Трехручный меч
Шрифт:
Рогач, нервно дергая ушами, с охотой перешел в галоп. Волк с еще большей охотой вырвался вперед, а ворон ввинчивался в высоту, спеша первым увидеть неведомое.
* * *
Во второй половине дня справа и слева начали сдвигаться темные клинья леса, захватывая нас в клещи, как Гудериана под Прохоровкой, ворон высмотрел дорожку через чащу, улетел вперед, мы проехали совсем немного, как волк потянул носом, сообщил:
— Едой пахнет.
— Твоей или моей?
— Для меня все еда, — сообщил волк гордо. — Но и для тех, у кого слабые зубы, там
— Травы — это хорошо, — сказал я. — Это витамины и прочие нитраты. Только при варке витамины разрушаются.
— А при жарке?
Я подумал, про жарку не слышал, все наши знания обрывочные, зато их неимоверно много, ответил с неуверенностью:
— При жарке, наверное, нет, при варке все в воду выпадывает, а при жарке остается в мясе. Да и вкуснее, значит — витамины уцелели.
Темнота сгущалась, волк бежал впереди бодро, у него глаза видят и в темноте, к тому же мир запахов тоже дает очертания, мы с конем доверились, как поводырю.
Деревья раздвинулись, тропка вывела на обширную поляну, бывшую поляну, а теперь все перекопано в огороды, грядки, даже загон для скота есть. Сейчас, правда, за изгородью пусто, но в просторном доме горит свет, из трубы поднимается дымок. Дом, помимо крепких стен из толстых бревен, окружен еще и частоколом из толстых кольев, не повалить даже медведю. Ворота массивные, но вросли в землю, высокая трава говорит, что давно не отворялись. Я пошарил взглядом в поисках калитки, вот она, но… то ли в потемках вообще ничего не вижу, то ли и здесь трава… Как же они там живут, не через забор же сигают, или у них там полный круговорот веществ, безотходная система?
Ворон вынырнул из темноты, я вздрогнул от неожиданности. Острые когти впились в перевязь, привычно защемив кожу, хриплый голос прокаркал прямо в ухо, будто я уже страдаю старческой глухотой:
— На сто верст вокруг — это единственное живое место!
— Ну так уж и на сто верст, — усомнился я.
— Ну, может, меньше, — согласился ворон нехотя. — Я высматривал костры!
— А если кто без костров спит, — согласился я, — то уже и не люди. Вороны какие-то…
Дубовые ворота отозвались на мой стук глухо, я взял меч и принялся колотить рукоятью меча. Грохот разносился вялый, я колотил уже и ногой, высвободил из стремени, волк прорычал глухо в нетерпении, а ворон каркнул:
— Пока весь суп не вылакают, не откроют!
Я разозлился, такой грохот только мертвый не услышит, лупил по воротам уже так, будто брал приступом. Наконец там вдали скрипнула дверь, мне с высоты седла видно поверх ворот, как на темной стене дома появился светлый прямоугольник. Со свечой в руке показалась сгорбленная фигура. Мне она показалась непропорционально великовата, а когда человек, если это человек, разогнулся, я охнул тихонько и вспомнил маму.
— Хто там? — раздался могучий голос.
Рогач вздрогнул, отступил на шаг. Я ощутил инфраудар, диапазон голоса захватывал и частоты, недоступные моему уху, зато организм
— Э-э, — проблеял я. — Вы не скажете, как проехать в библиотеку?
Голос великана, теперь я уже видел, к чьему дому вывела тропа, прогремел:
— Дуй налево, там будет тропа!.. Никуда не сворачивай.
— Спасибо, — пискнул я. — Большое спасибо! Вы нас выручили. Ученье — свет, а неученье…
Рогач все отступал, я наконец разобрал повод трясущимися руками и послал коня по тропке налево, а когда скрылись из виду, поспешно повернул, объехал дом по широкой дуге и послал коня вправо.
Ворон уже сидел на плече, каркнул в ухо:
— Ничего не перепутали, мой лорд?
— А зачем нам библиотека? — огрызнулся я. — Глаза портить? Герои мы или не герои? Герои в библиотеки не ходят. От грамотности голова большая. Везде встречают по одежке, а провожают шибко грамотных…
Едва выехали из леса, волк задрал морду, подвижный нос смешно задергался.
— Что там? — поинтересовался я. — Думаешь крылья отрастить да гусей погонять по небу?
— Там и без гусей, — ответил он серьезно, — есть… кое-что. Но не пойму…
Я поднял голову, долго всматривался, но небо темное, пара овечеобразных облачков, кудрявых и легкомысленных, как Мерилин Монро, везде пусто.
— Спроси ворона, — посоветовал я.
— Пернатый не увидит. Он прост, как… как вы, мой лорд. А здесь надо не столько увидеть, сколько ощутить. Нечто огромное и злое двигается на большой высоте… Не знаю, видит ли оно нас. И вообще, что это…
Я передернул плечами, озноб, произнес с бравадой героя:
— Может быть, большая стая летучих мышей.
— Днем?
— Ну, ворон. Или саранчи. Я слышал, на тепловых потоках они поднимаются почти в стратосферу!.. Через океаны перелетают.
— Тогда их переносит, а не перелетают, — возразил он с убийственной логикой. — Нет, это летит само… К счастью, мы для него слишком уж мелкие… На один зуб вместе с конем.
* * *
Воздух постепенно свежел, я инстинктивно чувствовал, что приближаемся к океану. Появилась некая соленость, что ли, может быть, в ноздри попала пара молекул ароматов гниющих водорослей, выброшенных на берег, но я чувствовал, что еще сегодня выйдем на берег океана. В крайнем случае завтра.
Даже лес стал другим, по-моряцки раскорячистым, словно тоже старается удержаться на качающейся палубе, деревья с виду огрубели, вся кора в наростах, наплывах, в трещинах, корни вылезают, вспучивая мох, на каждом шагу, конь забодался перешагивать, а вскачь не пойдешь, все корни покрыты зеленым мохом, сразу рвется, а ты, поскользнувшись, падаешь так, что обязательно треснешься башкой о другой корень.
Между деревьями просторно, все на одинаковом расстоянии друг от друга, словно высажены квадратно-гнездовым, но на самом деле каждое растопырилось ветвями и не подпускает другие близко. А под землей такая же драка идет за участки корма: как я помню из школьных уроков, корни выглядят зеркально в отношении кроны…