Трепет листа

Моэм Сомерсет Уильям

Я остановился на странностях Гонолулу лишь потому, что, как мне кажется, это дает отправную точку истории, которую я хочу рассказать. Это история о первобытном суеверии, и меня поразило то, что подобные пережитки сохранились в цивилизованной стране, хотя, быть может, и не отличающейся самостоятельной культурой, но все же достаточно развитой. Трудно поверить, что в городе, где так привычны телефоны, трамваи и ежедневные газеты, могут происходить столь невероятные вещи: даже мысль об этом кажется несуразной. И друг, который показывал мне Гонолулу, был так же необычен, как и сам город, поразивший меня сразу же своими удивительными чертами.

Он был американец, звали его Уинтером, я передал ему рекомендательное письмо из Нью-Йорка. Это был человек в возрасте между сорока и пятьюдесятью, с поредевшими черными волосами, седыми на висках, с резкими чертами худощавого лица.

Его глаза поблескивали за стеклами больших очков в роговой оправе, благодаря которым он казался несколько застенчивым, но вовсе не забавным. Он был высоким и очень худым. Он родился в Гонолулу, его отец держал магазин, в котором продавался трикотаж и всевозможные товары, от теннисной ракетки до брезента, словом, все, что мог потребовать любой модник. Это был процветающий бизнес, и я легко могу понять негодование старика Уинтера, когда его сын, отказавшись войти в дело, объявил свое решение стать актером. Мой друг провел двадцать лет на сцене, иногда в Нью-Йорке, но чаще в бродячих труппах, поскольку не обладал большим талантом; но наконец, будучи неглупым, пришел к заключению, что лучше продавать носки и подтяжки в Гонолулу, чем играть маленькие роли в Кливленде, Огайо. Он бросил сцену и занялся бизнесом. Я думаю, после долгих лет рискованного существования он сполна наслаждается, разъезжая в большом автомобиле и живя в прекрасном доме рядом с площадкой для гольфа; и я не сомневаюсь, что, войдя теперь в компанию отца, он ведет дело компетентно. Однако совсем порвать с искусством он все же не смог и, оставив сцену, занялся живописью. Он взял меня к себе в студию и показал свои работы. Вообще-то они были неплохими, однако я ожидал совсем другого. Он не рисовал ничего, кроме натюрмортов, очень маленьких картин, быть может, восемь на десять; и писал их очень нежно, тщательно отделывая. У него проявлялось очевидное пристрастие к деталям. Его фрукты напоминали вам фрукты на картинах Гирландайо [10] . Отдавая должное его терпению, вы в то же время не могли отделаться от впечатления ловкости художника. Я предлагаю, что его несостоятельность как актера объясняется тем, что его игре, изучению которой он уделил много времени и сил, никогда не хватало ни смелости, ни широты, столь необходимых для успеха у публики.

10

Гирландайо Доменико (настоящее имя ди Томазо Бигорди) (1449-1494) — итальянский художник эпохи Возрождения, писавший портреты современников, фрески на евангельские сюжеты, в том числе и в Сикстинской капелле. Ясность композиции, спокойная торжественность и нарядность стиля сочетались в его картинах с разнообразием жанровых и бытовых деталей.

Меня забавляло, как он с видом собственника и в то же время иронично показывал мне город. В глубине души он полагал, что ни один город в Соединенных Штатах не может сравниться с Гонолулу, но вполне ясно хотел показать свое насмешливое к нему отношение. Он водил меня вокруг разных зданий и переполнялся удовлетворением, когда я выражал свое восхищение их архитектурой. Он показывал мне дома богачей.

— Это дом Стабса, — говорил он. — Его строительство обошлось в сто тысяч долларов. Стабсы — одно из наших славнейших семейств. Старший Стабс появился здесь как миссионер больше семидесяти лет назад.

Он слегка замялся и глянул на меня блестящими глазами через большие круглые очки.

— Все наши лучшие семьи — семьи миссионеров, — сказал он. — Вы еще не совсем гонолулец, если ваш отец или дед не обращали язычников.

— Неужели?

— Знаете ли вы Библию?

— Разумеется, — ответил я.

— Там есть высказывание о том, что отцы ели кислый виноград, а у детей оскомина на зубах. [11] Я полагаю, в Гонолулу это звучит по-иному. Отцы принесли христианство канакам, а дети захватили их землю.

11

…отцы ели кислый виноград, а у детей оскомина на зубах… — ссылка на библейскую мысль о детях, расплачивающихся за грехи родителей (Иеремии, 31; 29).

— Небеса помогают тем, кто помогает себе сам, — пробормотал я.

