Третье поколение
Шрифт:
Две научные палубы – C и D – составляли ядро прикладной науки, в то время как палубу B отдали на откуп фундаментальщикам, но оттуда давно уже не поступало новостей.
Экипаж дэшников с первого дня полета заточен был под технические задачи. Время от времени технари поднимались наверх для обсуждения совместных научных проблем. В такие дни офицеры надевали черные мундиры с золотыми нашивками и с такими высокими воротниками, что они подпирали головы на манер шейных корсетов. В большом конференц-зале из пола поднимались адаптивные стулья, в воздухе парили голограммные схемы и модели, и начинался обмен мнениями на птичьем языке науки. Маленькая Натали непременно сидела на первом ряду рядом с отцом, впитывая непонятные термины: защитные зонды, предельная безопасная скорость, сфера Хилла, защитное кольцо, новые синты. Особенно ей запомнилась пронизанная эйфорией конференция,
После конференции несколько офицеров с палубы D пожаловали в апартаменты отца – просторная гостиная, мало походившая на крошечные стандартные боксы, на этот вечер превратилась в аудиторию для яростных споров. Сбросив кители и оставшись в белых, пропитавшихся пОтом рубашках и черных измятых к вечеру брюках, мужчины и женщины спорили до хрипоты о судьбе корабля.
– Нет, вы послушайте! Флагман вот-вот достигнет орбиты Геи-2! Флагман! Будет! На орбите! – пыталась перекричать гул голосов женщина лет сорока пяти из лаборатории зондов с палубы D. Натали запомнила, что ее зовут Тили. – А мы все еще будем барахтаться в космосе и даже наши внуки, да что там внуки – правнуки не ступят на твердую почву планеты.
– Здесь расчеты, все проверено! – размахивал планшетом мужчина с забавно вьющимися каштановыми волосами, высоким лбом и какими-то сумасшедшими голубыми глазами. – Нам хватит материалов, чтобы построить новые противометеоритные зонды.
– Нам нужен материал…
– Если бы мы не упустили металлические метеориты…
– Пожертвуем двумя шаттлами…
– Поставим защиту на самом корабле…
– Не нужно было тормозить…
– Правильное решение…
Яростная энергия спора внезапно захватила восьмилетнюю Натали, она сбросила туфельки, вскочила с ногами в кресло и, подпрыгивая, стала кричать:
– Новые зонды! Хочу новые зонды!
– Устами младенца глаголет истина, – засмеялась Тили и протянула Натали узкую ладонь. – Теперь мы с тобой союзники, Ната! Так?
– Да, Да! Сделаем зонд вместе!
Положение Натали на палубе было исключительное. Любые выходки ей сходили с рук. Хотя отец сердился всякий раз и предупреждал, что отнимет у дерзкой дочери опасные игрушки вроде парализатора, электронного пса или ключа, дающего доступ к любым помещениям палубы, эти угрозы оставались пустышками и никогда не выполнялись. Напротив, она сумела выклянчить обещание, что на шестнадцатилетие получит универсальный ключ от межпалубных лифтов и сможет в любое время спускаться к дэшникам (дорогу выше открывал только личный ключ префекта). Однако попытки получить доступ на палубу E, последнюю из высших палуб, встречали всякий раз упорное сопротивление. После ликвидации банды Марко эта палуба сделалась опорным центром администраторов, рассылавших вверх и вниз малопонятные циркуляры, а вышняков она привлекала тем, что ешники оборудовали массу игровых площадок на месте ликвидированного научного кластера: здесь можно было поиграть в пейнтбол, поглядеть на бои без правил и даже в них поучаствовать. К тому же ешники устраивали почти что настоящие гладиаторские бои, только мечи выдавались алюминиевые и тупые, однако травмы и даже смертоубийства случались чуть ли не каждую неделю. Здесь всем заправляли букмекеры, ставки делались всекорабельные, даже на смерть участников. Алекс, старший брат Натали, однажды участвовал в поединке на арене, после чего неделю провалялся в медицинском блоке, а с его счета списали тысячу донатов за проигрыш. Не то что Натали влекли подобные развлекухи, или она готова была рискнуть жизнью в поединке. Скорее, увидеть запретное мечталось из чистого любопытства. К тому же Натали планировала спуститься еще ниже, в гадостную промку, потому что толком о нижних палубах ей никто рассказать не мог, а ее ненасытное любопытство требовало ответов на все вопросы.
Впрочем, в самом раннем детстве Ната была ребенком смирным, улыбчивым и как бы чуточку не от мира сего. Старшая сестра Ирен в шутку называла ее Ната Тишайшая. Сидела Тишайшая в уголке молча-молча с книжкой-картинкой и никому не мешала. Отец, недавно лишившийся второй жены, чье тело поглотил уравнивающий всех утилизатор, брал Нату с собой всюду, как будто боялся, что и она исчезнет в измазанном красным металлическом раструбе, как ее молодая мать. Ната просто сидела, играла с книжкой или с куклой-роботом, либо рисовала. Маленький теплый живой якорь в столь уязвимой жизни.
В школьном блоке она занималась без труда, но и без азарта, будто не училась, а подсматривала за учебой.
