Третье поколение
Шрифт:
Эдгар принялся переставлять коробки, прокладывая дорогу к корабельному оку. Наконец, добравшись до пульта на стене, он нажал кнопку открытия заслонки. Медленно, будто металлические веки, разошлись створки. И Эдгар увидел небо, которого никогда, ни разу за свою жизнь не видел, только на голограммах и в планшете Кошмара. Просто чернота, густая как бархат, и на ней белая россыпь звезд. Минут десять Эдгар смотрел на звезды и не двигался. Потом спросил:
– А где остальные? Где «Джеймс Кук», «Магеллан», «Седов», разве мы не должны их видеть?
– Невооруженным глазом они никогда не были видны, слишком маленькие объекты. А теперь к
– Мы что, остались одни из всего конвоя?
– Говорят, мы получаем сигналы, – не очень уверенно заявил Тибериус. И внезапно раздражился: – Ты не находишь, что это вообще не наше дело.
Эдгар весь внутренне сжался, почувствовав себя брошенным, как в самом далеком ясельном детстве, когда его в наказание оставили одного в игровой каюте и ушли. Ужас того одиночества застрял где-то так далеко, что вытравить его уже не представлялось возможным. Тот ужас был сродни этому – обреченность, позабытость, пустота.
– Классно, да? – Тэп радостно потер ладони.
– А что мы будем делать здесь, в этой каюте? Зачем она нам? – Эдгару перестала нравиться затея Тэпа.
– Клуб можно устроить.
– Клуб? Зачем? – Эдгар даже рассмеялся.
– Дискуссии вести.
– То есть болтать? О чем?
– Ну… – Философ изобразил раздумье. – Разве нам не о чем говорить?
– Вечер, ночь – это время игр. Кто променяет хорошую игровую карту на болтовню в нашем закутке?
– Живое общение.
– Не, это точно не прокатит. А вот кафе можно устроить. В кафе народ пойдет. Или дом ужасов оборудовать.
Эдгар потянул носом затхлый воздух, в котором, казалось, вообще не было кислорода: у него закружилась голова, стало дурно.
– Странное место. Вентиляции нет.
– Есть, но поломана, я уже проверил. Пригласи Джи в учредители, она починит, – посоветовал Тэп. – Нас будет трое.
– Если она согласится.
– Так сумей уговорить.
– Вот же чердыр, глянь! – Эдгар ткнул пальцем в иллюминатор.
На фоне звезд возник шаттл, судя по всему, их собственный, стартовавший с ангарной палубы корабля. Световой луч освещал корпус идущего параллельным курсом челнока, и оттого казалось, что маленький кораблик сверкает и светится сам. Только вид у него был странный – он как будто был разрезан надвое: остались только нос и корма, а вместо центральной части корпуса – чернота. Или это от недостатка кислорода помстилось?
– Ну, что там еще? – спросил Тэп, рисовавший на планшете планчик их будущей кафешки.
– Вот! – Эдгар снова ткнул в иллюминатор, в сторону шаттла.
В этот момент по поверхности черноты в центре челнока пошла рябь – как будто тьма закипела. На миг перед глазами тоже стало черно – абсолютный мрак затопил все вокруг, проник в каждую клеточку тела, нахлынуло ощущение ужаса, в эту черноту затягивало, как в пропасть. Миг, и наваждение схлынуло. Эдгар моргнул, глянул в окно. Шаттл пропал.
– И что? – спросил философ, глядя в иллюминатор. Там остались только звезды.
– Ты почувствовал? – спросил Эдгар дрожащим голосом. – Будто волна прошла.
– Скачок гравитации. Бывает.
– Давай вот что, давай закроем этот бокс и подождем.
– Зачем? – удивился Тэп.
– Проверим, не пользуется ли кто этой конурой. А то нас обвинят в самозахвате.
Эдгар спешно задраил иллюминатор. Может, открывать заслонки вообще запрещено? И теперь ему дадут строгое предупреждение и выпорют. Или оштрафуют. Странно, что простая кнопка открыла заслонки, что они не были заблокированы.
– Я проверял: по перечню этот бокс свободный, можно подать заявку префекту, – отозвался корабельный философ. – Я, кстати, уже подготовил, завтра пошлю. Только придется ждать три месяца как минимум.
– Подождем, – закивал Эрг. – Разве мы куда-нибудь торопимся?
– Ну ты и трусишка, – хмыкнул философ.
Глава 2
Год 77-й полета. 14 сентября по условному календарю корабля. Палуба C.
И все же Адриан Гор угодил в лапы безопасников во время своей третьей попытки подняться на палубу C. Попался по глупости – не проверил накануне броска расстановку наблюдательных камер. А ее, новенькую, как раз вклеили возле грузового лифта. Гор не успел еще нырнуть в боковой коридор, который присмотрел заранее и где можно было отыскать заброшенные боксы, подходящие для укрытия, как его скрутила охрана. Удар по голове не вырубил на месте, но укол какой-то дряни отключил.
Потом были сны – сначала нелепые и странные. А потом приснился его старый сон, еще из детства.
Ему лет шесть, и он бегает по оранжерее с какой-то девчонкой. Она вроде как и знакома ему, но имени ее он не может вспомнить. Она в белом платьице, в белых туфельках с ремешками. Белокурые волосы ореолом сияют вокруг ее личика. Оранжерея огромна, они бегают среди высоких растений, увитых лианами, играют в прятки. Сверху падает белый легкий пух, и кто-то, возникший на миг, шепчет, что это снег. Гор догоняет девочку и целует ее в щеку. Они бегут дальше, он пытается взять ее за руку, она ускользает, прячется за каким-то огромным-преогромным деревом и… исчезает.
В этом месте Гор, как всегда, пробудился. Пустота в голове и смутное воспоминание о вчерашнем – но не событиями, а скорее чувствами – злость, ярость, боль.
Кошмар на полу крошечной камеры, больше похожей на узкий шкаф – вытянуться во весь рост здесь нет возможности даже для подростка, и потому его положили, согнув ноги и пригнув голову к коленям в позе эмбриона. Голова раскалывалась. Он пошевелился. Каждая клеточка тут же завопила о боли, лицо стянула набок липкая корка – кажется, из носа шла кровь и натекла под щеку. Мерзкие струпья прилепили длинные пряди волос к коже: кто-то для верности еще раз ударил его по затылку. Он попытался встать – куда-там: руки и ноги его были стянуты прочной лентой так, что пластик впивался в кожу.
Оставалось одно: лежать на полу и не шевелиться. В прошлый раз его тоже держали в подобном боксе, выбраться из камеры он так и не сумел и не разузнал за минувшие полгода, как это сделать. Значит, все, конец? Он не мог в это поверить. Какой-то злобный сценарист написал историю его жизни так, будто поиздевался над его страстями и желаниями. А ведь он дал себе слово, что доберется до Геи-2 и увидит этот дивный новый мир.
Собственная невыдержанность отправит его в Утку. Надо было не торопиться и искать колодец – ведь должны же и на высших палубах остаться технологические колодцы, точно такие же, как в промке, как тот, по которому он поднялся до палубы E. Пять дней он потратил на их поиск, а потом махнул рукой и решил стартануть на грузовом лифте. Нетерпеливый дурак!