Трещина
Шрифт:
— Чем ты занимаешься в цирке, почтенный Макало?
— А, ета, если угодно вашей милости, то я в цирке гавночист, и не только в цирке, но и на улицах нашего славного города! Убираем, значит, разное гавно, что остаётся после всяких там ослов, да лошадей, а то бывает и после коров, ведь у нас по улицам и коров водят, когда их молочники до знатных господ гоняют, чтобы значит там и подоить. Так эта скотина, доложу я вам, как насрёт, так с булыжной мостовой её гавно попробуй, вычисти!
— Довольно! Мы поняли род твоих занятий, Макало, а теперь скажи нам, узнаёшь ли ты существо, которое видишь перед собой?
— Узнаю, конечно, сударь! Это существо — всеми нами любимый и уважаемый падре Микаэль…
— Да нет же, бестолочь! Мы имеем в виду вот эту
— Да вроде как узнаю, а вроде, как и нет. Та была вся из себя красивая — такая, ухоженная, а этой, как будто пол помыли вместо тряпки. Хотя, если присмотреться повнимательнее, то узнаю! Она это! Только что же такое тут сделали с бедной девочкой? Нет, ваша милость, вы как хотите, а не хорошо это! Правда, я сам чуть было не проткнул её навозными вилами, но так это ж совсем другое дело…
— Хватит! Замолчи, старый дуралей! Лучше скажи, узнаёшь ли ты этот предмет?
При этих словах, по знаку Великого Инквизитора, один из служек поставил перед стариком ларец и откинул крышку. На дне ларца лежал небольшой бумажный прямоугольник, испещрённый короткими надписями, и украшенный сверху синей печатью.
— Узнаю, ваша милость. Это тот самый лоскуток, который потеряла девчонка, когда летала над двором. Я нашёл его на навозной куче, когда рассвело, и хотел отнести… вашей милости, чтобы бескорыстно отдать, значит. А капитан Барбарус бессовестно отобрал его у меня и присвоил! А было это как раз тогда, когда девчонка сидела на колокольне, и за ней прилетел дракон, который засрал всю улицу перед собором святого Иекадима Египетского. Ну, я вам доложу, это был и навоз!..
— Достаточно! Уведите этого старого болтуна, от его слов у меня уже голова болит! То, что перед нами стоит та самая ведьма, которая бесчинствовала в городе три месяца назад, можно считать доказанным. А теперь приведите сюда мавра!
Старика Макало вывели вон. Уходя, он всё оглядывался и повторял: «Как будет угодно вашей милости! Как будет угодно вашей милости! А с девочкой они так зря! Нельзя так с девочкой…»
Вместо него в зал ввели новоокрещённого Драгиса. Он тоже был в цепях, и эти цепи держали не двое, а шестеро здоровенных стражников. Из всей одежды на великане были только короткие обтрёпанные снизу штаны. С первого взгляда было видно, что «мавра» недавно попытались отмыть, и это удалось сделать лишь наполовину. Его волосы выглядели так же, как у Анджелики, но не свисали длинными патлами, а стояли бесформенной пегой копной, а вот могучую грудь, спину, руки и ноги украшали замысловатые разводы, придававшие своему хозяину поистине фантастический вид. Драся держался прямо и глядел по сторонам с видом независимого любопытства. Так он прошёл половину пути до стола, за которым сидели судьи и тут его взгляд нашёл понуро стоящую между двух стражей Анджелику…
Свидетели, оставшиеся в живых, после рассказывали, что выражение лица у этого человека из любопытствующего сделалось сначала удивлённым, а потом его сменил такой гнев, что это лицо совершенно перестало походить на человеческое. Мало того! Его голубые глаза буквально затопил жуткий зелёный огонь, а открытый в хищном оскале рот издал леденящее душу драконье шипение! Никто не успел сделать ни одного движения, никто даже не подумал о сопротивлении, когда пленник вмиг стряхнул с себя шестерых стражей, разорвал прочные стальные цепи, будто они были сделаны из бумаги и рванулся к стоящей по другую сторону зала девушке! В это время несколько присутствующих слуг и стражников бросились на него, а один из них швырнул ему под ноги тяжёлый табурет. Неуклюже споткнувшись, гигант вытянулся во весь рост, и на нём сразу повисло с десяток человек, а в открытые двери вбегали всё новые и новые вооружённые люди. И всё же он поднялся, похожий на медведя облепленного собаками, стряхнул с себя нападающих и сам пошёл в атаку! Забыв о своей новой природе, Драгис лупил людей руками, как если бы это по-прежнему
