Третья мировая-в бестселлерах и не только
Шрифт:
А. Хейг сказал, что в таком случае объявлена не тревога, а «ситуация обороны». Уайнбергер с этим не согласился. «Это подняло температуру разговора. Я стал подозревать, что Уайнбергер не знает, что он сделал». Тот покинул комнату, чтобы в одиночку поговорить по телефону. Вернувшись через десяток минут, министр сказал, что тревоги он, оказывается, не объявлял, а просто направил информацию в командования о положении в Вашингтоне.
Тут Хейг заметил, что по телевидению шла пресс-конференция представителя Белого дома. Журналисты спросили его: кто руководит правительством в момент национального кризиса? Официальный представитель Белого дома ответил: не знаю. Тогда его спросили: кто в этот момент стоит во главе обороны страны? Ответ был снова: не знаю.
Хейг вместе с Алленом помчались из Ситуационной комнаты в тот отсек Белого дома, где проходила пресс-конференция. Журналисты встретили их тем же вопросом: кто в данный момент принимает решения от имели правительства? И тут Хейг сделал следующее заявление: «По конституции у нас установлен порядок — президент, вице-президент и госсекретарь, и, если президент решит, что он хочет передать кормило правления вице-президенту, он это сделает. Он этого пока не сделал. На нынешний момент я осуществляю контроль здесь, в Белом доме.
Когда Хейг вернулся в Ситуационную комнату, его там встретили насупленными взорами. Кое-кто из присутствовавших сам претендовал на власть и вовсе не собирался уступать ее госсекретарю. Особенно негодовал Уайнбергер, для которого Хейг был не более чем самозванцем, действовавшим незаконно. Он пытался сам был пробиться к штурвалу, заявив, что президентский помощник Миз сказал ему, что министр обороны являете) третьим в руководстве США после президента и вице президента. Но не тут-то было. Госсекретарь, видно вспомнив свои генеральские годы, прочно расставил круговую оборону, отбив наскоки конкурентов.
Все это продолжалось три-четыре часа, но сколько произошло событий, каждое из которых могло бы повеет! к самым острым последствиям. Министр обороны объявляет тревогу, потом выясняется, что он сам толком не знает, какой отдал приказ. В Белом доме суматоха, неизвестно, как и кем управляется страна. В этой обстановке кто смел, тот и сумел: вперед вырваться может любой, если у него нахрапистый нрав и острые локти, чтобы or толкнуть других. Так, собственно, и произошло, когда отставной генерал, ставший госсекретарем, объявил, что парадом командует он. Объявил без всякого на то права, ибо ссылка на конституцию в его заявлении перед журналистами была полной «липой»[46]. Впрочем, как оказалось, никто из собравшихся в Ситуационной комнате, законов США достаточно хорошо не знал. Но зато сколько было элементарной грызни в высшем руководстве США, которую кризисная ситуация выплеснула на поверхность вашингтонской политики.
Ненадежность американской политики усугубляет аморальность атмосферы, в которой она делается.
Президент Р. Рейган на одной из пресс-конференций в Белом доме, наговорив сорок коробов грубостей в адрес советских людей, нажимал на то, что им, мол, нельзя доверять, что у них изъяны в морали, а все это оттого, что «они не верят в загробную жизнь», «не верят в бога».
Может быть, в вашингтонских кругах кто-то верит в загробную жизнь, но еще больше — в земную. Изо всех сил урывают у нее кто что может. Кто повыше, у кого возможностей побольше — действует напролом. Кто пониже, старается не отстать. Приходится слышать высказывания: копни любого американского политика, посмотри на свет — и он наверняка окажется со следами разной степени густоты нечистоплотности, махинаций, поступков, не укладывающихся в кодекс морали и законов. Со свободой политических нравов зашли так далеко, что удивляются, когда им говорят о достоинстве, о простой человеческой честности. Наперебой показывают набожность, а как далеки от элементарных понятий — «не укради», «не убий», «не обмани».
