Третье поколение
Шрифт:
– Отсчет пошел, два часа, – отозвалась Джи. И уже миновав друзей, подняла руку и повертела ладонью из стороны в сторону – мол, пока-пока.
– Твоя девчонка? – спросил Тэп.
– Нет, ну что ты, – смутился Эдгар.
– А почему нет?
Эдгар скорчил недоуменную гримасу – мол, не знаю, и не пытался даже.
– Так дерзни, мой робкий друг!
Эдгар невольно сморщился. Быть дерзким – плохо, этому учили с детства. И разницы между дерзать и дерзить не видели. Надо всех слушаться, сидеть тихо, говорить только когда разрешат, не бегать, не кричать. Если бегаешь и дерзишь, тебя запирают вместо перемены в карцер.
– Эй, чего замер? Столбняк напал? Или медитируешь? – Тэп подхватил тележку, и они двинулись по коридору. Пустая
Впереди робот-уборщик драил стену – вниз-вверх, вниз-вверх. Движения неровные, дерганые, губка вставлена в единственную пластиковую руку вместо механической кисти. Вода подавалась из тонкого шланга толчками, но слишком обильно – за железным работягой тянулся влажный след, то и дело превращаясь в лужицы желтоватой технической воды. Вода ощутимо отдавала хлоркой. Сейчас стены переборки совершенно голые, если не считать прорезей дверей и технологических лючков. А когда-то – рассказывали – их украшали голограммы первых астронавтов и космонавтов и улыбчивые портреты высших офицеров корабля. Но после гибели Первого Командора голограммы исчезли.
Для командиров корабля звание стало именем, как «Цезарь» у властелинов Древнего Рима. А еще их называли Первый, Второй и Третий, будто королей на Старой Земле. Все эти подробности Эду сообщил Эпиктет – он много чего знал.
– Когда библиотеку откроют? – Перед товарищем Эд старался выглядеть интеллектуалом. На самом деле проблемы с библиотекой ему были до звезд.
– На собрании уверяли: через неделю.
– Неделя уже прошла. Даже больше, – напомнил Эдгар.
– Может, снова собрать людей?
– А толку? С палубы D от научников к нам опять никого не пришлют. И от ремонтников в прошлый раз никто не спустился. Архивариус как был ломаный, ломаным и останется. Поглазеем друг на друга, примем решение и разлетимся.
– Выход прост: выбить дверь и самим открыть библиотеку, – предложил Тэп.
– Хочешь, чтобы тебя поймали и клеймили? Ну-ну.
– Трусость – «самый страшный порок», – Тэп обозначил голосом кавычки неизвестной цитаты. – Но тут ты прав, без архивариуса архив бесполезен. Ограничимся тем, что летает в Сети.
– Мы все время чем-то ограничены, – осмелился раздражиться Эдгар. – Нам даже с палубы на палубу переходить запретно.
– Не всем, не всем, у меня есть пропуск, – приосанился Тэп. Хотя он именовал себя философом, но мелкими подачками гордился.
– Только вниз. А вверх – ни-ни, – уязвил Эдгар.
В детстве, кажется лет с семи, их подрастающая шайка всеми силами пыталась расширить пределы бытия, они часами ошивались в боковых коридорах, отыскивая закрытые лестницы, чтобы прорваться на палубу выше. Однажды им это удалось. Кошмар взломал замок аварийной лестницы, и ребятня толпой ломанула наверх. С лестницы изнутри дверь открывалась свободно, и они, радостно гомоня, выскочили на палубу G в ожидании чудес. И что увидели? Точно такой же грязноватый коридор, ряды дверей, все тех же унылых взрослых, малышей, обряженных в оранжевое. Тот же запах с примесью хлорки, гул генераторов в техническом блоке, стеклянные двери в оранжерею. Разве что небольшой холл с броской табличкой «Зона рекреации», на палубе H совершенно пустой, здесь был заставлен горшками с буйными растениями, сладко и незнакомо пахнущими. Под сенью зелени выставлялись крутыми бочками скамейки для отдыха, манила присесть тахта в виде большой раковины, в прозрачном шкафчике теснились капсулы с музыкой и книгами. И еще здесь висело светящееся табло, на котором значилось время полета: «69 лет, 2 месяца, 12 дней. Время собственное». Чуть ниже второе табло отсчитывало часы, минуты, секунды.
