Третья Линия
Шрифт:
– Я знаю, что Дари давно любит тебя. Я знаю. Она сама признавалась мне в этом, и я не осудил её. Ты мой любимый брат, и все, кто любят тебя, не могут вызвать во мне неприятных чувств. Я признаю, что ты всегда был лучшим среди нас. Тебя есть за что любить. А мне себя любить не за что. А значит и Дари…
Дарс замолчал. По тому, как он смотрел куда-то вдаль и зло играл желваками, Коса понял, что спорить, возражать или перечить бессмысленно.
– Хорошо, – сказал он, – пусть будет так. Но знай, если с тобой случится непоправимое, Дари мне как сестра, и если я попытаюсь исполнить твоё желание, то это может случиться не сразу. Мне будет нелегко. Знай. И иди. Я не буду тебя останавливать.
Братья обнялись и долго гладили друг друга по спинам, думая каждый о своём…
Глава 7
День подходил к концу. Дари посмотрела на небо. Угол делал свой очередной вираж вокруг Тубы.
Дедушка братьев был известным кольцеходом. Как он умудрялся множество раз подниматься на Кольцо, возвращаться живым, да ещё с добычей? Это он первым приручил элис, которые вскоре заполонили весь остров, и в каждой семье были целые выводки по 20-30, а то и по 50 голов. Да, их так и называли, этих элис, головами. Такие смешные. Им обрезали крылья, чтобы не улетали, после этого они походили на пушистую, приплюснутую сверху и снизу, голову с близко посаженными, сильно выступающими вперёд и всегда удивлёнными глазами, похожими на человеческие. И вечно улыбающийся рот до ушей. Только самих ушей не было. Однако стоило им раскрыть свой милый ротик, он превращался в огромную пасть с мелкими и частыми зубами. Когда разделывали мёртвую элису, поступали очень просто: раскрывали пасть до тех пор, пока зубастые челюсти не смыкались позади головы. Никаких препятствий при этом не возникало. Потом отслаивали плоть, начиная от зубов верхней челюсти и – до нижней. Выдергивали всё тельце, оставалась только шкурка, вывернутая наизнанку. Её выбрасывали, поскольку она быстро разлагалась, и ни к чему полезному приспособить её было нельзя. Тельце не потрошили. Оно представляло собой сплошную утробу, из которой извлекали недавно съеденных элис, если таковые там имелись, и жарили на углях. Дело в том, что элисы – каннибалы. Они питаются только своими собратьями. Однако плодятся с такой скоростью, что успевают производить на свет не только своё потомство, но и пищу для себя. Удивительно то, что элисы никогда не поедают молодых и здоровых. Только старых, больных и неплодоносящих. Как они это определяют? Неизвестно. Но люди, содержащие большие семейства элис, обратили внимание на такую непреложную закономерность. И еще было замечено, что больше трех-четырех собратьев за всю свою 5-летнюю жизнь одна элиса не съедает. Как она обходится без пищи все остальное время? Разгадка скрывается в их глазах. У мёртвой элисы глаза светятся в темноте, и довольно ярко. Они никогда не портятся и излучают свет по несколько лет. Их десятками нанизывают на волосяные верёвки и гирляндами развешивают в пещерах. Света хватает, чтобы рукодельничать по ночам и выполнять работу с очень мелкими вещами, например, вить нитки и сплетать накидки, повязки, сети. Так вот, люди догадались, что глаза элис усваивали солнечный свет и использовали энергию солнца для поддержания жизни. Они питались солнцем!
Обо всем этом Дари знала от своего маска и его брата, а также от некоторых семей, чудом перебравшихся на их Костяной остров. Кстати, и у него было название – Муфт-Опой. Тоже ни о чём не говорящее название. Да оно и не употреблялось среди его жителей. Просто остров. Иногда – Костяной остров.
Пока Дари размышляла о тайнах двух островов и их названий, она чинила старую рваную охотничью сеть, аккуратно отсекая титарритовой бритвой отдельные волосы из своей роскошной шевелюры. Из-за холма приближались Ока и Порк, парочка из соседней пещеры. У Оки было 14 детей, Порк был её третий мужчина, молодой, 19 лет от роду. С ними ещё жили две сестры Порка, 15 и 14 лет, старые девственницы. Обычно женщины начинали рожать с 11 лет. Но эти были какие-то странные. Мужчин к себе не подпускали, выжидали что ли чего? Одна, правда, младшая, поговаривали, была влюблена в Косу, и Дари это не очень нравилось…
– Отведи дождь! – выкрикнул приветствие приближающийся Порк.
– Отведёт! – сухо откликнулась Дари и оторвалась от занятия. Дети резвились на берегу, у самой воды. За них можно было не волноваться, в воду не полезут, разломов тут не бывает, дождь ещё не скоро. Наконец приковыляла и Ока, чуть располневшая в последнее время – ждала очередного приплода.
– Отведи! – буркнула она и плюхнулась на площадку. Дари только кивнула. – Слушай-ка, девица, мой маскунёк-то, – она ласково посмотрела на Порка, – на Кольцо собрался. Люди говорят, твой-то до оранжей дошёл! И этот туда же собрался.
– Ему-то зачем?
