Третий близнец
Шрифт:
Внезапно Джинни схватила карандаш и торопливо записала номер.
– Спасибо! – крикнула она в трубку. И обернулась к Стиву: – Клиника до сих пор существует!
Стив оживился. Тайна его генов может быть раскрыта!
– Записи, – сказал он. – В клинике наверняка велись записи. Ключ там.
– Я должна туда съездить, – сказала Джинни, озабоченно нахмурившись. – У меня есть разрешение, подписанное Шарлоттой Пинкер, мы просим его у каждого, кому задаем вопросы. Имея на руках это разрешение, можно на законных основаниях просматривать любые медицинские данные, относящиеся к данной персоне. Твоя мама может сегодня же подписать мне такое разрешение и выслать его по факсу сюда, в университет?
– Конечно.
Джинни снова взялась за телефон. Быстро нажимая кнопки, набрала номер.
– Добрый вечер, это клиника «Эйвентайн»?… Не могли бы вы позвать дежурного ночной смены?… Благодарю вас.
В ожидании ответа Джинни нетерпеливо постукивала карандашом по блокноту. Стив откровенно любовался ею. Он готов был просидеть с ней в лаборатории хоть всю ночь.
– Добрый вечер, мистер Рингвуд. Вас беспокоит доктор Феррами с факультета психологии университета Джонс-Фоллз. Двое из моих испытуемых были пациентками вашей клиники двадцать три года тому назад. И мне бы очень хотелось взглянуть на их карты. Разрешения от пациенток я готова выслать вам факсом заранее… Да, это очень поможет в наших исследованиях. Что, если я приеду завтра?… Ну, скажем, к двум часам дня?… О, вы очень любезны… Да, непременно. Спасибо. До свидания.
– Клиника по искусственному оплодотворению, – задумчиво протянул Стив. – Послушайте, а ведь в той газете, что я принес, вроде бы говорится, что «Дженетико» владеет целой сетью таких клиник…
Джинни уставилась на него с разинутым от изумления ртом.
– О Господи, – тихо пробормотала она. – Ну да, конечно!…
– Интересно, есть ли здесь какая-то связь?
– Готова спорить, что есть, – кивнула Джинни.
– Но если так, тогда…
– Тогда получается, что Беррингтон Джонс может знать о тебе и Деннисе гораздо больше, чем все мы, вместе взятые!
28
Ну и денек выдался, черт бы его побрал! Слава Богу, что закончилось все более или менее благополучно. Так думал Беррингтон, выходя из душа.
Он взглянул на себя в зеркало. Что ж, для пятидесятидевятилетнего мужчины он находится просто в прекрасной форме: поджарый, спина прямая, слегка загорелая кожа, почти плоский живот. И волосы на лобке темные – правда, лишь потому, что он подкрашивал их, желая скрыть предательскую седину. Он мог раздеться перед женщиной, не выключая света, ему нечего было стыдиться.
День начался с уверенности в том, что ему удалось сломить Джинни Феррами. Но не тут-то было. Она оказалась крепким орешком, как, впрочем, он и предполагал. Недооценивать ее нельзя.
На обратном пути он заехал к Престону Барку и рассказал о самых последних событиях. И Престон, как всегда, начал нервничать и высказывать самые пессимистические предположения относительно дальнейшего развития событий. И Беррингтон теперь ехал домой в мрачном настроении. Но едва он переступил порог, как зазвонил телефон. Это был Пруст. Он дал понять, что говорил с Дэвидом Крином и тот обещал помочь. Причем собирался взяться за дело безотлагательно.
Беррингтон энергично растерся полотенцем, затем надел голубую хлопковую пижаму, а поверх нее – махровый халат в сине-белую полоску. У Марианны был сегодня выходной, но она оставила в холодильнике ужин: цыпленок по-провансальски. Так, во всяком случае, сообщалось в ее записке, написанной аккуратным детским почерком. Беррингтон сунул кастрюлю в духовку и налил себе стаканчик виски. Едва он успел отпить глоток, как снова зазвонил телефон.
Это была его бывшая жена Вивви.
– Если верить «Уолл-стрит джорнал», ты у нас скоро разбогатеешь, – сказала она.
Он живо представил ее себе: высокая подтянутая блондинка под шестьдесят, сидящая на террасе своего дома в Калифорнии, глядя, как солнце садится в океан.
– Никак собралась ко мне вернуться?
– Я думала об этом, Берри. Думала серьезно целых десять секунд. А потом поняла, что даже ста восьмидесяти миллионов долларов для этого недостаточно.
Он расхохотался.
– Нет, правда, Берри, я за тебя рада.
Он знал, что говорит она вполне искренне. У нее самой было много денег. Уйдя от него, она занялась недвижимостью в Санта-Барбаре, и бизнес шел более чем успешно.
– Спасибо.
– Но что ты будешь делать с такой кучей денег? Оставишь нашему мальчику?
Их сын учился на аудитора.
– Ему это не нужно. Он и без того скоро сколотит себе состояние. Нет, часть денег придется дать Джиму Прусту. Он собирается баллотироваться в президенты.
– А что ты получишь взамен? Хочешь стать послом США в Париже?
– Нет. Рассчитываю на должность министра здравоохранения.
– Эй, Берри, ты никак серьезно! Но наверное, по телефону об этом лучше не говорить.
– Ты права.
– Извини, мне пора. Звонят в дверь, мой кавалер явился. До свиданья, милое созданье! – Это была их старая семейная шутка.
– До скорой встречи, огуречик! – ответил он в том же тоне и повесил трубку.
И вдруг он понял: его огорчает тот факт, что Вивви отправилась сегодня с кем-то на свидание, пока он сидит в одиночестве дома и пьет виски. Он понятия не имел, кто бы это мог быть. После смерти отца, уход Вивви был самым болезненным событием в его жизни. Нет, он не винил жену за это. Ушла она только потому, что он без конца изменял ей. Но Беррингтон любил ее и даже сейчас, спустя тринадцать лет после развода, не переставал скучать по ней. И тот факт, что он сам был виноват в том, что их брак распался, лишь усиливал его тоску. Разговор по телефону живо напомнил ему о том, как весело они с Вивви проводили время.
Он включил телевизор и, пока разогревался ужин, смотрел выпуск новостей. Кухню наполнили ароматы трав, которые добавила в блюдо Марианна. Повариха она, надо признать, отменная. Возможно, потому, что Мартиника была французской колонией.
Он открыл духовку, но тут снова зазвонил телефон. На сей раз это был Престон Барк. Голос у него дрожал.
– Только что говорил с Диком Мински из Филадельфии, – задыхаясь, пролепетал он. – Джинни Феррами завтра едет в клинику «Эйвентайн».
Беррингтон тяжело опустился на стул.