Третий источник
Шрифт:
– Я не могу на это смотреть! – говорит сестра. – Не хочу на это смотреть!
– Тебе противно, – разочаровано шепчет Стефан.
– Я просто другая, – говорит сестра. – Прости, – она все еще держит его руку, принимая рождаемые его сознанием образы, но момент уже утратил прежний смысл, лишился притягательности.
– Но ведь я спас тебя, – говорит Стефан.
– И я благодарна тебе, – сестра целует его в губы. Нежно, осторожно касаясь своим языком его языка.
Томные стоны уступают место пению птиц. Они снова сидят под старым деревом.
– Ты другая, – разочарованно говорит
– Только в голове, – сестра улыбается. – И я понимаю, чего ты сейчас хочешь, – ее руки касаются его возбужденных гениталий, но Стефан останавливает ее.
– Я вижу другую, – говорит он.
– Ну так возьми ее. Возьми любого из нас. Мы все обязаны тебе.
– Она не с нами, – Стефан смотрит на снежные вершины, которые едва не забрали у них жизни. – Мы оставили ее.
– Мертвой?
– Надеюсь, что нет.
Уродцы окружают зверя. Жертвы. Хищники. Он смотрит на них снизу вверх. Пытается подняться. Какое же неудобное тело! Зверь затравленно озирается по сторонам. Видит свои уродливые длинные задние лапы. Нет, это уже не лапы. Те, что напали на него, выглядят так же. Зверь слышит их мысли. Дикие. Безумные. Никакой логики. Лишь хаос. Зверь поднимается на колени. Уродцы испуганно разбегаются в стороны. Лысая женщина без рук смотрит ему в глаза. Зверь смотрит на ее ноги. Пытается понять, как пользоваться новым телом. Чуть выше. Подняться. Сильные для человека ноги держат его, позволяя нависать над остальными уродцами. Большинство из них едва достают ему до плеча. Женщины – по локоть. Теперь передние лапы. Нет. Руки. Зверь пытается понять, как они работают. Когтей нет, но пальцы длинные и ловкие.
– Хочешь, покажу фокус? – спрашивает откуда-то снизу детский голос.
Зверь наклоняется. Старуха едва достает ему до пояса. Зверь протягивает руку, пытаясь схватить ее. Старуха отпрыгивает в сторону. Нужно будет привыкнуть. Зверь изучает свои суставы. Проверяет, как они работают. Вторая попытка. Женщина без рук жалобно хрипит. Пальцы зверя сдавливают ее горло. Теперь поднять. Ничего сложного. Короткие ноги молотят воздух. Да эти руки поднимут десяток таких тел! Зверь поворачивает руку, ломая женщине шейные позвонки. Жизнь оставляет остекленевшие глаза. Зверь поднимает бездыханное тело над головой. Менее крупные самцы наблюдают за ним издалека. Когда-то он был одним из них. Когда-то они видели его частью своей стаи. Или не стаи?
Мысли путаются. Новое сознание сбивает зверя с толку. Мышцы напрягаются. Бездыханное тело безрукой женщины летит в толпу самцов, сбивая их с ног. Они падают. Зверь бежит к ним. Хватает еще одного, выбирая самого крупного. Снова поднимает над головой и снова бросает вперед. Уже не так далеко. Нужно будет потренироваться. В голове вспыхивают какие-то образы. Воспоминания. Какие-то правила. Какие-то законы. Зверь рычит. Нет. Он не хочет никого спасать. Не хочет никого защищать. Но все это сильнее его. Уродцы поднимаются, окружая его. Теперь это уже не любопытство. Это агрессия. Стая защищает свою территорию. Стая защищает своих самок. Зверь рычит. Новая жизнь приносит новые чувства. В прошлом теле он был одинок. Но теперь таких, как он, много.
Брошенный
Зверь бежит, заставляя себя не вставать на четвереньки. На четырех лапах это получалось лучше. Звуки погони подстегивают его. Заставляют ускорять темп. Воздух со свистом вырывается из открытого рта. Кровь из сломанного носа оставляет яркий след. Зверь прыгает вперед, в новые заросли. Ноги отчаянно ищут опору. Но опоры нет. Он падает. Летит, ударяясь о ветви деревьев, рассекающих его кожу, а где-то высоко висит огромный диск белой луны.
Художник помогает гладиатору подняться и делает шаг к дереву-женщине. Ее формы будоражат сознание. Безумные образы напоминают сон, где все принадлежит тебе. Ты можешь делать что захочешь. Даже менять правила сна. Но менять ничего неохота.
– Как же она красива! – шепчет художник.
Ноги сами несут его к дереву. Сотканные из ветвей и листьев женские гениталии раскрываются, словно приглашая его.
– Сюда! – зовут его женские губы.
– Я уже иду, – художник делает еще один шаг.
Поляна изгибается. Так просто идти под горку! Еще шаг. Тихий хруст. Скелет животного рассыпается под ногами.
– Сюда!
– Стой! – старик, тяжело дыша, сжимает плечо художника.
Старые пальцы окончательно лишились сил. Поляна продолжает выгибаться. Ее края медленно поднимаются. Под зеленой травой что-то шевелится. В появившихся проплешинах видны десятки белых, обглоданных временем скелетов. Корни дерева-женщины разрывают землю, выбираясь наружу. Они извиваются, пытаясь отыскать ноги чужаков.
– Сюда! – стонет дерево-женщина.
Зеленые листья бьются в каком-то чудовищном оргазме предвкушения свежей плоти. Слепые корни, ведомые хищником, обвивают ноги. Художник срывает их, но появляются новые, более крепкие. Яркие цветы распускаются на ветвях дерева. Бутоны наливаются желтым цветом, раздуваются, а затем лопаются, наполняя воздух едва заметными семенами.
– Не вдыхай их! – кричит гладиатор художнику, но уже слишком поздно. Они заполняют легкие Назифа. Прорастают, превращая его в цветущее растение.
– Сюда! – зовет дерево-женщина.
Ее кора переливается в лунном свете. Свежие листья шелестят на ветру истомным вздохом. Корни касаются одеревеневшей плоти. Назиф чувствует их. Они сводят его с ума. Желание полыхает в голове готовым взорваться вулканом.
– Да очнись ты! – орет старик, срывая корни со своих ног. Тонкие, как волосы. Они пробираются под одежду, разрывая кожу и впрыскивая свой яд. И кожа грубеет. Превращается в кору. Старое, уставшее дерево.
– Я приласкаю вас всех! – обещает дерево-женщина. Острые шипы покрывают ветви. Сок вытекает из раскрывшейся пасти вдоль ствола. – Сюда! Ближе!