— Конечно, так. С тех пор как жители этого острова восприняли христианство, они больше ничего не восприняли. Короли давали миссионерам землю,

запасая сокровища на небесах. Это, конечно, было хорошей инвестицией. Один миссионер оставил этот бизнес — я полагаю, что можно вполне назвать это бизнесом, никого не обижая, — и стал земельным агентом, но это исключение. В основном же коммерческой стороной предприятия интересовались уже их сыновья. О, это замечательно иметь отца, который пришел сюда пятьдесят лет назад распространять веру.

Он взглянул на свои часы.

— Ого! Они остановились. Значит, как раз время выпить по коктейлю.

Мы помчались по великолепному шоссе, обрамленному красным пурпурным покрывалом цветущей мальвы, и вернулись в город.

— Вы еще не побывали в баре «Юниэн»?

— Пока нет.

— Отправимся туда.

Я знал, что это одна из достопримечательностей Гонолулу, и входил туда с живым любопытством. Вы попадаете в бар через узкий переулок, идущий от Кинг-стрит, заполненный деловыми конторами, так что жаждущие души, возможно, поддерживают с ними связь лишь ради того, чтобы заглянуть в салун. Это большая квадратная комната с тремя входами, напротив, во всю стену, тянется стойка, а в углах отгорожены два маленьких кабинета. Легенда утверждает, что они были построены для короля Калакауа, чтобы тот мог пить, скрытый от глаз своих подданных. Приятно думать, что, быть может, пару раз этот черный как смоль властитель сидел за бутылкой с Робертом Луисом Стивенсоном [12] . Во всяком случае на стене висел его портрет, написанный маслом, в богатой золотой раме; впрочем, тут также были две гравюры с изображением королевы Виктории. Кроме того, на стене были старинные гравюры восемнадцатого века (одна из них, бог знает откуда взявшаяся здесь, воспроизводит театральную декорацию Де Уайльда) и олеографии из рождественского приложения к «Графику» и «Иллюстрейтид Лондон ньюс» двадцатилетней давности. Все это дополнялось рекламными плакатами виски, джина, шампанского и пива, наконец, фотографиями бейсбольных команд и туземных оркестров.

12

Стивенсон Роберт Льюис (1850-1894) — известный английский писатель, автор романов «Остров сокровищ», «Катриона», «Владетель Баллантре», «Черная стрела» и др. Болея туберкулезом, жил с 1890 г. на островах Самоа.

Казалось, это место не имеет никакого отношения к тому современному, энергичному миру, который я оставил за стенами этого заведения на яркой бурлящей улице, и принадлежит к ушедшему и увядающему. Отдавало позавчерашним днем. Тусклое и мутноватое освещение создавало атмосферу тайны, и можно было вообразить, что это самое подходящее место для всякого рода темных дел. Я вспомнил более мрачные времена, когда жизнь была в руках безжалостных людей и жестокие деяния расцвечивали их монотонное существование.

Когда я вошел, бар был достаточно заполнен. Возле стойки кучка бизнесменов обсуждала дела, в углу сидели два канака за бутылкой виски. Два или три человека, вероятно, торговцы, играли в кости. Остальная публика явно состояла из моряков — капитанов, первых помощников и инженеров. За стойкой деловито смешивали коктейли «Гонолулу», которыми славилось это заведение, два одетых в белое метиса, темнокожие, толстые, гладко выбритые, с курчавыми черными волосами и большими блестящими глазами.

Уинтер, казалось, был знаком чуть ли не со всеми присутствующими. Когда мы подошли к стойке, невысокий толстый человек в очках, стоящий в отдалении от других, предложил ему выпить.

— Да нет, капитан, лучше присоединяйтесь к нам, — сказал Уинтер.

Он повернулся ко мне.

— Я хочу вас познакомить с капитаном Батлером.

Мы обменялись рукопожатием, потом разговорились. Однако мое внимание отвлекалось окружающей обстановкой, я не очень слушал своего собеседника, и, выпив по коктейлю, мы разошлись. Когда на обратном пути мы с Уинтером снова сидели в машине, он сказал:

— Я рад, что мы наткнулись на Батлера. Я хотел, чтобы вы с ним встретились. Что вы о нем думаете?

— Не знаю даже, что можно о нем думать, — ответил я.

— Верите ли вы в сверхъестественное?

— Я в этом не уверен, — усмехнулся я.

— Весьма странная вещь произошла с Батлером год или два назад. Вы должны расспросить его об этом.

— Какого рода история?

Уинтер оставил мой вопрос без ответа.

— Я сам себе не могу объяснить это. Но сомневаться в фактах не приходится. Вас интересуют подобные вещи?

— Подобные чему?

— Ну, заклинания, магия и все такое.