Третий чемпионат фабулы по прозе
Шрифт:
Вдруг над ухом раздался знакомый голос. Это был голос Ипполита из вечного новогоднего фильма. Повернулась. На меня смотрел высокий, на вид – лет тридцати пяти, элегантно одетый мужчина. Пепельные волосы, зачесанные назад, крупноватый нос, светлые глаза. Усы и бородка в стиле Чехова придавали облику аристократический вид. И вдруг он так задорно, по – мальчишески, улыбнулся и сказал:
– Можно предложить вам бокал вина в честь подруги! Вы так здорово болеете за неё!
– Нет! Спасибо! – Но решила поддержать веселый тон. – Вообще-то, не отказалась бы от сока,
– Для любительницы сладкого вы …слишком миниатюрны!
Это был первый комплимент, услышанный за вечер. Почему-то так просто и легко почувствовала себя рядом с пепельноволосым, который, позже, при дневном свете, оказался русоволосым с большой примесью голубоватой седины.
Но это было потом! А в тот миг не захотелось копаться в своих ощущениях, искать причины, которые бы оправдали комфортное состояние рядом с ним. Начала разговаривать с незнакомцем так, как разговаривала с подругой.
– Знаете, у меня сейчас обострение гастрита, мне кислое и острое есть нельзя.
– Ясно! А у меня обострение хандры. Давайте полечимся сладким у барной стойки!
– Глядя на вас, тоже не скажешь, что вы любите сладкое!
– Я его употребляю только в хорошей кампании!
Под легкое удивление бармена мы поглощали пирожные, запивая зелёным чаем. Шепнула мужчине: «Наверное, бармен думает, что мы оба язвенники!»
– Да нет, Симочка! – Прошептал мой знакомый, у которого оказалось красивое имя Герман. – Вот если б мы, заказали манную кашу, тогда другое дело!
Хохотали, болтали. В голове роились мысли: «Не все мужчины – мартовские коты или охотники! Наконец-то, могу говорить с человеком и не чувствовать себя добычей». С Германом было очень легко. Не было необходимости держать себя начеку, боясь дать повод к лишним действиям. …Он довез нас на машине до дома Светкиной мамы. На прощанье вручил каждой по белой гвоздике.
– Откуда ты их взял?
– Я равнодушен ко многому на свете, но белые гвоздики – моя слабость!
Утром нашла в сумочке записку с номером служебного телефона. Когда же вчерашний знакомый передал её мне?
Прошло три дня. Лил дождь, было ужасное настроение. Вспомнилась та легкость, с которой общались с Германом. Позвонила. Трубку поднял он.
– Привет!
– Привет! – ответил Герман. – Кто это?
– Любительница соков и пирожных!
– Это ты, Симочка! Очень рад! Какие-то проблемы?
– Нет! Просто захотела услышать твой голос.
– Прекрасно! – он помолчал несколько секунд, а потом неуверенно сказал. – Может, встретимся в обед в кафе «Парусник»? Тебя устроит время? Вечером я никак не могу…
Мы снова ели пирожное, запивая кофе.
– Пожалуй, я так и растолстеть могу!
– Не надо! Ужасно не люблю толстых женщин. Они у меня ассоциируются с откормленными свиньями. Слушай! У нас есть ещё немного времени. Зайдем ненадолго в музей? Тут, за углом! Там новая экспозиция!
Мы шли по залам музея, в двух из которых была выставка какого-то художника. Все картины были выполнены в трех цветах: черном, белом и красном. Деревья – уродцы, лошади
– А тебе ничего не говорит фамилия художника?
– Нет.
– А мне он знаком. Сейчас он так видит жизнь! Красный – не лучшие человеческие страсти: ревность, ненависть и прочее. Черный цвет – тоска, а белый – скука. Вообще, поражаюсь, как он находит в себе силы творить, выражать себя. У него ужасная жизнь. А всё супруга! Она превратила его жизнь в кошмар. Заключила душу в духовный вакуум. Ей интересны только деньги, тряпки, сплетни. А для него шаг в сторону – расстрел. Смотри – белый конь с рвущейся ввысь головой! Окружён чёрными фигурами на шахматном поле, похожем на тюрьму. И название «Ход не Конем». Это его автопортрет.
– А что за серая точка рядом с ним?
– Кажется, он написал тут зеленый росток – надежду, но потом замазал.
– Это ужасно! Впечатление, как после посещения …концлагеря.
На улице он сказал:
– Мне нравится твоя откровенность. У тебя прямота мужчины. Ты совсем не похожа на тех женщин, которых встречал в жизни.
– Чем не похожа? Тем, что ничего не понимаю в абстрактной живописи?
– Да ты дала самую точную оценку!
– Ты тоже не похож на других мужчин. В тебе нет ко мне чувства …собственника. Я не чувствую себя добытой дичью. Это классно!
Герман негромко рассмеялся, а Серафима продолжила:
– Правда! С тобой легко и как-то надёжно, как со старинным другом. Хотя мне не нужна защищенность!
– И это мне нравится! Ты самодостаточна, тактична, и в тоже время пряма и откровенна. Нежна, но без этих …женских штучек. Да и сама не хочешь стать добычей!
– Я не представляла, что с мужчиной можно так дружески общаться, без всяких планов. Всегда работала в бабских коллективах. Если встречала мужчин, то почти сразу приходилось доказывать, что ты – не матрац, на котором удобно поваляться!
Прошло полгода. Мы перезванивались, виделись один, изредка два раза в неделю. Встречались в парках, на набережной, в кафе, пару раз ходили в ресторан, всегда в обеденное время, лишь однажды вечером побывали на концерте московской поп-звезды, оказавшейся у нас проездом… Я понимала, что у него семья, но не хотелось думать об этом, ведь Герман устраивал меня как друг и собеседник. И большего ничего не было нужно!
Как-то привел в библиотеку, в фойё которой была организована небольшая выставка картин. Там оказались замечательные вещи! Я больше люблю реалистическое искусство. И пусть в картинах было много фантастики, но сказочные птицы, животные, цветы, изображенные на них, пели, ликовали, разбрызгивая вокруг себя яркие разноцветные флюиды радости, счастья, света. Я уходила из зала с ощущением праздника в душе! Сказала Герману. Он показался мне таким счастливым, что даже спросила: «А не ты ли писал эти картины?» На что он состроил умильную мину: «Вы, леди, считаете меня способным на такое?»