Третий иерусалимский дневник (сборник)

Губерман Игорь Миронович

Увы, в обитель белых крыл

мы зря с надеждой пялим лица:

Бог, видя, что Он сотворил,

ничуть не хочет нам явиться.

575

Мольба слетела с губ сама,

и помоги, пока не поздно:

не дай, Господь, сойти с ума

и отнестись к Тебе серьезно.

576

Судьба, фортуна, фатум, рок —

не знаю, кто над нами властен,

а равнодушный к людям Бог —

осведомлён и безучастен.

577

Создатель

собирает аккуратно

наш дух, как устаревшую валюту,

и видимые солнечные пятна —

те души, что вернулись к абсолюту.

578

Давай, Господь, поделим благодать:

Ты веешь в небесах, я на ногах —

давай я буду бедным помогать,

а Ты пока заботься о деньгах.

579

Задумано в самом начале,

чтоб мы веселились не часто:

душа наша – орган печали,

а радости в ней – для контраста.

580

Да, Господи, вон чёрт нести устал

со списками грехов мой чемодан,

да, я свой век беспечно просвистал,

но Ты ведь умолчал, зачем он дан.

581

В моей душевной смуте утренней,

в ее мучительной неясности

таится признак некой внутренней

с устройством жизни несогласности.

582

Творец забыл – и я виню

Его за этот грех —

внести в судьбы моей меню

финансовый успех.

583

Пылал я страстью пламенной,

встревал в междоусобие,

сидел в темнице каменной —

пошли, Господь, пособие!

584

В людях есть духовное несходство,

явное для всех, кто разумеет:

если в духе нету благородства,

то не из души он тухло веет.

585

Что для нас – головоломка,

духом тайны разум будит —

очевидно, для потомка

просто школьным курсом будет.

586

Я уже привык, что мир таков,

тут любил недаром весь мой срок

я свободу, смех и чудаков —

лучшего Творец создать не мог.

587

В духовной жизни я такого

наповидался по пути,

что в реках духа мирового

быть должен запах не ахти.

588

Хранителям устоев и традиций —

конечно, если рвение не мнимое,

нельзя ни мельтешить,

ни суетиться,

чтоб не скомпрометировать хранимое.

589

Давно пора устроить заповедники,

а также резервации и гетто,

где праведных учений проповедники

друг друга обольют ручьями света.

590

Ханжа, святоша, лицемер —

сидят под райскими дверями,

имея вместо носа хер

с двумя сопливыми ноздрями.

591

Большим идеям их гонители

и задуватели их пламени

всегда полезней, чем ревнители

и караульные при знамени.

592

Идея, когда образуется,

должна через риск первопутка

пройти испытание улицей —

как песня, как девка, как шутка.

593

Мне кажется, что истое призвание,

в котором Божьей искры есть частица,

в себе несёт заведомое знание

назначенности в ней испепелиться.

594

Есть и в Божьем гневе благодать,

ибо у судьбы в глухой опале

многие певцы смогли создать

лучшее, что в жизни накропали.

595

Не так баламутится грязь

и легче справляться с тоской,

когда в нашей луже карась

поет о пучине морской.

596

В заботах праздных и беспечных

высоким пламенем горя,

лишь колебатель струн сердечных

живёт не всуе и не зря.

597

Я не знаю, не знаю, не знаю;

мне бы столько же сил, как незнания;

я в чернила перо окунаю

ради полного в этом признания.

598

Провалы, постиженья и подлоги

познания, текущего волнами, —

отменное свидетельство о Боге,

сочувственно смеющемся над нами.

599

Мне симпатична с неких пор

одна утешная банальность:

перо с чернильницей – прибор,

которым трахают реальность.

600

Живя в дому своем уютно,

я хоть и знаю, что снаружи

всё зыбко, пасмурно и смутно,

но я не врач житейской стужи.

601

Я так привык уже к перу,

что после смерти – верю в чудо —

Творец позволит мне игру

словосмесительного блуда.

602

Куда б от судьбы ни бежали —

покуда душа не отозвана,

мы тёмного текста скрижали