Третий дубль (из сборника "Белая дурь")
Шрифт:
— А протокол? — спросил Панин.
— На столе. Понятые уже подписали. Теперь Владимир Алексеевич приложит ручку, а мы отправимся в путь.
— Да, да, мы бумаги подписали,— подтвердила Матильда Викторовна.— Первый раз вижу, чтоб мужчина так быстро печатал на машинке.
— Да, как пулемет,— сказал Утешев. Это были первые слова, которые он произнес за все время.
— Машинку где взяли? — удивленно спросил капитан.
— С
— Да, да, пожалуйста! — согласно кивнул хозяин.— Она в комнате на маленьком столике.
Панин понял, что никакого разрешения Никитин не спрашивал. Сердито посмотрев на младшего лейтенанта, он вошел в дом, внимательно перечитал протокол, приготовившись внести свои поправки, но все было составлено безукоризненно. Даже запятой не пришлось поправить. Он подписал своей размашистой малопонятной подписью и дал Бабкину. Тот подписал, как показалось Панину, не читая.
— Вы бы хоть пробежали, Владимир Алексеевич,— недовольно сказал капитан.
— Я читаю с листа,— гордо ответил Бабкин.
Панин поблагодарил понятых.
— Желаю удачи,— приветливо улыбнулась Матильда Викторовна, а Утешев молча поклонился.
Садясь в машину, капитан спросил Бабкина:
— Прозвище Сурик вам ни о чем не говорит?
— Н-н-ет. У меня, правда, есть знакомый, Федор Суриков, но его даже в детстве Суриком не звали.
— Вы не звали, а у других, может быть, он проходил под кличкой Сурик?
— Нет! Он всегда был такой серьезный, даже в школе, что никакие клички к нему не приставали.
— А где он сейчас?
— Вы, наверное, его знаете! Федор Степанович Суриков, помощник прокурора города.
Никитин рассмеялся:
— Федот, да не тот!
— А почему вы спросили? — полюбопытствовал Бабкин.
— Да так, всякие аллюзии! А ваш брат никогда не говорил, что ему угрожали рэкетиры?
Владимир Алексеевич изобразил на лице такую удивленную гримасу, что Панин засмеялся и тронул машину с места.
— Пожиже, братец, пожиже,— усмехнулся младший лейтенант.
Капитан понял, что Никитин сравнивает Бабкина с Леонидом Орешниковым.
— Ты хоть раз слышал, как он поет?
— Он поет как все. А Леонид — суперзвезда. На него только посмотришь — уже хочется что-нибудь такое клевое отчебучить! — Никитин выразительно потряс кулаком. Кулак у него был внушительных
— Ты, Женя, уж не поклонник ли тяжелого рока? — спросил капитан.
— Нет, Александр Сергеевич. Я фанат Леонида Орешникова.
В Репино мимо зеленого дома отделения милиции Панин проехал, не снижая скорости.
— Э-э, капитан! Мы так не договаривались! — закричал Никитин.— Меня обиженные и обобранные ждут!
— Я тебя реквизирую на время. Сиди и не чирикай. Тоже мне фанат! Лишний шаг ради своего идола боишься сделать!
— Да я ради Орешникова…— начал было Никитин и сник. Лицо его помрачнело.
В Солнечном гаишники все еще ремонтировали свою машину. Только теперь их было трое.
— Вот ребятам не повезло! — сказал младший лейтенант, бросив сочувственный взгляд на офицеров.— Такую тачку подсунули — второй месяц уродуются, довести до ума не могут. А ты, командир, почему рабочее время зря расходуешь? — поинтересовался он, взглянув на спидометр.
— Дурная привычка!
— Новичок?
— Сам ты новичок! — рассвирепел Панин. Он мог простить любую шутку, но младший лейтенант задел его больную мозоль.— Я еще в седьмом классе права получил! Но гаишники на меня вот такое досье собрали! — Он отпустил руль и показал руками толщину этого досье. Как ни странно, но машина, оставшись без управления, хорошо вписывалась в плавные повороты Приморского шоссе и даже прибавила скорость.— Тут уж делать нечего, поневоле поостережешься!
— Ну, влепят выговорешник! — легкомысленно бросил Никитин.— Не смертельно.
— Выговорешник? Да я как минимум служебное несоответствие получу! Или попросят «на выход».
Никитин и к этому отнесся спокойно:
— Пойдешь юрисконсультом в кооператив. Такие бабки получишь, что тебе и не снилось! — Он скосился на спидометр — стрелка уже дрожала на ста двадцати. А Панин успокоился.
— Ты, Женя, давно запрягся?
— Третий год.
— Тебе легко рассуждать. Три года тут, три года там… А когда лет десять в хорошей компании прослужишь — не очень-то захочется с круга сходить.
Они въехали в Сестрорецк, и капитан сбавил скорость.
— Не дрейфь! — покровительственно сказал Никитин.— У меня по всей трассе друзья.
Панин расхохотался. Злость его прошла.
— У меня по всему городу друзья. В талоне ни одной дырки, а на столе у начальства десяток докладных.