Третьяков
Шрифт:
С этого момента Павел Михайлович стал бывать у Веры Николаевны, встречались они и в доме Каминских. Но знакомство
П.М. Третьякова и В.Н. Мамонтовой еще не предопределило их дальнейшую совместную судьбу. Из воспоминаний их дочерей ясно: одновременно с Третьяковым и, по-видимому, до его появления существовал еще один человек, занимавший мысли Веры Николаевны.
Появился в жизни В.Н. Мамонтовой этот человек задолго до 4 июля 1864 года, когда умерла ее мать, Вера Степановна Мамонтова. Возможно, к 1863 году они уже были знакомы — на это намекает текст А.П. Боткиной. Александра Павловна пишет: «... о каком-то предполагавшемся в начале 1863 года знакомстве Павла Михайловича мы знаем. У Веры Николаевны тоже был хороший знакомый, искавший ее взаимности. Из писем брата Николая Николаевича к Вере Николаевне мы узнаем, что она знала о любви своего старого знакомого и чувствовала теплую симпатию к нему, но не связала себя. Ее волнует новое знакомство, и она намекает брату о своем настроении. Брат старается издалека успокоить ее, говоря, что если она допускает мысль о другом, то это доказывает, что к первому у
Одно из таких писем Николая Николаевича к сестре приводит А.М. Анисов. Письмо было отправлено Н.Н. Мамонтовым из Лондона: «... я понимаю твою могучую натуру, которая была до сих пор в тисках и не находила человека, в которого бы могла вылиться твоя любящая сильная сердечная натура! Ты не ясно пишешь мне степень чувства к Н.Е. и заставляешь меня только догадываться, что оно довольно велико и что ты находишься в неизвестности, что, может быть, другой (П.М.) более достоин сделать тебя счастливой. Ты кончаешь письмо тем, что ты была на обеде у Каминских, что он не потерял в твоих глазах, а скорее выиграл, что заставляет меня думать, что твое решение бродит. Броди-броди и выброди, испеки хлеб не комом, а такой, чтобы насытил сам собой и мог бы вполне называться даром Божиим!»406
К сожалению, ни Боткина, ни Анисов не приводят никаких датировок. Кроме того, из этих свидетельств неясно: кто такой
Н.Е., как он появился в жизни Веры Николаевны и куда подевался впоследствии?
Ответ на эти вопросы содержится в мемуарах В.П. Зилоти.
В первой половине 1860-х здоровье матери Веры Николаевны «... Веры Степановны все ухудшалось; уже в 50-х годах она страдала болезнью печени. Когда умер муж Николай Федорович, ее сын Михаил Николаевич, студент, взял мать и двух сестер, Зину и Веру, и уехал с ними на перекладных до Варшавы, а потом по железной дороге в Карлсбад. Михаил Николаевич и девицы купались до осени, ловили креветок сеточками, а мать отдыхала. Так длилось в продолжение нескольких лет. Об этих поездках мамочка моя особенно любила мне рассказывать»407. Н.Ф. Мамонтов скончался в 1860 году. Значит, поездки, начавшись в этом году, продолжались до 1863 или до 1864 года: если к лету 1864-го здоровье матери совсем ухудшилось, поездку могли не предпринимать. То есть «курортное» лечение длилось около 4—5 лет. Но... даже заграничный отдых не способствовал улучшению здоровья матери. «... Несмотря на лечение за границей, положение Веры Степановны становилось серьезным. Ей посоветовали позвать очень талантливого молодого врача, готовившего свою докторскую диссертацию, — Григория Антоновича Захарьина (впоследствии знаменитейшего московского терапевта). Захарьин часто заходил лечить, а то и навещать Веру Степановну... С Захарьиным часто приходил его товарищ — медик Мамонов (тоже впоследствии очень известный врач). Мамонов и Вера Николаевна сразу полюбили друг друга, на огорчение Веры Степановны. Она боялась, что Вера выйдет замуж и будет так же несчастна, как Зина, а может быть, и как она сама... Мамонов собирался жениться на Вере Николаевне, как только защитит свою докторскую диссертацию. Вера Степановна так плакала, так горевала от мысли расстаться с Верой Николаевной, что последняя скрепя сердце наконец отказала Мамонову»408. Возможно, не последнюю роль в ее отказе сыграло знакомство с Павлом Михайловичем... Внимательное отношение Третьякова к ее особе и музыкальному таланту, высокий культурный уровень купца заставляли Веру Николаевну усомниться в глубине собственных чувств к Мамонову. Особенно по сердцу Мамонтовой была любовь Третьякова к тем музыкальным произведениям, которые она исполняла. Позднее она признается: «... в музыке мы всегда сходились в мнении. Как я, так и он особенно любили классическую музыку. Моего любимого Баха он бессознательно любил, что меня весьма удивляло, потому что этот род музыки надо прежде изучить и потом только полюбить»409. Павел Михайлович, как сказали бы тогда, заставлял трепетать девичье сердце Веры Николаевны. Не следует сбрасывать со счета и другое соображение. Мать-купчиха Вера Степановна могла счесть более достойной партией для своей дочери успешного предпринимателя, нежели начинающего врача.
