Тренировочные часы
Шрифт:
— Конечно.
— Ты ждешь Эллиота?
Я избегаю его любопытного взгляда.
— Определи, что значит ждешь?
— Анабелль, ты ведь знаешь, что он не вернется? — спрашивает он так тихо, что у меня опускаются плечи.
Почему он это говорит? Мне не нужно, чтобы он указывал на очевидное — это заставляет меня дерьмово себя чувствовать.
— Знаю, что он не вернется, я не дура. Я смотрела ему вслед — дважды.
Пятясь, Рекс скрещивает руки на груди и прислоняется к стойке.
— Ты должна быть
— Рекс, не делай этого сейчас.
«Пожалуйста, не надо», — мысленно умоляю я.
Я уже и так запуталась. Рекс обнажает свою душу, когда моя еще не готова для него.
— Прости, Анабелль. Вот как я себя чувствую и сильно повзрослел за последний семестр. Просто хотел, чтобы ты признала это, и, возможно, когда будешь готова, дала мне шанс. Я собираюсь стать инженером, — хвастается он.
Сокращаю расстояние между нами, поднимая ладонь к его щеке, нежно поглаживаю ее.
— Ты так добр ко мне, а я ничего не сделала, чтобы заслужить это.
— Ты шутишь? Ты мой лучший друг — все остальные бросили меня, когда я облажался. Ты единственная, кто прикрывает мою спину, а теперь я прикрываю твою.
— Боже, ты такой ...
— Потрясающий? — Рекс одаривает меня дерзкой ухмылкой. — Понимаю.
Я похлопываю его по лицу.
— Ну и эго у тебя, парень.
— Это помогает мне пережить день, Доннелли. Такие дни, как этот, когда я изливаю свое сердце, а его топчут.
Мои руки в оскорблении взлетают к бедрам.
— Я не топчу твое сердце, ты тряпка!
— Но ты никогда не влюбишься в меня, не так ли?
— Я не... — Думаю, нет. — Я не знаю.
Мы смотрим друг на друга, в кухне тихо, только часы над окном громко тикают. Тик-так. Тик-так.
Затем из передней части дома раздался стук в дверь. Три коротких удара, за которыми последовала еще более оглушительная тишина.
— Думаю, это намек на то, что мне пора уходить.
Рекс берет черную зимнюю куртку, висящую на одном из моих кухонных стульев, и засовывает руки в рукава. Застегивает спереди.
Я кокетливо толкаю его бедром.
— Я провожу тебя.
— Позволь мне пойти первым. На улице темно, ты не должна открывать дверь. У тебя нет глазка. — Проходя мимо дивана, он хватает со спины одеяло и разворачивает его. Набрасывает мне на плечи. — Вот, завернись. На улице холодно.
Мое сердце подпрыгивает от его жеста, желая, чтобы обстоятельства были другими, желая, чтобы мое сердце не болело за кого-то, кто за сотни миль отсюда.
— Спасибо тебе.
Мы все еще глупо улыбаемся друг другу, когда Рекс открывает мою входную
У меня перехватывает дыхание.
— Эллиот?
Эти одухотворенные глаза, которые я так люблю, смотрят на меня, мерцая между Рексом и мной, вспыхивая смесью любопытства и гнева. Ревностью.
— Так, так, так, смотрите-ка, кто решил прийти. — Рекс смеется слегка маниакально, и я удивленно вскидываю брови. — Привет, папочка. Давно не виделись.
— Рекс! — Я задыхаюсь, мне стыдно и неловко. — Остановись.
Эллиот переминается с ноги на ногу.
— Все в порядке, Анабелль. Он прав.
— Я чертовски прав. — Ноздри Рекса раздуваются.
Я отвожу взгляд от друга, сосредоточившись на парне, которого не видела слишком долго.
— Эллиот, что ты здесь делаешь?
— Да, Эллиот, — попугайничает Рекс, — что ты здесь делаешь?
— Пожалуйста, Рекс. — Я поворачиваюсь к нему лицом, кладу ладони ему на грудь поверх зимнего пальто. — Может, тебе лучше уйти? Я справлюсь сама.
Я не могу описать, как изменилось выражение его лица — не смогла бы, даже если бы попыталась — и хочу умолять его простить меня за то, что отослала его, когда он просто пытается защитить меня от самой себя, от боли, когда это очевидно неизбежно.
Боль и опустошение. Любовь и преданность.
Вот что я вижу в полуприкрытых глазах Гандерсона, когда он, размышляя, смотрит на меня.
— Ладно. — Он поджимает губы, наклоняется и целует меня в щеку, говоря мне на ухо. — Напиши, если хочешь, чтобы я вернулся.
— Обязательно.
— Спокойной ночи, Анабелль. — Рекс выдергивает из кармана вязаную шапочку и надевает ее на голову. Рычит на Эллиота, ударяя его по широкому плечу, когда проходит мимо, спускаясь на тротуар. — Два очка, засранец.
Я смущенно машу ему рукой.
— Пока.
Он идет назад по тротуару, лицом к дому, зовет меня на холоде.
— Я вернусь через две недели. Напишу тебе, пока меня не будет.
Очередной взмах рукой.
— Езжай осторожно.
Холодно, и наше теплое дыхание смешивается с холодным воздухом, наполненным напряжением. Я не могу остановить грудь, которая поднимается и опускается, тяжело дыша от шока, увидев Эллиота на бетонных ступенях дома.
Отвожу взгляд от дороги, от задних фар удаляющегося автомобиля Рекса Гандерсона к Эллиоту, боясь того, что увижу там.
— Я знаю, что спрашивать не мое дело, но что, черт возьми, это было?
Он прав, это действительно не его дело. Не теперь, не после того, как он уехал без каких-либо заявлений или обязательств по отношению ко мне.
— Это был Рекс. — Я намеренно говорю глупости.
— Очевидно, — Эллиот делает паузу, в его голосе слышится раздражение. — Что он здесь делал?