Тренер. Молодежка
Шрифт:
Пока же мне, привыкшему сводить концы с концами, легко далось урезание бюджетов. Из рациона исчезла красная и чёрная икра, ежедневные походы в рестораны и многое другое. Того же Барабанова я встречал голым чаем и бубликами. При этом если первые дни я не мог и шага ступить на улице без просьбы дать автограф, то вскоре ситуация изменилась. После нескольких отказов, выданных мной журналистам, число статей в газетах уменьшилось. Тема травмы спартаковского игрока постепенно теряла актуальность и сменялась другими острыми повседневными темами. Меня начали меньше узнавать, а после того как в одном
Одновременно, те кто раньше футболиста поддерживал и к нему тянулся, перестали принимать участие в моей жизни. Изредка наведывались Дуба, другие ребята из молодых, но их тоже затянули тренировки, игры, выезды. Исчез и Граблев, единственный кто звонил мне и предлагал помощь практически ежедневно. Причину исчезновения Фёдора я знал, тот перестал выходить даже на регулярные игры чемпионата. У Феди летом обострялось психическое расстройство, и он ложился на реабилитацию в больницу. Что до Спартака, команда играла крайне неважно, победы чередовались с поражениями, и отставка Бекасова маячила на горизонте. Хотя я не исключал, что уважаемому тренеру дадут доиграть сезон в угоду его прежних достижений на поприще.
Единственной весточкой от клуба стал звонок от Лени в один из первых дней.
– Ивана Сергеевича Павлова могу услышать? – строго спросил администратор, когда я поднял трубку.
– Говори, Лень, это я, – сказал я, узнав сходу голос спартаковского администратора.
– Леонид Анатольевич, – поправил вдруг Лёня.
– Как скажешь, Леонид Анатольевич, – согласился я, про себя надеясь, что официоз связан с тем, что Лёня передаёт вызов «на ковёр» из клуба, и, наконец, этот заветный для меня день настал.
– Иван Сергеевич, футбольный клуб «Спартак» уведомляет о том, что вы отчислены из первой команды и переведены в запас согласно поданному заявлению.
– Эм… ну я давно отчислен, вроде вопросов нет? Только не помню, чтобы заявление писал.
– Отныне вы больше не будете получать заработную плату в футбольном клубе «Спартак».
– Понятно. Ещё какие уведомления, Леонид Анатольевич?
– Футбольный клуб «Спартак» уведомляет вас о необходимости в течение 5 календарных дней освободить квартиру и переехать в общежитие 7-го таксомоторного парка Москвы при Мосавтолегтрансе.
– Ясно, – я стиснул пальцами трубку телефона.
Хоть я и не имел никакого отношения к происходящему, но представил насколько обидно было бы услышать подобные слова предыдущему владельцу этого тела. Отчисление виделось логичным шагом, но выселение…
– Также уведомляю, что поскольку вы не можете принимать участия в играх запаса, и во избежание привлечения вас по Статье 209 УК РСФСР, «Спартак» предлагает вам рабочее место сторожем на базе 7-го таксомоторного парка.
– Вы охренели там, Лень? – опешил я. – Какой на хрен сторож? Я – футбольный человек!
– Вань, извини брат, выбил тебе все что мог у Гайдая, но ты сам кашу заварил…
И с этими словами положил трубку, не дав задать вопросы. А вопросы были! Как легко в команде сделали виноватым меня – сначала в отсутствии результата в последних играх обвинили, теперь вот я оказывается сам какую-то кашу заварил. Я с минуту смотрел в отверстия на трубке, откуда из динамика шли противные короткие гудки. Вот это вы даёте, спартачи. Ладно, перевести футболиста в запас, это ещё куда ни шло, в конце концов регламенты, протоколы – все это необходимо неукоснительно соблюдать. Но человеку, оформившему дубль в финальном кубковом матче, предлагать работать сторожем в таксопарке…
Бред полный.
Но ожидаемо – Бекасов обещал, что не даст мне жизни и вот, пожалуйста. Получите – распишитесь, товарищ Павлов. Я положил трубку, понимая, что сделать все названое задним числом в клубе не могут и если даже есть «заявление», которое я не подавал, то рассчитать футболиста Павлова без его физического присутствия точно не смогут. Так или иначе, придётся вызывать меня необходимые бумаги подписывать. Тогда то и случится со Классниковым разговор. Я молчать не буду.
Примерно так отстояли дела, когда в Москву с отдыха вернулась Алла. То, что «что-то» не так, девушка почувствовала сразу. У такой породы стерв особая чуйка на отсутствие денег.
– Ванюша, я дома!
На пороге квартиры выросла мадам под метр восемьдесят ростом, на каблуках и в коротком сарафане, ногами от зубов и сиськами третьего размера. Лицо ее наполовину скрывание чёрные солнцезащитные очки и широкополая шляпа. В руках она держала светло коричневый чемодан на колёсиках производства Куйбышева.
– Почему ты меня не встречаешь… ой, – она увидела аппарат Иллизарова у меня на ноге и прикрыла рот рукой, вскрикнув. – Это такая травма ужасная?
Алла сняла очки, сложила в футляр и повесила на крючок шляпу. Глаза у неё были симпатичные, а мордашка очень даже милая. Дорогая штучка, что и требовалось доказать.
– Сказал бы, что у тебя такой кошмар!
– И чего, прилетела бы? – я улыбнулся.
– Ну конечно! Я же так тебя люблю, Ванюша… – Алла бросила чемодан, скинула босоножки и в режиме «вижу цель, не вижу препятствий» двинулась в зал, быстро переключившись с травмы муженька на более приземлённые вещи.
По пути правда чмокнула меня в щеку дважды – вот с этим вот «муа-муа».
В хрустальной вазочке Павлов хранил рубли – зарплата, премиальные какие выдадут и все в таком духе. Я именно оттуда таскал деньги последние дни. Сейчас количество рублей в вазе просело и составляло не больше сотни. Ни зарплаты, ни премиальных за последний месяц я не получал, а большую часть налички по прошлому месяцу Алла забрала в Сочи, где спустила все до копейки. Ну а чего, бабки футболист зарабатывал неприличные. Сегодня потратит – завтра снова будут.
– Мы тут с девчонками решили отметить возвращение в Москву в ресторане! – затараторила Алла, сунув клешню в вазочку.
Ну-ну.
Подмывало проучить Аллочку и я думал как этот процесс организовать. Потому с интересом наблюдал, как менялось лицо девушки, когда она вытащила из вазы содержимое – несколько смятых купюр.
– Не поняла? А где? – искренне изумилась она. – Ванюша, мне нужны деньги для ресторана!
– Что где, дорогуша? – я прикинулся под дурочка.
– Деньги… ты их переложил?