«Что
«Я буду сажать березы. У отца в кабинете есть березка. Вот такая. С меня ростом. А на самом деле березы высокие-высокие».
«Березы – сорные деревья. Они не дают апельсинов», – сообщила практичная Белла.
«Зато красивые».
И желая доказать, что березы – деревья волшебные, выпросила у Ирмы семечко березы и посадила в горшок.
То дерево давно уже уперлось в потолок у Натали в каюте, раскинуло ветки над столом и диваном, а макушку ему приходилось подрезать каждую условную осень.
Психологи отказались, причем категорически, вписывать Беллу в прайд Натали, так что их дороги разошлись еще до лицея, с тех пор бывшие подруги встречались только в коридорах время от времени.
Однажды вечером Натали явилась в кабинет отца, уселась напротив него в обитое черной искусственной кожей кресло и сказала:
– Папа, я все поняла.
– Что – «все»?
– Мы всю жизнь проведем на этом корабле и здесь умрем. И ты, и я, и Алекс, и Ирен. Ирен самая красивая, но и она умрет.
– Ну, не надо так пессимистично, – префект Слорр (с некоторых пор психолог Лил внедряла титул «барон», и Слорру это нравилось) попытался улыбнуться. – Может быть, наши ученые смогут…
– Ничего они не могут!
– Ты несправедлива! Помнишь твою подругу Тили? Она работает над созданием зондов. Тогда мы сможем ускорить корабль, достичь скорости в 0,9 световой и добраться до Геи еще при моей жизни.
– Враки все это. Прошло целых пять лет с той самой конференции, когда мы захватили ледяной метеорит. И мне надоело ждать.
И буквально за день из Наты Тишайшей она превратилась в корабельного демона. И верные оруженосцы у демона тут же нашлись – интель Гай по прозвищу Одноглазый и Клим – немногословный и преданный своей демонице служитель.
Чего они только не вытворяли! Во-первых, выбрались на балкон, умудрившись приспособить свои детские тела к взрослым скафандрам из ближайшей аварийной укладки, а затем предъявили всей палубе панорамные снимки, где сверкали звезды, но корабли конвоя не наблюдались – их ковчег плыл в пространстве в гордом одиночестве. Во-вторых, Гай смог получить доступ к зашифрованным файлам, из которых следовало, что разогнать корабль до 0,9 световой не получится, как ни крути гравиплатформу – на это просто нет потребного топлива, да и двигатели на такие нагрузки не рассчитаны. Даже если удастся восстановить защитные зонды взамен погибших, скорость можно поднять только в два раза, а это значит – ни третье поколение, ни четвертое обещанной Геи-2 не увидят. Потом какие-то неизвестные – сумрачные парни с закрытыми черными колпаками лицами – напали на Гая и избили так, что он попал в больничный бокс. О нападении говорили долго, и даже сам коммандер Хорст материализовался из таинственного центра безопасности Корабля на Мостике, чтобы руководить расследованием этого странного дела, но так и не нашел преступников. Хотя Натали подозревала, что на самом деле нашел и отправил без огласки в утилизатор.
Потом Натали выпросила у отца разовый межпалубный пропуск, и все трое отправились к дэшникам в гости, где были встречены радушно, Тили устроила для них импровизированную вечеринку с лимонадом, пирожными и мультами и даже попыталась переманить к себе Гая, но тот отказался, заявив, что никуда не пойдет без Наты, а Ната хочет вернуться назад, на свою палубу.
Но больше всего влекли ребятню помещения утилизатора. Что интересного в мусоре? – думают многие. Но мусор мусору рознь. В прессовании и плавлении синт-пластика ничего захватывающего нет. Манил, конечно же, всех сектор 2-У, где утилизировали трупы умерших сразу с пяти палуб. После того как труп поступал в морг, на табло утилизатора загоралась табличка «Идет подготовка», а к Натали на планшет приходила послашка. Тогда Натали хватала универсальный ключ, включала оповещалку для друзей, и они мчались в наблюдательную камеру – глядеть на утилизацию умершего через огромное стекло. На прощальной церемонии в траурном зале тело представляли с черном или белом кителе в гробу с обивкой, имелись и прочие украшалки для горюющих. Но здесь, за стеклом, можно было видеть, что происходит с телом дальше. В предбаннике сектора 2-У труп из гроба вытаскивали без всякого почтения, саму гробину отправляли на процедуру чистки, а умершего раздевали догола, китель и покрывало засовывали в чистку, а труп, расчленив на части, отправляли в огромный металлический раструб – разлагать плоть на удобрение, а кости сжигать и толочь в костную муку. Смерть пугала, манила, зачаровывала. Тело, лишенное жизни и не способное двигаться, было неправильным, противоестественным, а его уничтожение – ужасающе безвозвратным. И в то же время мистика потустороннего заставляла сжиматься сердце и холодной рукой перехватывала горло. Каждый, наблюдая за происходящим и перебарывая подступающую к горлу тошноту, в глубине души сознавал, что с их телами поступят точно так же. Возможно, они полагали, что, наблюдая за уничтожением плоти, заглядывают в дверной глазок ада.