Издав вопль разъярённой кошки, Анджелика вдруг рванулась вперёд и цепи, за которые её держали стражники, выскользнули из их рук. С быстротой молнии девушка подскочила к маленькому столику и схватила метлу! Тут же цепи, которыми она была скована, разлетелись со стеклянным звоном, а из направленного на судей конца метлы вырвался фонтан синего пламени! Стол, за которым восседали перепуганные судьи во главе с, продолжающим хранить ледяное спокойствие, Великим Инквизитором, опрокинулся, сшибая высокие кресла с людьми. Всё, что стояло или лежало на этом столе взвилось вверх, а находящийся в самой середине ларец, раскрылся в полёте, и из него вылетела небольшая прямоугольная бумажка, которую потоком воздуха швырнуло прямо в руки остолбеневшему падре Микаэлю. Анджелика увидела это, но тут грохот от падения тяжёлого тела заставил её обернуться. Так и есть! Не выдержав сплошного вала лезущих на него людей, Драгис (Её Драся!), опрокинулся вторично! Глаза девушки превратились в два прицела.
(Так значит ведьма? Отлично! Вот вам ведьма!)
Столб синего пламени преобразился в плеть длиной в сорок шагов, и эта плеть яростно хлестнула из конца в конец зала, сшибая людей, опрокидывая и разбивая в щепки тяжёлые дубовые скамьи. Зал наполнился криками и стонами тяжелораненых и умирающих, но рассвирепевшая ведьма не обратила на это ни малейшего внимания. Она проворно подбежала к лежащему под грудой тел великану и помогла ему подняться.
— Скорее! Скорее садитесь все на меня и давайте убираться отсюда! — Раздался в наступившей вдруг тишине голос дона Клеофаса.
Анджелику не надо было уговаривать. Топот множества ног, вдруг послышавшийся со стороны дверей, говорил о том, что к побеждённым слугам Святой Инквизиции, спешит подмога. Девушка сунула метлу в руки своего возлюбленного, а сама бросилась к сваленным в кучу «вещественным доказательствам» среди которых валялась в беспорядке её одежда. Но ни бархатный камзол, ни панталоны, ни башмаки не интересовали воинственную ведьму. Наоборот, схватив лежащий сверху рыцарский кинжал, она отсекла от изуродованной туники два лоскута скреплённых серебряной булавкой, зажала эту булавку в зубах, а затем одним взмахом рассекла на себе грубую рубаху от ворота до самого низа и сбросила её.
— Падре Микаэль, вы летите с нами! — Приказала, не разжимая зубы, нагая ведьма священнику, вытаращившему на неё глаза.
— Сзади! — Вдруг крикнул он, указывая за спину девушки.
Но она не успела обернуться. Великан Драгис одним прыжком покрыл расстояние между ними и перехватил занесённую для удара руку… Великого Инквизитора с зажатым в ней обломком козьего рога. Зелёное пламя, полыхавшее в глазах вчерашнего дракона, стало тёмным, а зубы блеснули в хищном оскале. Анджелика поняла, что он сейчас откусит старому святоше голову, но ей почему-то не хотелось его останавливать.
— Нет, не делайте этого, сеньор дракон! — Послышался голос дона Клеофаса. — Он нам ещё нужен, поверьте мне!
— Возьмём его с собой. — Распорядилась Анджелика, пристёгивая кинжал на привычное место, к правой голени.
Драгис недовольно скривился, но послушался. Он просто угостил Великого Инквизитора лёгким подзатыльником, от которого тело старого князя Церкви, сразу обмякло, и перехватил его за шиворот. Затем он неуклюже перекинул ногу через метлу, сгрёб в охапку и посадил перед собой, нерешительно переминавшегося с ноги на ногу падре Микаэля и вопросительно взглянул на Анджелику. Та ещё пару раз пнула ворох одежды, после чего безнадёжно махнула рукой и скомандовала: