Траян. Золотой рассвет
Шрифт:
Задумавшись о государственных делах, Ларций тут же, словно ожегшись, окоротил себя – какая разница, куда вести! Его ли это дело – задумываться? Приказано – исполняй! Когда солнце подступило к зениту, он перезнакомился с командирами, управлявшими толпой этих ловких, диких, полуголых горцев, по ходу движения расставил среди них своих прежних и присланных Траяном декурионов. Затем его мысли отвлекли привычные заботы о состоянии конского состава, о довольствии, о том, достанет ли на следующей стоянке корма. Распорядился выслать вперед отряд фуражиров. Заполдень его вновь неудержимо потянуло в Рим. Он внезапно и нестерпимо затосковал по Волусии. Или Лусиолле, как уже привык называть невесту. Так и двигался, отгоняя призрачные
Близились летние дни, отцвели яблони и груши, над италийскими реками по утрам поплыли туманы. На вишнях появились первые зеленые, с воробьиный глаз ягодки. Скоро ягодки нальются соком, созреют груши, яблоки, персики, сливы, айва и гранаты. Не попустите боги, чтобы его поездка затянулась до осенней поры, когда поспеет виноград. В Анконе он получил письмо от Лусиоллы (интересно, кто подсказал, куда писать?), тут же поспешил ответить.
Сначала решил было отшутиться, начал по–солдатски простодушно: «Здравствуй, мой дорогой лягушоночек. Давно не слышал твоего квакания…» Потом оторвал верхнюю часть пергамента и подрагивающей здоровой рукой вывел, как потребовала душа: «Если ты, Лусиолла здорова, хорошо. Я здоров…»
Душа многого требовала – любимую женщину, возвращения на службу, разговора с императором, но, если откровенно, весь этот длинный перечень сводился к одной–единственной, обращенной к мировому логосу просьбишке. Зевс, ты пронизал меня животворящей пневмой, наградил рассудком, так награди меня силой устоять в том, в чем я волен. Дай мне хотя бы капельку счастья, для которого я был рожден.
Все смешалось в душе – энтузиазм, любовное томление, незаживающая рана, нанесенная Регулом. Хотелось определенности. Ясность внес Траян, приказавший в Анконе сдать конных лучников флотскому префекту, а самому явиться на императорскую галеру. Там, добавил император, поговорим. Прихвати с собой Фосфора и Комозоя.
Устраиваться на императорской галере было весело и страшно. В компании высших военачальников Лонг всегда испытывал что-то вроде энтузиазма и тайной опаски, как бы эти легаты, преторы, квесторы и трибуны, сопровождавшие властелина orbis terrarum, не пренебрегли им, не нанесли обиды. От сердца отлегло быстро – члены императорского претория вели себя с вновь прибывшими доброжелательно, обращались как с равным.
На галере он нос к носу столкнулся со своим прежним начальником, командиром отдельного корпуса в Дакии, консуляром Гнеем Помпеем Лонгином, «неисправимым жирнюгой» и «неунывахой», как он сам себя называл. Они обнялись, расцеловались. Лонгин познакомил его с племянником Траяна и его воспитанником Публием Элием Адрианом, с императрицей Помпеей Плотиной. С Адрианом они были почти ровесники, племянник императора всего на несколько лет моложе. Выражался Элий на чудовищном для уроженца Рима латинском – сказывалось детство в провинции. Этот говор очень досаждал молодому человеку – два года назад во время вступления в должность эдила его освистали в сенате. Адриан взял слово с Ларция, что тот будет постоянно поправлять его, если он вновь «заковыряется» в словах.
Императрица Помпея Плотина при знакомстве заявила, что знакома с Кальпурнией, теткой Волусии. Слыхала она и о «девочке». Так и сказала при встрече – я рада за девочку, у нее прекрасный жених. Ларций покраснел от удовольствия.
Море во время перехода было спокойно, что для зимних дней большая редкость. По воде шли неделю. Все это время император расспрашивал знающих людей о местности за Данувием, о том, чего следует опасаться и что может принести победу в борьбе с таким яростным и могучим противником, как Децебал?