Так или иначе, но Мамонов был отвергнут. Это произошло еще при жизни Веры Степановны Мамонтовой, то есть ранее 4 июля 1864 года. Уже говорилось, что довольно продолжительное время Вера Николаевна мучительно выбирала между Н.Е. Мамоновым и П.М. Третьяковым. Остается заключить: к моменту кончины матери общение Веры Николаевны с Третьяковым продолжалось по крайней мере несколько месяцев, то есть составилось самое позднее в начале 1864 года. Таким образом, знакомство П.М. Третьякова и В.Н. Мамонтовой можно датировать периодом с 8 февраля 1863-го до начала 1864 года.
Павел Михайлович полюбил Веру Николаевну, и ее ответное чувство наполнило счастьем всю его жизнь.
После смерти матери Вера Николаевна поселилась вместе с молодой вдовой Елизаветой Ивановной Мамонтовой. Павел Михайлович, будучи человеком скрытным, видимо, не мог удержать в себе чувства и принялся изливать душу близкому другу Т.Е. Жегину. Тимофей Ефимович в самом начале 1865-го поздравляет Третьякова с Новым годом и среди прочего пишет: «... старый 1864 год прошел. В нем я много был виноват перед Вами, любезнейший и добрейший Павел Михайлович, что не отвечал на письмы Ваши и пр. и пр. А старый год прошел; а кто старое помянет, тому глаз вон. Следовательно, о старом Аминь. Сегодня Новый год. Поздравляю Вас, милейший Павел Михайлович, и желаю Вам нового счастия, а счастием и красную девочку законным путем приобрести. Поздравляю всех Ваших, и им тоже желаю получить. Только, разумеется, не девочку, а то, что следует»410. Очевидно, под «девочкой » купец подразумевает
Было с кем поделиться переживаниями и Вере Николаевне. Оставшись без отца и без матери, она нашла покровительство со стороны своего дяди и крестного Ивана Федоровича Мамонтова. «... Иван Федорович был крестным отцом Веры Николаевны и, по смерти ее отца, очень ранней, старался от всей души его заменить »411. «... Павел Михайлович знал его уже несколько лет. Ивану Федоровичу Павел Михайлович нравился, а Павел Михайлович “уважал” старика »412. Другой ближайшей советчицей и другом Веры Николаевны оставалась Е.И. Мамонтова. «... Через год с небольшим после смерти матери Вера Николаевна вышла замуж. За этот год ей пришлось многое решить, над многим подумать. Она поверяет Елизавете Ивановне некоторые свои сомнения. Елизавета Ивановна, как всегда, с любовью делится с Верой своими мыслями и советами»413. В.П. Зилоти добавляет к свидетельству сестры: «... Вере Николаевне шел 21-й год, а Павлу Михайловичу — 33-й. Начал он бывать у Елизаветы Ивановны, которую всю жизнь “уважал” за ее доброту и общественную деятельность, часто просил Веру Николаевну сыграть ему что-нибудь и в начале лета сделал ей предложение. Она просила дать ей немного подумать»414. 18 июля 1865 года Вера Николаевна дала утвердительный ответ.
Свидетельством этого события служит письмо Павла Михайловича знакомому купцу и, по свидетельству А.П. Боткиной, любителю искусств Н.Н. Лосеву. 23 июля 1865 года Третьяков писал: «... письмо Ваше, мой дорогой и добрейший Николай Николаевич, и Ваше радушное приглашение очень приятно. И как я, так и матушка с сестрой и Александр поспешили бы приехать, но теперь я могу только передать им Ваше любезное приглашение, а сам никак не могу им воспользоваться, потому что с 18 числа я жених, а невеста моя (Вера Николаевна Мамонтова) живет за 30 верст от города, то разумеется, стараясь бывать у нее как можно чаще, я не могу и думать поехать к Вам, хотя и очень бы хотелось всех вас видеть... Я знаю, что вы порадуетесь моему счастью»415.
Лосев отвечал Павлу Михайловичу: «... добрейший Павел Михайлович, искренно от души рад и поздравляю Вас и уверен, что Бог Вас благословит за Ваше доброе сердце. Я слышал, что невеста Ваша хороша собой и очень молода, что делает честь Вашему вкусу, но должен сказать, что Вы вполне архимандрит; мне и в голову не приходило, что умеете влюбляться, да еще вдобавок в молоденькую и хорошенькую, и так втихомолку, что ежели бы не Вы сами мне написали, то я и не поверил бы»416.
Свадьба «потомственного почетного гражданина временномосковского 1-й гильдии купца » Павла Михайловича Третьякова и «дочери умершаго потомственнаго почетнаго гражданина Николая Феодоровича Мамонтова», девицы Веры Николаевны Мамонтовой состоялась 22 августа 1865 года. Молодые венчались в подмосковной церкви Преподобного Сергия Радонежского в Кирееве — имении И.Ф. Мамонтова, дяди и крестного отца невесты. Венчал молодых «московский Николотолмачев- ский » священник о. Василий (Нечаев)417. Современный исследователь Н. Приймак пишет: к моменту женитьбы «... у каждого, несмотря на материальное благополучие и любовь родных, был за плечами непростой жизненный опыт. Оба, будучи истинно религиозными людьми, вступали в брак сознательно, отчетливо понимая свой долг перед Богом, друг перед другом, перед будущими детьми»418. Таинство брака сплотило двух людей на всю жизнь.
В.П. Зилоти пишет: «... рассказывали, что свадьба была веселая. После великолепного обеда молодые, переодевшись в дорожные костюмы, шли пешком до станции Химки, с оркестром впереди и сопровождаемые хозяином и гостями. Молодые поехали в Петербург и оттуда в Биарриц — купаться»419. Помимо Биаррица, чета Третьяковых побывала в Берлине и Париже. В Москву молодые супруги вернулись после почти двухмесячного420 пребывания в Европе.
По возвращении из свадебного путешествия «... в Толмачевский дом Вера Николаевна вошла полной хозяйкой »421. К этому времени большинство членов семейства Третьяковых покинули родовое гнездо. Давным-давно, еще в 1856 году, отсюда выехали Коншины, перебравшись на Пречистенку. А в 1862 году Софья Михайловна после свадьбы перебралась в дом мужа. Из семейства Третьяковых в особняке остались лишь Сергей Михайлович422 и смотрящая за хозяйством Марья Ивановна, двоюродная сестра Третьякова. Перед самой свадьбой «... Александра Даниловна с дочерью и внуком переехала в Ильинский переулок»423. Последнее решение — жить отдельно от маменьки — было принято незадолго до свадьбы. В.П. Зилоти пишет со слов «тети Ани» Третьяковой: «... когда Павел Михайлович стал женихом Веры Николаевны, он приехал как-то к ней и сказал: “Сударыня, я приехал к Вам с одним вопросом, на который прошу Вас ответить откровенно: желаете ли Вы жить с моей маменькой, или Вам было бы приятнее, чтоб мы жили с Вами одни?” Вера Николаевна ему ответила: “Я сама бы не решилась просить Вас об этом, очень благодарю Вас и скажу, что мне было бы, конечно, приятнее жить с Вами одной”. — “И я очень Вам благодарен, сударыня”. Павел Михайлович за лето стал присматривать для матери особняк, выбрал небольшой уютный домик в Ильинском переулке близ церкви Ильи Обыденного; одноэтажный, с мезонином во дворе, с садиком, спускавшимся полого под гору к площади, на которой в то время строился Храм Христа Спасителя, в память 1812 года, “Храм-Спаситель”, как всегда называли его в Москве»424.
К этому свидетельству следует сделать небольшое дополнение: домик в Ильинском переулке был приобретен П.М. Третьяковым у «любезного брата Володи» Коншина. В.Д. Коншин писал Третьякову 7 августа 1865 года: «... любезный брат Паша, на уступку моего вам дома я с большой охотой соглашаюсь, и очень рад, что мой любимый и счастливый дом достается родным и не чужим. Все прожитое мною в нем время я был вполне счастлив, теперь желаю, чтобы также были счастливы мои близкие, которые будут жить в оном»425.