Тренер. Молодежка
Шрифт:
– Вы куда собрались, молодой человек? – спросил старик, шаря по столу в поисках увеличительных очков.
– Мне к начальнику команды.
– А вы записаны?
– Меня Николай Петрович к началу рабочего дня вызвал – звонили по телефону.
Вахтёр наконец нацепил очки и посмотрел в свою большую тетрадь, поля которой были расчерчены.
– Так, на 9 утра запись, есть такое… – вахтёр запнулся, поднял взгляд и посмотрел на меня, прищурился. – Едрить, это ты Ванька! Совсем слепой стал, не узнал тебя!
– Богатым буду, – улыбнулся я, проходя через турникет.
– Как хоть твоя нога?
– Заживает. Скоро вот обещают
– Тц-тц-тцы, – зацокал старик. – Какая жуть, оно к такому и не надо привыкать. На поле когда, играть?
По всей видимости, вахтёр не читал газет, там то завершение карьеры футболиста Павлова смаковали со всех сторон, обсасывая до косточек.
– Наигрался, врачи сказали, что травма несовместима с футболом.
– Типун тебе на язык, вон Гусь к начальнику заходил, 18 сезонов за Спартак отыграл, а ты этот рекорд побьешь! Чего кстати к Николаю Петровичу пришёл?
– Затем и пришёл, чтобы понять, как теперь команде могу пригодиться, – о том, что меня определили в таксопарк сторожем говорить не стал, это ему не к чему знать.
– Иди тогда, он только Олежку и Игоря у себя принимал.
– Не ждать девяти?
– Так свободно ж…
Я снова улыбнулся на прощание позитивному старику, всем сердцем любящему свою работу, поднялся по лестнице и нашёл кабинет начальника команды. Классников делил кабинет с селекционером «Спартака» Валентином Иванычем Покровским, которого на работе ещё не было. Покровский, который привёл в клуб немало известных игроков, прославился как замечательный поэт и его стихи часто публиковали в программках на матч. Один из замечательных стихов висел в рамке на входной двери в кабинет:
«Пусть не особенно легкаСегодня жизнь для Спартака,Но мы, болельщики страны,Родному обществу верныСпартак наш друг и наш кумир,Недаром весь футбольный мирЗапомнил красно-белый стягИ имя гордое – Спартак!»Сам Николай Петрович сидел за рабочим столом – глубокий старик, но на удивление подтянутый, бодрый и с неким внутренним благородством, которое хорошо ощущалось при ближайшем знакомстве. Обстановка в кабинете была ничем не примечательной – самое простое убранство. Но наметанный глаз легко видел некоторые интересные детали. Так вдоль стен кабинета висели массивные книжные полки, а в них хранились редкие книги по типу томика Цветаевой из «Библиотеки поэта». В углу стоял небольшой стол, на стене над ним висели фотографии команд и на отдельной вешалке – старенький кожаный чемодан с явно поменянными ручками, весь зашитый перешитый. В стену вмонтирован сейф с документами, открытый – видимо потому что на столе, который содержался в идеальном порядке, лежали листы бумаги, как раз из сейфа.
– Николай Петрович, – поприветствовал сходу я начальника команды, холодно так. – Вызывали?
Сам Классников был занят тем, что протирал бархоткой свои кожаные туфли, настолько начищенные и наполированные, что кожа на них буквально блестела. Я припоминал расхожую байку, что Николай Петрович занашивал ботинки до дыр и одной из его фенечек слыла чистая обувь.
– Вызывал, Иван. Не стой, проходи и присаживайся, будь так любезен, – начальник команды указал на свободный стул рядом со столом.
Николай Петрович имел особую манеру речи и говорил крайне неторопливо как будто на распев, тихо, но заставлял себя слушать. Я прошёл в кабинет, подвинул стул к столу и присел, вытягивая травмированную ногу.
– Прошу снова об одном и том же, – Классников протирал очки. – Не надо никаких отчеств применительно к моей персоне.
– А как надо?
– Просто Николай Петров, – он ответил не сразу, с минуту разминал губы, как будто что-то жевал.
Пока начальник команды тянул с ответом, мне удалось рассмотреть, что листы на столе это по большой части – расходные ведомости с кучей цифр. Но был среди них один лист, украшенный фирменной спартаковской символикой, на нем вычерчены столбцы, в которые вписаны матчи, проходившие в Москве – игры дубля, второй лиги, основы «Спартака». И почерком написано красивым, каллиграфическим.
– Намотал на ус, Николай Петров! – коротко кивнул я.
– Хорошо, что намотал, – как-то через чур сухо ответил начальник команды и удовлетворенно кивнул, складывая бархотку пополам и пряча. – Как Алла поживает?
Я не сразу смекнул, что спрашивает Николай Петрович про мою «жену». Классников всегда подгружался во все дела команды и охотно интересовался в том числе семейным положением футболистов, выучивал имена жен и детей. При надобности помогал решать бытовые проблемы, которые отвлекали игроков от игры. Тем более удивительным вопрос прозвучал в том разрезе, что свадьбе Павлова и Аллы без году неделя, а о новой жене своего форварда начальник команды уже знал.
– Вернулась из Сочи, хорошо ее там приняли? Я лично звонил в санаторий, чтобы о жене твоей позаботились.
– Вернулась только вчера, не жалуется.
– И когда вы теперь детишек планируете рожать?
– Не в этом году точно, – уклончиво ответил я, не говорить же что вчера Алла со скандалом ушла из дома и вообще я считаю «свою» жену шалашовкой, из тех, что ещё надо поискать.
Я остро чувствовал необходимость задать начальнику свои вопросы, поэтому начал заходить издалека, переключая разговор. Тем более, что сам Николай Петрович к сути дела отчего-то переходить не спешил.
– Вот давно у вас хотел спросить, а откуда название «Спартак» пошло? – пришел в голову вопрос, я смотрел на листок с эмблемой клуба.
– Интересно?
– Ну я б не спрашивал.
Классников вновь принялся губы разминать, от чего малость клинило – на нервы действует жутко, давление прям психологическое. Лишний раз вопросы не захочешь задавать или тысячу раз подумаешь.
– «Спартака» Рафаэлло Джованьоли читал?
– Угу, кто ж не читал.
– Вот оттуда и название появилось, а почему вдруг интересуешься?
Я плечами пожал, ну и попер в «атаку» на Гайдая, заранее соломку подстелив.
– Знаете ли, Николай Петров, вот вы у меня о детях с Аллой спрашиваете. Какие дети в коммуналке и без средств к существованию, детей особо не нарожаешь. Но видимо в «Спартаке» это норма вот так бывших игроков хоронить? – я приподнял бровь. – Пытаюсь просто понять, откуда эта норма пошла, может как с названием команды связано… философия у клуба такая?
Николай Петрович, наконец, перестал протирать очки. Надел их и внимательно посмотрел на меня своими большими живыми глазами.