– Пора, говорит, взрослый уже, дитёнка вон сделал одного, – Ока погладила по животу, – и считает, что право
Дари напряглась, Ока чуть заметно стушевалась, а Порк будто ничего не слышал, пошёл к детям, окликнув на ходу: «Зина! Отведи дождь, дядя Порк идёт к вам! Ну-ка, мальчики, покажитесь-ка мне».
– Какой? – перешла почти на шёпот Дари. Женщины одновременно чуть подались навстречу друг к другу.
– Он бы мне не признался никогда, но вот весть недавняя о смерти твоего Дарса… Точнее, друга его, Жинки. В разломе.
Видно было, что женщина колебалась. Дари начала злиться: ну раз пришла, так не тяни жилы, выкладывай, что знаешь.
– Да я бы и не поверила, только… сама этот фильм помню. Стыд-то какой… – Ока закрыла лицо ладонями, собираясь с духом.
Дари понимала состояние этой, в общем-то, еще не старой женщины (всего-то 67 лет), обладающей твёрдыми жизненными принципами и высокой нравственностью. Признаваться постороннему не просто в том, что учебные фильмы помнишь, а ещё и содержание излагать!
– Ладно, только скажи честно, может, облегчишь мне задачу. Сама ты не помнишь случайно такой фильм под названием «Раздел XXIX. Аквазона. Терраоты и простейшие тубо-симбионты. Часть 2.»?
– Нет, – протяжно выдохнула заинтригованная и одновременно сконфуженная Дари. Ока закатила глаза, то ли сосредоточенно вспоминая что-то, то ли стыдясь смотреть в глаза собеседнице, и заговорила чужими фразами, почти на одной ноте:
– …Опыты по выведению адаптированных к титаново-ферритовой среде одноклеточных дали к концу третьего тысячелетия первые положительные результаты. Колонии микроорганизмов нескольких штаммов, в частности, CF-17, CF-18 не оправдали первоначальных надежд. Основа колоний подвергалась медленному разрушению, а сами колонии вырождались и распадались на отдельные особи с первоначальным генным набором. Благодаря инкубатору Герштольца-Бригга в лаборатории «Губернатор-майор» получен амёбоидный штамм MF-101 гигантских простейших. Длина особи достигала в потомстве с порядковым номером 1089 тридцати пяти метров, ширины 12 метров при толщине 1,5 метра. Протоплазма одноклеточного существа полностью соответствовала требуемым параметрам. Функции ряда органелл адаптированы к новым условиям обитания. Титаново-ферритовая основа являлась идеальной для развития и роста организма, при этом оставаясь стабильной по своей кристаллической решётке и волновым характеристикам. Форма простейшего полностью повторяла по мере роста форму предложенной ей основы. Обволакивая субстрат и заключая его в себя, мембранный аппарат не разрывался на всей площади примыкания к субстрату. Напротив, место примыкания искусственной и биологической сред представляло собой симбиотически усиленный вариант муфты, устойчивой к агрессивной среде. Внешние, не примыкающие к титаново-ферритовой основе оболочки особи образовывали экзоскелет за счет извлекаемых из жидкой среды солей и минералов… MF-101 является фотосинтезирующим простейшим и дальним потомком морских форм эукариотов с тонкостенным панцирем… Последующие генные модификации позволили локально усилить именно внешние оболочки за счёт перестройки биохимических процессов клетки. После адаптации симбиотического комплекса к агрессивной жидкой среде, соответствующей предполагаемым изменениям мирового океана, MF-101 может создавать непроницаемую муфту за счет притягивания ионов металлов, устойчивых к коррозии…
Ока внезапно замолчала и закрыла глаза. Некоторое время обе женщины молчали. Дари ничего не поняла из сказанного, хотя многие слова и понятия были знакомы. Возможно, по другим фильмам.
– Послушай, Ока, а почему бы самому Порку не попробовать пересказать фильм? Он, наверное, лучше помнит?
– Нет, Дари, что ты! Он стесняется. Молодой ещё. Я, видишь, и то не могу, да и помню не всё. Но скажу своими словами. Я много наблюдала за нашим островом, прислушивалась к разговорам… И название острова – Муфт-Опой. Мы, Дари, на Муфте живём – это такой гигантский организм. Живое существо, обросшее камнем, костями и металлами. Оно обнимает основание Тубы от самого океанического дна и до того места, куда не доходят волны. Оно живёт на Тубе и защищает её от воды. А ещё оно даёт нам кров и пищу. Вакуольный нектар, который мы все пьём – это его кровь.
Дари слушала заворожённо, словно опять, уже наяву, видела очередной фильм и узнавала его.
– А расколы в острове на северной стороне, – продолжала Ока, – это дыхание муфты. Она вздыхает, панцирь её лопается, организм выбрасывает лишние, отработанные газы, и она вновь засыпает. А панцирь срастается. Это всё предки придумали, чтобы мы жить тут смогли. Только вот для чего, я всё думаю? И Порк думает. Он с детства только об этом и думает. И знает, где ответ найти. То ли фильмы другие помнит, то ли узнал что. Мне ничего не рассказывает. Мы даже фильм «Раздел XXIX. Аквазона. Терраоты и простейшие тубо-симбионты. Часть 2.» друг другу не пересказывали, только название он произнёс, как я всё поняла. Так вот он точно знает, что в Тубе ответ искать надо. И нечего на Кольцо лезть, нет там никаких оранжей, там другие живут люди. А если не через Кольцо, то как!? Когда он рассказал мне свой план, я чуть не умерла…