Власть разлагает. Абсолютная власть разлагает абсолютно. Полистаем еще раз личные дневники президента Г. Трумэна. Ничего святого, если судить по записям, для пего не было. Честил он всех и вся. Франклина Делано Рузвельта — действительно выдающегося президента США, по милости которого Г. Трумэн, собственно, и оказался в Белом доме, он презрительно зовет «факиром». Госсекретарь Д. Бэрнс — предатель наподобие Брута, другой госсекретарь Э. Стеттиниус «никогда не имел ни одной мыслишки новой или старой», министр финансов X. Моргентау — «квадратная башка», министр внутренних дел X. Иккес «запросто перегрыз бы глотку Рузвельту или мне». Однажды Г. Трумэн, видно, задумался, как беспардонно он действует, какие низкие моральные стандарты завелись в Белом доме, и, как самопризнание, записал в дневнике, что власть может коррумпировать и будущих хозяев Белого дома.
До сего времени Америка не отошла полностью от шока уотергейтского дела. Уотергейт стал символом аморальности в самых высоких политических сферах таких преступлений, как взломы, взятки, лжесвидетельство, подслушивание телефонных разговоров, распродажа высокопоставленных постов, вымогательство. Разоблачения, связанные с уотергейтским делом, способствовали усилению цинизма и недоверия американцев к своим политическим руководителям.
Как начался уотергейтский скандал? Политические барометры показывали, что в избирательной кампании 1972 г, главным будет вопрос о кровопролитной и бессмысленной войне, которую Соединенные Штаты вели в Юго-Восточной Азии. Публикация секретных документов Пентагона, разоблачив подлый обман, к которому прибегали правящие круги, чтобы втянуть страну в войну, подлила масла в огонь. Массовые антивоенные демонстрации и митинги в столице и других городах требовали прекращения кровопролития. Студенческие забастовки охватили университетские городки от Атлантики до Тихого океана. Капитаны республиканской партии опасались, что Никсону не удастся выстоять шторм и добиться переизбрания на пост президента в ноябре. И в самом деле, опросы общественного мнения показывали, что Никсон отстает в популярности от ведущих претендентов на выдвижение их кандидатами на пост президента от демократической партии.
26 января 1972 г. в кабинете министра юстиции Митчелла состоялось секретное совещание. Митчелл был не только членом кабинета министров, он также возглавлял комитет республиканской партии за переизбрание президента. В совещании участвовали Д. Дин — адвокат президента, Д. Магрудер — бывший сотрудник Белого дома, ставший заместителем председателя комитета за переизбрание президента, и Г. Лидди — адвокат и бывший агент ФБР, возглавлявший в комитете за переизбрание президента отдел разведки и «грязных трюков».
Чуть ли не каждый из ведущих участников уотергейтского преступления подробно отписался, как и где и что они делали по команде из Белого дома. Д. Магрудер первым выпустил книгу-исповедь «Американская жизнь: путь одного человека к уотергейтскому делу». Последним, уже в начале 1980-х годов, прорезался голос Г. Лидди, который оказался самым упорным, не спешил раскрываться, играя роль загадочно-молчаливого сфинкса. Его книга «Воля» вызвала в Америке бурную реакцию. Помимо деталей грязной операции, книга повествует, как этот профессиональный убийца цепкой хваткой держал самых высших деятелей никсоновского окружения, как они юлили перед ним, стараясь высвободиться из расставленных им сетей шантажа. Вот несколько комментариев к книге. Д. Рисделл (Нью-Йорк): «Г. Лидди родился не вовремя. Появись на свет году в 1915, он был бы на верном месте и в верное время, чтобы участвовать в безумиях Гитлера». П. Келли (штат Массачусетс): «Интересный вопрос не в том, как лунатики становятся лунатиками, а как они достигают позиций власти». Ф. Форд (Кливленд): «Уотергейтский Г. Лидди — это робот, запрограммированный сеять смерть, разрушения, несчастья».
Вот этот самый робот играл первую скрипку на совещании 26 января в кабинете министра юстиции Митчелла, целью которого было обсуждение плана под названием «Джемстоун», составленного Лидди, дабы повысить шансы республиканской партии на победу на выборах в ноябре. Первый раздел плана «Джемстоун» предусматривал меры, связанные с «самой серьезной заботой Митчелла», — срыв намерений активистов, выступающих против войны, провести во время национального съезда республиканской партии по выдвижению кандидата на пост президента гигантскую антивоенную демонстрацию.