Трепет. Годы спустя
Шрифт:
– У Эдие подозрение на опухоль головного мозга, Ян. Все было в порядке, пока не случился приступ эпилепсии. Ее увезли в реанимацию, потом сделали МРТ мозга, взяли анализы. Прогнозы не радужные. Точный диагноз пока не поставили. Сейчас они с Майклом катаются из центра в центр, чтобы найти врача, который точно сможет сказать, что с ней происходит. Она на гормональных и куче других препаратов. Не хочет пугать Амилию, тем более, пока точно не знает, что конкретно с ней не так. Попросила, чтобы дочь побыла со мной, пока они в разъездах.
Яна задерживает дыхание. Смотрит на меня какое-то время,
– Что-то такое.. было у мамы... Только поздно...
– Малыш, я понимаю, что ты хотела побыть вдвоем, но... я не могу бросить Амилию в этой ситуации одну. Да, Майкл будет готов забрать дочь, если я не соглашусь, но тогда ему придется обо всем рассказть ей, потому что скрывать, где мама, от четырнадцетилетнего подростка будет почти невозможно.
– О боже... боже... боже...
– Яна опускается на корточки и зажимает виски пальцами.
– Все плохо. Все очень-очень плохо. Почему все так плохо?!
********
– Почему мне кажется, что все против нас? Как может все быть настолько плохо?
– Яна тяжело вздыхает и начинает раскачиваться из стороны в сторону, обхватив свои плечи руками. Я сажусь на пол рядом с ней, но пока не прикасаюсь к жене, только пристально смотрю на нее. Понимаю, что новость о болезни Эдие и необходимости оставить у нас Амилию, когда Яна планировала все совсем по-другому, как гром среди ясного неба для нее. Хотя ясного неба над нашими головами в последнее время не бывает.
– Мне жаль твою бывшую жену, Рустам. Жаль несмотря на то, что она никогда особо мне не нравилась. Я все же не считаю, что она заслужила такое... и что Амилия заслужила, хоть и вела себя плохо. И Майкл... Как никто другой я прекрасно понимаю и представляю, с чем придется им всем столкнуться совсем скоро. И тебе тоже. Остается надеяться, что... у Эдие не все настолько плохо, как было у моей мамы.
Я поднимаю руку и большим пальцем вытираю одинокую слезу с щеки Яны. Еще совсем бледной щеки. Нет привычного румянца и фафоровой белизны.
– Малыш...
– Нет, - она перебивает меня, подняв палец вверх, затем слегка прикрывает веки. Сидит так около минуты, тяжело и шумно дыша, после чего широко распахивает глаза и переводит взгляд кристально-чистых голубых озер на меня.
– Выслушай, пожалуйста. Я тебя очень люблю, Рустам. Правда. Ты знаешь это. И я знаю, что ты меня любишь. И также я знаю, что ты любишь свою дочь. Ты никогда не выберешь между мной и ней, и я бы не стала о таком просить, конечно, нет, никогда бы, - Яна откидывает голову назад и начинает часто моргать, словно пытаясь не заплакать.
Я знаю свою жену много лет, и сейчас уверен на сто хреновых процента, что она собирается сказать что-то плохое. То, что мне определенно не понравится.
– Но... сейчас у меня нет сил... беспокоиться о ком-то. Я не вынесу этого. Я хочу позаботиться о себе. О своем здоровье. Многие женщины нервничают во время беременности, но детей не теряют. Я считаю, что с моим телом есть какие-то проблемы, хочу подлечиться, дать себе время успокоиться. Мы же с тобой оба понимает, что проблема Эдие не решится быстро, и что помощь может быть нужна постоянно, и ты понятия не имеешь, как отреагирует Амилия на новость
– О чем ты, малыш? Постой, пожалуйста. Не нужно думать, что я принижаю твою боль и право ее испытывать, и не думай, что мне самому не больно и безразлично, если я не показываю тебе это. Мне только хочется тебя защитить.
– Я знаю. Знаю, - она хватает мои ладони и прижимает к своим щекам. Плачет, но взгляд светлый, добрый. Только очень печальный.
– Мне стало легче. И многое стало понятнее. Но... я хочу полностью поправиться. Я не хочу отказываться от своих планов. Можешь посчитать меня эгоисткой, думать, что я тебя бросаю в такой сложной ситуации, наверное, в каком-то смысле ты будешь прав. Твой "малыш" не вывозит. Не тянет. Не справляется. И... я все же хочу поехать в клинику, лечь на обследование. Хочу съездить на озеро, с тобой или без тебя. И так как я знаю, что дочь ты не оставишь, я сделаю выбор за тебя. Сама уйду. На время.
Я застываю, глядя в ее глаза - серьезные, подернутые пеленой боли. Самые любимые глаза на свете, самая любимая женщина говорит, что хочет уйти, не хочет справляться вместе. Я не могу толком понять, что в этот момент чувствую. Мне хочется схватить ее, прижать к себе и сказать, что не отпущу. Хочется встряхнуть посильнее, чтобы выбросила дурацкие мысли из головы. Хочется накричать, потому что это уже не первый раз, когда в тяжелый момент в моей жизни, женщина уходит, выбирая только себя. Но ничего из этого я не делаю и не говорю, а стиснув зубы, продолжаю слушать, что еще скажет Яна.
– Так лучше будет, Рустам. Прости меня, пожалуйста, и пойми. Не ненавидь меня. Помнишь, ты говорил, что отпустишь, если мне будет плохо? Сейчас мне очень плохо. И еще... не скрывай долго от Амилии состояние Эдие. Она... захочет быть рядом с мамой и... захочет помогать ей, что есть сил. Я очень жалею, что о маминой болезни мы так поздно узнали. Я бывала с ней не так часто. А если бы мы узнали раньше, я бы каждую минуту проводила с ней. Не лишайте Амилию этого времени. И я не буду лишать ее твоей поддержки. Ведь, не знаю, как Майкл, - горько смеется Яна, - но я точно знаю, что ты сумеешь ее поддержать. Ты будешь с ней и поможешь справиться.
– Малыш, - наконец мне удается выдрать слова из горла, в которое будто раскаленную лаву залили, - ты же понимаешь, что я не смогу тебя оставить? Ты просишь о невозможном.
Мои ладони все еще прижаты к ее щекам. Яна медленно их опускает, и они безвольно падают мне на колени. Затем она прижимает свои руки к груди и некоторое время молчит, скользя взглядом по моему лицу.
– Я не прошу тебя оставить меня. Я сама ухожу. Потому что в той ситуации, что сейчас есть в твоей жизни, места и сил хватит только на одного человека. И я за тебя выбираю не себя, а твою дочь.