Третий король
Шрифт:
— Вот что, идемте вниз. Если хранитель заменил картины, наша копия у него в кабинете. А если нет...
Приоткрыв дверь, он выглянул в коридор. На другом его конце стоял Жентара и курил. Заметив Вечорека, художник двинулся к комнате Марчака и скрылся там.
... Капитан и его спутники вошли в зал. Их шаги звучали гулко, как в соборе. Перед ними была дверь библиотеки. Вечорек повернул ключ, и высокие створки почти бесшумно растворились. Он отступил, пропуская Катажину, и та, после минутного колебания, вошла в библиотеку первой.
Не потушенная ими лампа освещала неподвижное
— Можете ли вы нам сказать, пан профессор, что это за картина? Уходя отсюда около полуночи, мы оставили здесь нашу полицейскую копию, и тогда же видели, как хранитель принес с собой другую, по вашим словам, старую работу пана Марчака. Это она?
Профессор бережно снял картину со стены и стал ее внимательно осматривать. Перевернул, исследовал оборот, снова повернул лицом и поднес к лампе. Там он склонился над ней, почти коснувшись ее носом, затем, взявшись за раму, то протягивал, то приближал к себе руку — и наконец изумленно воззрился на Вечорека и Катажину.
— Это не копия Марчака, но и не оригинал, хотя я в первое мгновение не сомневался, что держу в руках настоящего «Третьего короля». Перед нами гениальная копия, и если бы я так долго и внимательно не вглядывался, да еще под влиянием всего того, что произошло здесь сегодня, то я бы и не догадался, что это копия. Она провисела бы сто лет, прежде чем кто-нибудь случайно обнаружил бы, что перед ним не оригинал. Это и есть полицейская копия? Надо отдать должное: ее изготовил специалист.
Вечорек отрицательно покачал головой.
— Насколько я понимаю, наша копия тоже мастерски сделана, но у нее есть одна особенность, которая, как я вам говорил, и отличает ее от оригинала. Создатели копии исходили из того, что вору будет недосуг подробно осмотреть картину и что он не заметит отсутствия язычка у одного из колокольчиков. Этот знак должен был послужить доказательством того, что у «Синдиката» в руках находится та картина, которая похищена в Борах. На этом же портрете все язычки на месте.
Гавроньский снова поглядел на полотно.
— Вы, конечно, отвечаете за свои слова, а это означает...
Он не договорил.
— Это означает, — окончила за него Катажина, — что мы имеем дело с пятым «Третьим королем» за сегодняшнюю ночь. — Она потерла рукой лоб. — У меня голова идет кругом!
— У меня тоже, — вздохнул Гавроньский. — Но за одно я готов поручиться: несчастный Владек даже не подозревал о существовании этой картины.
— Гм, — покачал головой Вечорек. — Я бы сформулировал это иначе. Хранитель при вас никогда не упоминал о существовании данной копии. Знал он о ней или нет, мы сказать не можем, а сам он нам, увы, уже ничего не объяснит. И дело наше опять усложняется, потому что ... — Он запнулся. — Если допустить, что хранитель погиб вскоре после того, как подменил нашу копию картиной, которую мы пока не нашли, то следует допустить и то, что убийство как-то увязано с подменой. Нашей копии здесь нет. Возможно, убийца унес ее, приняв за оригинал, и именно она едет сейчас в машине в Варшаву. Но что же тогда стало
— А где сам оригинал? — тихо напомнила Катажина. — По-моему, ты забыл о нем.
— Нет, я не забыл, но оригинала уже не было здесь, когда начались все эти подмены. Его забрал тот, кто повесил на его место мерзкую карикатуру, которая осталась в нашей комнате... Но забудем пока об этом. Итак, всего было пять картин! Хотел бы я знать, что же с ними стало. Одна у меня, другая здесь. А где остальные? Даже если одного «Короля» кто-то похитил, то все равно двух не хватает.
— Копия Марчака должна лежать в сейфе в кабинете Владека, — неуверенно сказал профессор. — Во всяком случае, она там была.
— Лучше всего будет пойти и проверить.
Гавроньский молча повел их. В замке стояла тишина. Все его обитатели заперлись сейчас в своих комнатах и ждали шести часов утра, когда можно будет вызвать полицию. Кто же из них убийца? Как будто туман сгустился перед глазами у Вечорека: вещи, казавшиеся еще час назад абсолютно ясными, вдруг запутались, стали неузнаваемы. Слишком много «королей», слишком много непонятных совпадений — звенящие колокольчики, череп, машина с погашенными фарами... Тут словно переплелось множество происшествий, совершенно не связанных друг с другом. Так ли это? Кто, кроме вора, мог готовиться к нынешней ночи? Кто убийца? Сумасшедший? Или сообщник «Синдиката»?
Профессор шел впереди них по широкой мраморной лестнице вниз. Здесь, у входа в подвал, была неприметная дверь, почти скрытая в деревянной обшивке стены.
Гавроньский взялся за ручку, и дверь отворилась. На столе горела лампа. Вечорек быстро огляделся. Груды бумаг, книги. Шкаф, набитый папками и стопками документов. Никаких следов беспорядка, неразберихи. Хозяин кабинета, очевидно, прекрасно ориентировался в этом кажущемся хаосе. В углу стоял массивный сейф, верно, помнивший еще княжеские времена. Капитан подошел к нему, дернул за кольцо в дверце, и та медленно открылась.
Все трое заглянули внутрь. Сейф был поделен на две части. Большая объемом напоминала холодильник. Над ней находилась полочка для бумаг. Большее отделение сейфа пустовало. Вечорек стал шарить на полочке. Там лежало несколько незаклеенных конвертов с надписями: «Зарплата сотрудников за неделю», «Переплетчик в Варшаве», «Ремонт...»
Он один за другим откладывал конверты на стол. В них были довольно крупные суммы денег, которые составляли, очевидно, месячный бюджет музея в Борах. На каждом конверте были проставлены красным цветом соответствующие суммы.
— Здесь около восьмидесяти тысяч злотых. Неужели хранитель настолько доверял своим сотрудникам, что даже не запирал сейф?
Гавроньский растерянно покачал головой.
— Странно. Сейф всегда был заперт, а ключ Владек постоянно носил с собой. Он был порой даже чересчур щепетильным. В музее еще никогда ничего не пропадало. Да иначе и быть не могло, ведь здесь люди работают, что называется, не за страх, а за совесть. Тем не менее ключ от сейфа Янас всегда держал при себе, на особой цепочке. Кроме того, шифр сейфа знал он один.