ты знаешь? Кто проговорился?.. Адриан?!
— Причем здесь Адриан. Просто к слову пришлось. Непотопляем в том смысле, что и в воде не тонет и в огне не горит. Я имела в виду, что Регул успел подготовиться. Видишь, как ловко вывернулся – мол, его стремлением было исключительно заботы о государстве. В истории с Волусией он держал Ларция на поводке. На всякий случай. Я имею в виду наместников провинций, которые задолжали казне налоги за полтора, а то и за два года. Они далеко, их можно опередить, если немедленно послать к ним гонцов.
— С чем?
— С требованием возместить недоимки по налогам. Припугнуть их смертной казнью – если, мол, долги не будут возвращены, против вас будут возбуждены дела о злоупотреблениях и вымогательствах. Они все сейчас трясутся от страха и ждут, чем обернется двухгодичное безвластие. Они готовы отдать свое, только чтобы их оставили в покое и не преследовали в суде. У нас есть Плиний, этот кого хочешь доведет до Карцера или до конфискации с лишением прав.
Траян задумался, потом кивнул.
— Согласен. Дай знать паннонскому кабану. Так, небрежно, мимоходом, в качестве пожелания. Теперь позволь мне выспаться. Завтра трудный день. Есть что-нибудь от Лаберия?
— Гонец доложил о готовности. Караулы расставлены, ждут команду.
— Добро. Пусть начинают.
Плотина помедлила, потом попросила.
— Ма–арк?..
— Что еще?
Жена присела рядом, обняла за плечи.
— Прошу тебя, не пей так много. И не накидывайся на мальчиков.
— Хорошо, – еще раз кивнул император.