Третья половина жизни
Шрифт:
– Не трудись, всё подсчитано. Три тысячи сто километров. Совсем ерунда – примерно как отсюда до Ленинграда. Около тысячи уже пройдены. Плюс сегодня шестьдесят… Спасибо, сыт. Теперь бы ещё вздремнуть!
– Совсем ерунда? Да это же объём работы для целого отряда на весь сезон! Зачем всё это?
– Ну и вопросы та задаёшь! Зачем геологи намечают и выполняют маршруты?
– Ты рассчитываешь найти коренное обнажение рудной жилы?
– Верно. Очень рассчитываю.
– Какая-то ерунда! Ты же не успеешь выполнить и десятой части этих маршрутов. Нам осталось здесь – ну,
– Это вам осталась неделя. А мне… До конца сезона ещё есть время.
– То есть? Ты остаёшься?
– Свобода действий – единственное, что мне гарантировано. Приходится ею воспользоваться. У меня нет выбора.
– Здесь? Один? До самой зимы? Ты с ума сошёл!
– Люди тратят время и деньги, чтобы пожить на природе. А мне ещё зарплату за это начисляют плюс полевые. Глупо этим не воспользоваться. Ничего, выдержу. В тундре сейчас хорошо. Город вчера видел с сопки. Представляешь, какой воздух? За сто двадцать километров видно! Сначала показалось – ледник или снег в распадке. Нет, город. Солнце как раз попало на торцы домов, новые кварталы – как рафинад… Завидую тебе, скоро будешь ходить по асфальту. Асфальт – единственное, чего мне будет не хватать для полного счастья. По ручьям ничего – твёрдо, камни. А летом на лайдах – тальник, мох по щиколотку. Даже зубы ноют, противно. Нет, не единственное. Знаешь, чего ещё? Ракет, которые ты пускаешь по вечерам. Я уже привык, километров за пятнадцать начинаю высматривать… Что ты, Ольга?
– Игорь… милый мой… Рюкзак у тебя порвался.
– Зацепился за что-то. Послушай, что с тобой?
– Ничего. Так, ерунда, аллергия к порванным рюкзакам. Можно, я сегодня пойду с тобой?
– Нет, ты будешь меня задерживать. У тебя и своей работы хватает. Как твой отчёт?
– Никак.
– Почему? Времени у тебя не слишком много.
– О Господи, было бы о чём говорить!.. Дай я тебя поцелую на дорогу… Счастливо… Игорь!..
XXI
– Андрей Пылыч, а вы это вот, «Хванчкару», пили?
– Пил, очень давно.
– А «Рит навапа»? Тут не по-русски написано.
– «Ром гаванский». Пил. Мойте бутылки получше, а то откроем месторождение «рит навапа». Ольга, у нас северовосточные участки плохо обследованы. Сделайте с Григорием Петровичем там пару маршрутов по цепочке озер, а я возьму западнее.
– Северо-восток он сам проверит. Хочет успеть, пока снег не сошёл.
– Тогда подберите себе что-нибудь на юге… Мартыныч!.. А где, кстати, Егоров и Леонтьев?
– Пошли в посёлок. Посмотреть напоследок.
– Мартыныч!
– Не слышит, опять по эфиру шарится. Во человек, и не надоест! Понятно бы, если бы последние известия или лёгкую музыку слушал… Мартыныч!
– Чего орёшь?
– Андрей Палыч зовёт.
– У меня к вам просьба. Подготовьте список продуктов. Всё, что нам понадобится до конца сезона. Вы в этом лучше разбираетесь, чем я.
– Можно, дело нехитрое. Сколько нас теперь будет всего – девятнадцать? Пойду посчитаю, у меня старый заказ записан…
– Андрей Палыч, а вы вот это, коньяк «КВВК», пили?
– Да.
– А это вот – «Твиши»?
– Случалось. Ехали студентами на целину, отстали с товарищем от эшелона. Догоняли на поезде «Москва – Пекин». Там в вагоне-ресторане и пришлось попробовать.
– Оказывается, Андрей Павлович, у вас тоже есть пристрастия? Вы алкоголик? Или коллекционер?.. Почему вы молчите? Я к вам обращаюсь.
– Спасибо, Ольга, за разъяснение. А то я никак не мог понять, с кем это вы разговариваете таким тоном. О чём вы хотели меня спросить?
– Я… Извините… Когда нас отсюда вывезут, не передавали?
– Пока нет. Кстати, Григорий Петрович, что вы решили насчет вашей дальнейшей работы? На днях нас перебросят в город, а оттуда в новый район. Вы полетите с нами?
– Нет, Андрей Палыч, не полечу. Вы в городе найдёте кого-нибудь на моё место. Разве уж совсем не будет желающих – так и быть, доработаю с вами до осени. А найдутся, похлопочите, чтобы меня на комбинат взяли.
– С этим затруднений не возникнет. Металлургические заводы расширяются, люди нужны везде.
– Хорошо, если так. Геология – это не для меня, это только в кинокартинах красиво. Тут не ноги нужно иметь, а ходули. А на заводе я ещё не работал… Я эти бутылки домою – схожу на охоту?
– У вас сегодня свободный день.
– Посижу в скрадке. Может, гусь какой налетит. Я б его!.. А насчёт меня вы, Андрей Палыч, не сомневайтесь. Нужно будет, только скажите, полечу. Меня ведь, если честно признаться, первый раз в жизни по имени-отчеству называют. А то всё по-разному, даже вспоминать неохота. И в школе, бывало, и в колхозе. Председатель однажды насел. «Поступай, – кричит, – дуролом, на курсы механизаторов широкого профиля, по двести рублей огребать будешь». А меня это чего-то заело. «Ну, – говорю ему, – раз я дуролом, сам иди и учись широкому профилю». И уехал… Пойду, однако, поохочусь, пока не стемнело…
– Двести шестьдесят четыре… Плюс триста двадцать шесть на востоке… Всё правильно. Как отсюда до Ленинграда.
– Что с вами сегодня, Ольга? То фыркаете. То всё у вас из рук валится.
– Андрей Павлович, вы знаете, что он задумал?
– Игорь Константинович? Он поставил меня в известность о своём решении.
– И вы согласились?
– А что мне оставалось? Свобода действий гарантирована ему Шубиным. При всей необычности решение вполне достойное.
– Достойное?! Идиотизм! Он же всё равно не успеет!.. Один, без радиосвязи!.. Да и какой в этом смысл? Анализы же показали – фон!
– Геология, как известно, наука не очень точная. Может быть, это как раз тот случай, когда все ошибаются, а он один прав?
– Но вы же сами радировали – доказана точность метода!
– Это моя точка зрения. Навязывать её я никому не могу.
– Как отсюда до Ленинграда… Нет, этого нельзя допустить… Андрей Павлович, нам обязательно нужно перебазироваться?
– Это вопрос решенный. Здесь нам нечего больше делать. Метод проверен, а обсчёты и интерпретацию проведём зимой.
– Доказана приемлемая точность метода, отработку поисковых критериев можно считать законченной. Так вы написали в радиограмме?