Третий шеар Итериана
Шрифт:
Фернан стоял в отдалении рядом с молодым тритоном из свиты Этьена, который, видимо, уже успел в красках обрисовать флейму все, что тут произошло. Но эмоции Фера не нашли отражения ни в его лице, ни в жестах. Что-что, а прятать чувства он умел.
Но, как было известно правителю, умел он не только это.
На мысленный призыв откликнулся сразу, выслушал и ответил вспышкой согласия. Сестру он любил, но не настолько слепо, чтобы обвинить племянника в ее смерти и отвернуться от того в трудный миг.
Только
Лэйда Холгер видел в толпе уже несколько раз. Тот отрешенно бродил между стихийников, никому не нужный и неинтересный, словно искал что-то. Но то, что он потерял, никто ему не вернет.
«И Генриха».
Пусть сын и не одобрит потом и благодарен навряд ли будет…
— Мы еще вернемся к этому разговору! — пригрозил альв. — Совет этого так не оставит!
Правитель равнодушно пожал плечами.
«Поверху что пускать?» — спросил Фернан, задвинув себе за спину мальчишку-тритона.
«Оставьте это мне», — отозвалась Арсэлис.
Холгер кивнул: кому, как не женщинам, быть устроительницами торжественных приемов.
«По моему сигналу…»
Шеар взмахнул рукой, и яркое пламя, переливающееся сотней оттенков, охватило зал. И в этом пламени стояли, не шевелясь, стихийники. Не кричали, не метались в ужасе. Этот огонь не нес боли и разрушений. В этом огне все были счастливы. Они слушали музыку и торжественные речи, любовались волшебными иллюзиями, танцевали… И славили третьего шеара — спасителя Итериана…
«Все-таки надо было напоследок сказать, чтобы шли вон», — подумал, обессиленно рухнув в кресло Холгер.
А и скажет, потом как-нибудь. Сегодня многие показали свои истинные лица. И правитель их запомнил…
Время шло, Софи казалось, что пролетела уже целая вечность, а Тьен все не просыпался. Не зная, что можно сделать, она прилегла рядом с ним, закрыла глаза и слушала негромкое размеренное дыхание.
Так еще одна вечность прошла…
— Ты почти не изменилась.
Девушка вздрогнула от неожиданности, но глаз не открыла.
— Такая же, как тогда. Помнишь, мне было плохо, и ты осталась со мной на ночь? Я проснулся раньше и смотрел на тебя, долго-долго. Хотел поцеловать, но… испугался…
— Меня? — шепотом спросила Софи, чувствуя, как вновь подступают к горлу слезы.
— Себя. Боялся, что не сдержусь и… Потом ты заворочалась, и я притворился, что сплю. А ты сама меня поцеловала. В лоб…
— Я проверяла, есть ли у тебя жар.
— Знаю. Но мне нравилось думать, что поцеловала… Прости.
— За что?
— За то, что я никогда тебя не отпущу.
Она решилась посмотреть на него, но Тьен словно угадал эти намерения и быстро обнял, прижав ее голову к своей груди, так что она не видела ничего, кроме рваной пропаленной рубашки.
— Я — сволочь, — проговорил он жестко, запустив пятерню в ее волосы. — Гад и законченный эгоист. Я не стоил тебя тогда и сейчас не стою. Если бы у меня оставалась хоть капля совести, ушел бы навсегда и сделал так, чтобы ты забыла меня, как дурной сон. Ты заслуживаешь лучшего, самого лучшего, а я… Я тебя в платье до свадьбы увидел. Дурная примета. И я… убийца…
Он замолчал. Надолго.
Боясь шевельнуться, Софи лежала в его объятьях, слыша только ставшее прерывистым и сиплым дыхание и гулкий стук сердца.
А затем Тьен начал рассказывать. Тяжело, словно каждое слово причиняло ему боль. Путано. Прошлое и настоящее сплелись для него воедино, и никак не получалось разделить их и развести в стороны…
Пожар.
Тени-убийцы.
Те самые тени, что кружили сегодня над ним…
Он говорил, умолкал, а потом, будто забыв о том, что сказал только что, принимался рассказывать сначала.
Бесконечная история.
Замкнутый круг.
— Хватит! — выкрикнула, не выдержав, Софи. — Прекрати!
Вырвалась из его рук и, путаясь ногами в складках длинного платья, подползла повыше, чтобы увидеть его лицо. Испугалась, что оно будет таким же, как в зале, чужим и отрешенным, и вздохнула с облегчением, убедившись, что это не так.
— Прекрати, — попросила снова, щекой прижавшись к его щеке. — Глупости говорить. Ты не убийца. Ты… не специально же. Не хотел…
— Убийца. Я темный. Я убиваю, когда злюсь. Могу случайно, могу специально.
— Часто?
— Что?
— Убиваешь часто?
Как-то Амелия позвала ее на представление новомодного экспериментального театра. Пьеса напоминала сны сумасшедшего, но к финалу зрители, те, что не ушли сразу же, понемногу втянулись. Как и Софи, наверное, втянулась в эту безумную жизнь, раз уж подумала совершенно серьезно, что если нечасто, то это еще терпимо.
— Сейчас — нет, — ответил он, на миг задумавшись над ее странным вопросом. — Вообще никогда сейчас. Только как шеар. Но это — другое. Шеар не отбирает жизни из ненависти, и это не его выбор, он делает то, что нужно…
— А раньше?
— Однажды. Помнишь, Ланса? Я вас так и не познакомил. Тогда… Я нашел того, кто его убил, и… тоже убил. Его и тех, кто с ним был. Всех.
— Тенями? — Софи сама поражалась спокойствию, с которым расспрашивала его об этом.
— Нет. Из пистолета. Но это неважно: тогда я тоже не сдержал тьму.
— Сдержал, — замотала головой она. — Сдержал, потому что вернулся ко мне. Ты, главное, возвращайся, хорошо? А еще лучше — не уходи больше.
— А ты? — он коснулся губами ее лба. — Не уйдешь от меня?