Третий лишний

Ганова Алиса

В дом то и дело приходили сочувствующие, паломничество которых не прекратилось и после похорон. Как только жители Блумсберга узнали, что мистер Гриндл стал вдовцом, весь город словно сошел с ума. Равнодушно наблюдать за подобным лицемерием было просто невозможно. Служанки, Ханна и сам Айзек наблюдали, как бывшие подруги миссис Гриндл, скромные и чопорные дамы, штурмовали дом, изнемогая от желания выразить соболезнование безутешному вдовцу. Даже на день рождения Кэтрин не находилось столько желающих поздравить ее, сколько пришло выразить сочувствие одинокому, состоятельному и обходительному новоиспеченному вдовцу.

Вспоминая о почившей супруге, Айзек промокал

платком заслезившиеся глаза и жаловался знакомым на одиночество и горькую печаль. С улыбкой вспоминал счастливое время, когда они с Кэтрин были вместе. Дамы выражали горячее и ласковое сочувствие и слали ему приглашения, желая, чтобы он обязательно навестил их дома.

И только одна Ханна знала, что внезапная смерть супруги не заставила Айзека отказаться от своих низменных притязаний. Скорее наоборот, свобода и отсутствие необходимости таиться, словно подстегнули его. Прошла лишь неделя, а она не могла ровно сидеть, потому что внутри все болело. Мистер Гриндл так часто одаривал ее своим вниманием, что от непривычки натер ей срамное место. Он был горячим, жарким, страстным и не оставлял ее в покое ни днем, ни ночью. Даже присутствие гостей не останавливало его от того, чтобы ущипнуть ее тайком за зад или за иное место. Если при гостях он был безутешный овдовевший мужчина, печалившийся от непомерного одиночества, то наедине со служанкой был неутомимым, похотливым развратником, у которого оказалась весьма богатая фантазия и неуемный пыл.

Вскоре ссылаясь на сильную душевную боль и жестокие терзания, связанные с воспоминаниями о супруге в осиротевшем без нее доме, Айзек решил перебраться в Алленвиль. Дав расчет всем служанкам и выплатив сумму свыше ими заработанной, они полюбовно расстались. В городе знали, что и Ханна получила расчет, но никто не догадывались, что она уехала не в Нешвил, а тоже в Алленвиль, где снова встретилась с мистером Гриндлом.

Он снял небольшой дом на окраине города, дабы не привлекать внимание общественности к своей персоне, нанял глухую дряхлую экономку, которая не услышала бы перед своим носом даже взрыва хлопушки, одну молчаливую служанку и стал жить в свое полное удовольствие, предаваясь всевозможным радостям жизни. Ханна стала его любовницей и содержанкой.

Теперь Ханна не делила мистера Гриндла с Кэтрин, но ее жизнь от этого счастливее не стала. Если раньше присутствовала ревность только к ней, то теперь ко всем знакомым и незнакомым женщинам, потому что почти каждый день ему поступали письма и приглашения от дам местного общества. Богатый вдовец пользовался огромным успехом. Каждый раз, когда взгляд падал на витиеватую визитку, надушенную духами, Ханну охватывала невыносимая ревность и отчаяние. Она понимала, что рано или поздно, Айзек снова женится, а она останется вечной протеже, о которой будут все знать, но старательно избегать и сплетничать за спиной.

Если он задерживался и возвращался поздно, Ханна мерзла в большой кровати и предавалась печали, мучаясь осознанием сотворенного греха. Совесть изводила ее за двоих. Айзек был счастлив, получив свободу пусть и таким способом, а она, если у нее выдавалась минутка, посещала приход и молилась о прощении. Наверно, единственными, кто искренне, кроме родных, молился о Кэтрин, оказалась миссис Маккарти и бывшая служанка, любовница ее мужа.

С каждый одиноким, тоскливым вечером, когда Айзека не было рядом, она все больше начинала осознавать свой грех и тяготиться им. Знакомых в Аллентауне не было и ей было некого позвать к себе, чтобы поговорить. От одиночества, Ханне становилось только хуже.