Главная трудность заключалась в том, что Децебал, понимая, что прямого столкновения с римской армией ему не выдержать, по общему мнению, непременно будет придерживаться прежней, проверенной в трех войнах стратегии. Подобный метод ведения оборонительной войны можно было бы назвать партизанским, однако Децебал не был бы Децебалом, если бы не усовершенствовал его применительно к местности и к своему народу, храброму и многочисленному. Прежде всего, он попробует сорвать переправу. Скорее всего, сразу постарается напасть на высадившийся на левый берег авангард. Если приграничное сражение будет проиграно, его небольшие по численности отряды (от нескольких сотен до нескольких тысяч человек) начнут действовать скрытно, из засад. Этим отрядам ставилась задача не давать римлянам ни часа покоя, нападать при первом же удобном случае, громить обозы, лишать съестных припасов, но, прежде всего, постараться отвлечь на себя как можно больше вражеских сил. Его единственное спасение в затяжке войны.
Старик–трибун, служивший ранее в Пятом Македонском легионе, и имевший за плечами три кампании в Дакии объяснил, что царь даков возвел по всей стране небольшие крепости, в которых его отряды будут держать оборону и при случае устраивать вылазки. Опираясь на эти крепости, варвары в силах контролировать дороги и переправы, а также пригодные для прохождения войск перевалы. Дакия – горная страна, так что удобных дорог там немного. За каждую придется сражаться. Ошибка Фуска состояла в том, что в начале похода он каждый раз приказывал штурмовать подобные укрепления, а когда темп продвижения войск вглубь вражеской страны окончательно замедлился, начал оставлять для осады особые отряды. Там отщипнет от легиона несколько когорт, здесь бросит на штурм вспомогательные войска.
— Что же? – спросил Траян. – Оставлять их в тылу, чтобы разбойничали на наших коммуникациях?
Пожилой трибун, объяснил императору.
— Условия местности, благоприятные для Децебала, могут быть благоприятными и для нас, ведь дакам непросто выбраться из крепости, если держать ее под постоянным присмотром. Да, эти крепости нельзя оставлять без внимания, но именно без внимания – минимальными силами, все больше из союзников. Лучники, пращники, метатели свинцовых шаров. Если есть возможность перекрыть воду, следует воспользоваться этой возможностью. Надо постоянно забрасывать крепости горючими материалами, держать под присмотром ворота. Только штурмовать их не надо. Брать приступом только те, которые стоят у нас на пути. И сразу закладывать свои крепости. И повсюду искать предателей. Золота не жалеть. Насколько даки готовы отстаивать родину, настолько они развращены блеском золота.
Трибун помолчал.
— Децебал, – продолжил трибун, – постарается отсидеться в крепостях до зимы, потом во время снежных бурь и дождей перекрыть дороги и взять нас измором. Это его единственное спасение. Замысел Децебала состоит в том, чтобы раздробить наши силы и, главное, отвлечь нас от его столицы Сармизегетузы. Нельзя сбрасывать со счета и многочисленных союзников, которыми обзавелся Децебал. Домициана он победил не только с помощью воинской силы, но, прежде всего, за счет друзей, которых он нашел за пределами нашей державы. В тот момент, когда мы громили даков под Тапами, поднялись маркоманы. Когда справились с маркоманами, на нас набросились сарматы. Без гарантии, что маркоманы на севере за Данувием, и сарматы, кочующие ниже великой излучины реки, не ударят нам в спину, поход начинать нельзя.
— Это понятно, – кивнул Траян. – Меры уже приняты. Маркоманов припугнули и взяли заложников, с сарматами ведет переговоры Сура.
Затем он обратился к Ларцию.
— Он кстати настаивает, чтобы ты, Лонг, немедленно прибыл к нему, когда мы окажемся в Далмации. Говорят, ты имел с сарматами дело, даже научился владеть их длинным копьем–контосом?
— Так точно, непобедимый.
— Это радует, что у нас в армии есть офицеры, владеющие варварским оружием. А это, – он указал на искалеченную руку, – не помешает?