Здесь, в зоне рекреации, их всех и повязали безопасники и тут же спустили палубой ниже, к месту приписки. Поскольку детей на корабле не клеймили, то наказание ограничилось поркой, весьма в этот раз болезненной. Но миновала неделя, поджили рубцы, и Кошмар вновь полез искать пути наверх, кляня себя за то, что подался на промпалубу G, тогда как можно было подняться выше, хотя бы до таинственной и загадочной C, где, как утверждал Кошмар, велись поиски новых биоматериалов. «Новая пастила вместо мерзких синтов!» – размечталась Джи. «Си» почему-то особо манила Кошмара. Куда только не совался он в своих новых экспедициях – тощий и мелкий, ловкий и изворотливый, будто змея, он пробивался в вентиляционные отсеки, спускался в канализацию, и там однажды чуть не застрял навсегда, но, освободившись каким-то чудом, тут же попытался в пустом контейнере на транспортере добраться до грузового лифта.
Поначалу самые отчаянные следовали за ним, но с каждой новой поркой спутников у него убавлялось, пока Кошмар наконец не остался один. Его упорство не могла перешибить ни одна плетка. Время от времени он исчезал, чтобы вернуться с потрясающими рассказами о своих открытиях. Во-первых, он сумел побывать на балконе, который был закрыт давным-давно, во всяком случае, красная запретная табличка горела на двери балконного шлюза, сколько Эдгар себя помнил. С балкона Кошмар обозревал открывшийся ему вид и даже сделал несколько изок на свой планшет. Столпившись вокруг гордого путешественника, «банда» рассматривала звезды и засыпала Кошмара вопросами. «А где же “Джеймс Кук”?» – «Здесь, впереди», – уверенно указывал Кошмар на одну из звездочек. – «Вот бы добраться туда», – шептала Джи мечтательно, и все остальные кивали – Эдгар, Пик, Ташка. Потом Кошмар отыскал задраенный технологический колодец и по нему переползал с одной страты промки на другую, пока им не овладела новая страсть: он стал искать доступ на ангарную палубу – к шаттлам, чтобы добраться до «Джеймса Кука» и поглядеть, как там все устроено.
Последний визит шаттла с «Кука» состоялся очень давно – Эдгару тогда исполнилось семь, это был как раз его день рождения, и внезапный визит затмил все радости детской днюхи – торт с желто-синим кремом, фейерверки и шипучий лимонад. По информканалу Сети на больших голограммных экранах в зоне рекреации и в столовой транслировали прибытие шаттла и встречу экипажа с научной группой на палубе D. Потом куковский шаттл улетел, и следом отправились еще два их собственных челнока с Мостика. Но назад они не вернулись. Не вернулся и Кошмар – он где-то сгинул в своей последней экспедиции. Время от времени вспоминая о нем, Эдгар робко надеялся, что Кошмар добрался до ангарной палубы, угнал шаттл и достиг загадочного «Джеймса Кука», прежде чем случилась авария, и их кораблю пришлось сбросить скорость до сотки от световой, чтобы не быть размазанным на атомы первым попавшимся на пути метеоритом.
– А ты знаешь, что Джеймса Кука убили на Гавайских островах? – Тэп решил блеснуть эрудицией, чтобы сгладить неприятный осадок от насмешки младшего друга.
Эдгар очнулся от раздумий, зачем-то кивнул, хотя этого факта не знал, к тому же ему было совершенно все равно, как погиб Кук.
– Возможно, Кошмар застрял между палубами, – сказал он, резюмируя нахлынувшие воспоминания.
Но Тибериус на его слова не отреагировал.
– Надо же, чистюль не всех еще истребили! – удивился философ и указал на адсорбирующий шар.
Шар прилепился к стене под самым потолком, из проколотого брюха биотеха тянулась липкая густая нить. Вообще-то это была чрезвычайно полезная штука, способная вытянуть из воздуха и рассортировать по капсулам всякую вредную хрень, но школята, всякий раз завидев адсорбик, устраивали на него охоту: те, кто поменьше и полегче, взбирались на плечи высокорослым, и с гиканьем и визгом метали в шар все, что могло сойти за копье или дротик. Это называлось «конной атакой», и ребятне было до звезд, что из пробитого резервуара чистильщика им на голову лилась и сыпалась отрава.