Он сильно

ревновал и не позволял ей отлучаться из дома. Если они выходили куда-нибудь вместе, то каждый выход заканчивался скандалом и руганью.

– Хочешь уйти к другому?
– кричал он, обвиняя ее в намеренном кокетстве. Чтобы Ханна не сделала, куда бы не посмотрела, Айзеку виделось, что она ищет мужского внимания. Однако когда он сам пропадал ночами, ей не отчитывался. Кто отчитывается любовнице?

Взамен Айзек баловал ее чудесными нарядами, украшениями, посещал вместе с ней кофейни или кондитерские. Если они были вне Аллентауна, посещали вместе театр, выставки и другие интересные места.

Айзек замечал сальные усмешки и похотливые глаза, которыми смотрели на его любовницу окружающие мужчины. Подобное положение льстило его самолюбию, но и раздражало, потому что надумай Ханна уйти к другому, он не смог бы ее остановить, поэтому от души радовался ее скромному пуританскому воспитанию, которое не позволяло ей думать о подобных вещах.

Ханну же охватывали отчаяние и злость, когда замечала, как на Айзека смотрят дамы его круга.

"Нужно стать сильной и покончить со всем этим. Нужно решиться и уйти..." - твердила себе Ханна, но оставить его не хватало сил. Она любила Айзека, его тело, знала пристрастия и вкусы, видела, как он смотрит на нее, и боялась потерять его. Она чувствовала себя собакой на привязи, которая без любимого хозяина сдохнет, но и жить так дальше было не выносимо. Ханна металась, чувствуя себя слабой падшей женщиной, живущей во грехе.

Сентябрьским солнечным днем, когда Айзека не было в городе, Ханна неспешно прогуливалась по городской оранжерее, расположенной в городском парке. Вокруг порхали нарядные дамы, изысканными бабочками, играли няни с детьми, бродили влюбленные пары, тайком крадя поцелуи, а она чувствовала себя старой, одинокой, несчастной. Возвращаться в пустынный дом не хотелось, потому что в тишине ей становилось ужасно тоскливо и хотелось плакать.

Минуя статую Афродиты, утопающей в больших зеленых листах пальмы уже пятый раз, она устала и решила присесть на скамейку, чтобы отдохнуть и насладиться ярким видом цветов. Любуясь солнечным светом, пригревавшим сквозь стеклянную крышу, и экзотическими кустами, Ханна задумалась и не сразу услышала, как кто-то ее окликнул. Возможно, она так бы и не заметила оклика, если бы зовущая ее не оказалась такой настойчивой.

– Ханна, ты ли это?!
– удивленный голос был юным, звонким и таким беззаботным, но услышав его, бывшая служанка вздрогнула. Голос принадлежал Лидии Марвел. Отпираться и убегать было глупо, поэтому собравшись духом, Ханна изобразила приветливую улыбку и обернулась. Перед ней стояла мисс Марвел собственной персоной.

Поездка в Филадельфию была удачной. Единственное, что ее немного омрачало, так это то, что Ханна осталась в Аллентауне. Бродить по Мейн-стрит, на которой расположились известные магазины, галереи искусства и пивные, вместе было бы приятнее.

"Посетили бы Филадельфийский театр или балет Пенсильвании, или Филадельфийскую оперу, отведали местных деликатесов... Наверняка ей пришлись бы по нраву сырные бифштексы, большие сэндвичи и горячие брецели с солью".
– рассуждал Айзек, выбирая медальон в подарок. Так уж сложилось, что каждый раз, возвращаясь домой, он всегда дарил Ханне что-нибудь с морским совершенством - жемчугом, даже когда еще жил в Блумсберге.

"Тебе понравится...
– улыбнулся мужчина, представляя, как Ханна обрадуется его приезду и кинется на шею.
– Кэтрин такой не была..."